За бродячим подсолнухом. Сказочная повесть

Конечно, он тут же зацепился за проволоку. Стал от проволоки отцепляться – запутался ещё и в верёвках. Стал из верёвок выпутываться, глядь – уже одна нога в канатной петле, а на другую рваная сетка намоталась. То есть запутался он совершенно.

Да ещё какой-то голосок справа нашёптывает: всё, мол, путник-путаник, отсюда тебе уже не вырваться. Покосился путаник вправо – никого нет. А голосок нашёптывает и нашёптывает. Прямо хоть и не дёргайся больше.

И в самом деле, чем больше дёргался путаник, тем больше увязал он во всех этих дурацких верёвках, проволоках и канатах.

Отчаялся он, понял, что всё кончено, – и махнул на всё рукой! Кстати, сильно махнул, отчаянно. И вдруг показалось ему, что от этого взмаха он чуть-чуть вверх приподнялся. Взял он, да и второй рукой на всё махнул. Ещё отчаяннее. И опять показалось, что чуточку приподнялся.

Это только показалось, показалось, – раздаётся шепоток в правом ухе. А в левом ухе другой голосок раздаётся, позвонче, хотя тоже непонятно откуда: давай-давай, маши сильнее, раз уж ничего больше не получается, отчаяние тоже штука полезная. А в правом ухе: брось, брось, не рыпайся.

Да ну его, этот правый шепоток, подумал путаник, какой-то он огорчительный, нет в нём никакого смысла. Послушаю-ка я лучше тот голосок, что слева. Замахал он изо всех сил руками – и надо же, стал вверх подниматься!

Тянулись, тянулись за ним верёвки, канаты и проволоки, сколько у них длины хватило, а потом на землю упали. Оставил путаник всю путаницу внизу – и улетел.

Рассказывают, он с тех пор по-другому стал жить. Его и путаником-то больше никто не называет. А имя его я не скажу. Мало ли кто когда путаником мог быть. Да и сам я был путаником…

Кто же автор?

– Необычное приключение, – задумчиво сказала Кю. – Только не пойму, – она обратилась к Путанику, – вы только герой этой сказки или автор тоже?

– Да как сказать, – растерянно ответил попутчик. – Я тут, разумеется, герой, в смысле персонаж, потому что это вроде бы со мной случилось. Но в то же время, как бы это выразить… Да, можно сказать, что я скорее автор, чем персонаж, поскольку… Можно мне посмотреть на это своими глазами?

Путаник взял лист со сказкой и молча углубился в чтение. Он то кивал, то удивлённо поднимал брови, то хмыкал… Когда он дочитал, его лицо выражало полное удовольствие.

– Да… Да! Всё очень точно написано. Просто удивительно, как это у вас получилось? – спросил он Клёночку. И, не дожидаясь ответа, продолжал: – Как автору мне это очень приятно. Но вот как персонажу… Кстати, – спохватился он, – вы заметили, что там написано: путаника теперь называют по-другому. А меня…

Тут он замолчал и погрузился в какие-то свои размышления.

Айн и Кю непонимающе переглянулись. Какой-то странный человек. Автор пополам с персонажем? Почему он назвал себя Путаником, если его теперь зовут по-другому? И что за шепотки-голоски в разные уши?

Во всяком случае пора ехать дальше. Кю тронула Сахару. Айн медленно поехал рядом.

Тут Путаник очнулся и снова заговорил:

– Нет, всё-таки это сказка скорее о желательном, а не происшедшем… Или всё-таки о происшедшем… Ведь подсказки-то были. И с той стороны, и с этой… Послушайте, я ведь совсем вам голову заморочил. Давайте лучше про вашего друга расскажу.

– Ой, расскажите! – обрадовалась Клёночка.

Детство подсолнуха

– Мы познакомились с вашим другом, когда он отдыхал, чтобы набраться сил, – начал Путаник. – Я с удовольствием слушал его рассказы о том, что он увидел в своих удивительных странствиях. Но почему-то лучше всего мне запомнился рассказ о его детстве.

– О детстве… – с лёгким разочарованием протянул Айн.

– Так это ведь ужасно интересно! – подбодрила рассказчика Клёночка.

– Он вырос в подсолнечном поле. Оно ему казалось бесконечным во все стороны. Представляете – целое море золота! Не металлического, а живого. Я никогда такого в своей жизни не видывал, но подсолнух так рассказывал, будто картину рисовал. Так что у меня это поле и теперь прямо перед глазами стоит.

Айн и Кю переглянулись. Но теперь с каким-то другим выражением. Будто они знали что-то особое о том, что пересказывал Путаник со слов подсолнуха. А Клёночка слушала, как завороженная. Ни один листочек на ней не трепетал, хотя крыша машины была сдвинута, а окна приоткрыты.

– И в этом море подсолнухов ваш друг, тогда ещё очень-очень юный, прекрасно отличал тех, с кем ему было интересно общаться, от тех, кто навевал на него смертельную скуку. Но самое главное, что в этом поле жили ещё и стихиали.

– Кто? – спросила Кю. Она подумала, что не расслышала с лошади какое-то знакомое слово.

Айн слово расслышал и понял, что он точно его не знает, поэтому просто пожал плечами. А веточка, на удивление ребятам, прошелестела:

– А, стихиали!..

– Ну да, стихиали. Я и слова-то такого не слышал. Подсолнух объяснил мне, что это такие… ну, волшебные существа, что ли. Их никто не видит, но зато можно их чувствовать и даже дружить с ними. Особенно легко это животным, растениям и детям. А уж растения-дети становятся просто любимцами стихиалей. Как бабушки пичкают внуков и внучек всякими угощениями, так стихиали приносили подсолнушкам со всех концов света лакомые настроения, музыку и песни. Ну, а когда подсолнухи стали подрастать, то и разные светлые мысли и мечты. Ах, как нежно говорил ваш друг о стихиалях. Он даже хотел познакомить меня с кем-то из них, но мне не удалось их ни увидеть, ни услышать…

– Айн!.. – вдруг сказала Кю.

– Кю!.. – сказал Айн ровно в ту же секунду.

И оба вместе произнесли:

– Помнишь золотой запах?..

Золотой запах

Автомобиль затормозил, лошадь остановилась, и ребята погрузились в воспоминания, перебивая друг друга в попытках объяснить попутчикам, о чём идёт речь.

– У нас ведь тоже было подсолнуховое поле…

– Когда мы были совсем-совсем маленькими…

– Ну, это ты была совсем-совсем, а я просто был маленьким, и мы…

– Жили летом возле подсолнухового поля…

– Вернее, ели и ночевали в доме, а жили весь день в этом самом поле…

– И у нас там был невидимый друг. Мы его звали…

– Золотой запах!..

– Точно. Так мы его и называли между собой: Золотой запах. И он…

– Пел нам песни, разговаривал с нами…

– Без всяких слов, но мы его понимали…

– Теперь понятно, что он был из стихиалей…

– Да, а тогда он просто был – и всё, нам этого было остаточно…

– Взрослым мы никогда про него не говорили…

– Мы думали: может, это такой ангел…