Дарованное десятилетие. Бурные приключения тихой жизни

Логопеду стишок понравился, как и результаты его применения. Она даже попросила переписать его себе для работы с другими пациентами. Мы с жжжуком пыжжжились от важжжности.

Сражения продолжаются

По возвращении домой с улучшенным жужжанием я стал активно гулять, понемногу начал бегать трусцой (и читать книги о беге). Кроме утренней зарядки делал днём небольшую гимнастику на Берёзовой аллее, нашей прогулочной зоне. Осваивал появлявшиеся поблизости уличные тренажёрные площадки. Совершал вылазки в парк Дружбы, в парк Речного Вокзала, предпринимал и более дальние путешествия.

…И много-много чего ещё было, индивидуального и общего.

Чего удалось достичь, стало понятно при общении с нашим давним другом Виктором Гельманом. Он много раз имел дело с людьми, пережившими инсульт, и долго, глядя на меня и слушая рассказы о наших приключениях, удивлённо покачивал головой.

– Нет, – наконец вынес он заключение. – Ты как-то совсем не похож на инсультника.

Никогда я так не радовался, что меня забраковали.

То, что я сам почитал позже об инсультах и повидал в больнице при реабилитации, показало мне, что не только избавление от возможного завершения земной жизни было чудом. Достаточно ограниченное поражение организма и наши успешные сражения за его восстановление – всё это было не менее удивительным исходом.

Совсем недавно, в процессе работы над книгой «Старость или старшесть?» (https://ridero.ru/books/starost_ili_starshest/), о чём ещё напишу, я прочитал книгу Рам Дасса о старости, где он описывает свой опыт перенесённого инсульта (примерно в том же возрасте, как случилось у меня) и противостояния его последствиям. Параллелей оказалось много, но ему выпало куда более трудное испытание, поскольку рядом не оказалось самоотверженной любимой женщины. То, как он с этим испытанием справился, даже оказавшись прикованным к инвалидному креслу, напомнило мне, что есть куда более героические люди, чем я, и что в истории моих послеинсультных сражений решающую роль сыграли те, кто бились за меня и до сих пор поддерживают больше, чем это заметно.

Творчество в водовороте изменений

Что касается внутренней опоры в боях за восстановление дееспособности, то наиболее подходящее название для неё – творческая мотивация. Те разительные изменения жизненных возможностей, с которыми я столкнулся в первое время после инсульта, привели меня в странное состояние. С одной стороны, я торопливо схватился, несмотря на больничную обстановку и разнообразные колебания самочувствия, за те писательские проекты, которые считал необходимым осуществить до того как… С другой стороны, это не было паникой: я вполне понимал, что быстро такое не осуществимо. Мною руководила какая-то уверенная надежда (ничем особо не обоснованная), что если делать то, что можешь, на максимуме – всё придёт к нужному результату.

Во мне всё больше упрочивалось ощущение, что продолжение моей жизни – это некий целенаправленный подарок судьбы. А значит, нужно обращаться с ним бережно и использовать по назначению. То есть в творческом направлении.

Хорошо помню, как составлял план пятой книги про червячка Игнатия, сидя в инвалидной коляске, когда мы ждали консультации в институте Бурденко (в значительной степени этот план и лёг потом в основу книги). Помню, как диктовал Маше первые фрагменты для книги воспоминаний (довольно сумбурные, как выяснилось позже). Как потом эти и другие наброски вводил в ноутбук Антон, прилетевший из Таиланда в связи с произошедшим и дежуривший возле меня, чтобы немного освободить маму. Все эти тексты потом не раз мне пришлось переделывать, но большое психотерапевтическое воздействие этот процесс, несомненно, оказывал.

Аккуратное обращение с подарком

По мере восстановления телесного состояния и душевного равновесия мне пришлось вырабатывать новый способ существования. Ведь обстоятельства жизни существенно изменились и продолжали меняться дальше. А подарок заслуживал аккуратного обращения.

Прежде всего, важно было уменьшить уровень риска возникновения новых проблем, учитывая то, что уже случилось. В больнице я насмотрелся немало подобных примеров. Особое впечатление произвёл на меня сосед по палате – здоровенный мужик, которого некоторое время назад восстановили после инсульта. Тяжёлых последствий не было. Теперь его привезли после того, как он грохнулся со стула, на который встал, чтобы что-то положить на шкаф. Понимая, что мои вестибулярные фокусы тоже могут привести к чему-то такому, я на несколько лет отказался от замены лампочек в люстрах и от других возвышенных работ. Только в последнее время стал себе это позволять – при условии, что ничего не шатается и есть что-то прочное, чтобы держаться.

Отказался и от дальних поездок на общественном транспорте. Когда меня приглашали где-то выступить, первым моим условием стало «привезите меня туда и обратно». Связано это было и с тем, что в тёмное время мои вестибулярные проблемы обострялись. Исключение составляли наши вылазки с Машей. Держась с ней за руки, мы совмещали приятное с обеспечением безопасности.

Менялись отношения со сном. Да и сейчас они ещё продолжают модифицироваться. Ракурсы проблемы в том, чтобы количество и качества сна удовлетворяли организм, чтобы ориентироваться на ритмы сна (насколько они мне понятны), чтобы сознание оставалось эффективным и работоспособным, чтобы увлечённость работой не вносила чрезмерных возмущений в ночной режим, чтобы возможная нехватка сна компенсировалась днём, чтобы иметь запас прочности, позволяющий встать среди ночи и записать что-то важное… – и, поверьте, это ещё не все «чтобы».

Ещё и лекарства с их правилами приёма. Строго и неумолимо Ирина Михайловна после периода интенсивного приёма лекарств сказала:

– А вот это вы будете теперь принимать всю жизнь, – и объяснила для каждого выписанного снадобья его пользу и необходимость.

Честно говоря, через какое-то время я стал пробовать обходиться без каких-то из этих постоянных таблеток. Результаты оказались неутешительными. Давление возрастало, самочувствие через какое-то время ухудшалось. Да и Маша была против этих экспериментов. Единственное, что удалось, – заменить дорогие лекарства на дешёвые аналоги, действующие примерно так же.

Думательные листочки

Особой заботой стал навык утренней зарядки. Конечно, я настраивал себя, как и со всеми остальными физическими процедурами, что это необходимо для поддержания нормального самочувствия и работоспособности. Но чем дальше развивался мой комплекс упражнений, тем больше утреннего времени (которым я особенно дорожу в творческом отношении) он требовал. Чтобы избежать внутреннего дискомфорта, я придумал класть на столе, рядом с которым расстилал гимнастический коврик, листок бумаги и ручку. Это позволяло сразу же записывать мысли, приходившие в голову. Постепенно я к этому привык и стал относиться к зарядке в комплекте с «думательными листочками» как к важному элементу ежедневной работы. Правда, в таком виде зарядка занимала уже не час, а полтора. Но думал-то я все полтора часа! Двадцать-тридцать минут уходили только на запись.

За прошедшее десятилетие я научился использовать эти Листочки по-разному. Сначала сочинял афористические фразы для Твиттера (Листочки стартовали через две недели после открытия моего аккаунта). Но полгода спустя ориентация на Твиттер уступила место самостоятельному подходу к Листочкам. Получалось намечать текущие и будущие темы, планировать общую структуру задуманного, искать новые ракурсов того или иного явления, целенаправленно продумывать нужные формулировки, а также сохранять возможность для свободного мыслеприимства…

Но самое интересное началось с возникновением Канвы. Об этом приключении расскажу потом особо. Пока скажу лишь, что именно Думательные листочки стали основным руслом её, Канвы, формирования.

А когда меня охватила Лихорадка доделывания (о ней тоже рассказано ниже), Листочки уже служили мне мощным и эффективным инструментом.

Безработная свобода работать

Мои врачи настойчиво мне советовали не работать, имея в виду штатную или внештатную работу для заработка. Когда я спрашивал про писательскую работу, обе специалистки снисходительно улыбались и говорили, что это совсем другое дело, если для души и в охотку. Меня эта свобода оставаться безработным писателем вполне устраивала. Но важно было самому выработать какие-то правила жизни, сочетающие достаточную возможность поведенческих импровизаций с соблюдением разумных установок. С этим я экспериментирую все десять лет и достиг какого-то устраивающего меня компромисса. Хотя эксперименты по-прежнему продолжаются.

Всё время хочется добиться такого ритма жизни, который позволял бы максимально наполнить её творчеством, но при этом поддерживать организм в тонусе и не подвергать его напрасным напряжениям, сказывающимся на жизнедеятельности. Ведь именно чрезмерные напряжения, как стало потом понятно, привели к созданию условий для инсульта, хотя сам факт его относится, наверное, к таинственным решениям судьбы.

Например, удачным приёмом для меня оказалось правило однодневного нарушения правил. Оно состоит в том, что в любой день можно нарушить любую принятую установку, если того требуют обстоятельства, но на следующий день надо постараться, чтобы всё пошло по-прежнему. Для поездок на несколько дней или недель, когда условия становятся другими, были выработаны свои правила, подходящие к этим условиям. Но с тем же условием – не нарушать их на следующий день после того, как они были нарушены.

Впрочем, даже обстоятельства «тихой домашней жизни» постоянно видоизменялись. Бурные инициативы Маши и Ксюши, в которых я с радостью участвовал, путешественническая жизнь Антона, вовлекающего всех в соучастие ей, мои собственные писательские вылазки… Да и сама творческая работа (хотя казалось бы – сиди и пиши) на каждом новом витке (особенно на каждой новой книге) то и дело вовлекала в очередное приключение, многое менявшее внутри и вокруг. Впору было воспользоваться девизом капитана Немо: «Подвижный в подвижном».

Отказ стать президентом

Звучит это, конечно, немного пафосно, но таков один из фактов моей послеинсультной жизни. Возможно, если бы не все эти события, я бы и не отказался. Мой друг Дональд, создатель и президент того издательства «Нарния», которое так успешно издавало много хороших книг, в том числе и мои, приехал ко мне в гости именно обсудить передачу своей президентской должности. Приехал с громадным плюшевым львом, которого звали, естественно, Асланом, и в этом было нечто символическое.

Дональд уже некоторое время как собрался к себе на родину, в Америку, и понемногу готовил меня к этой передаче эстафеты. Я уже даже числился в издательстве на какой-то подготовительной должности, мы обсуждали планы на будущее – и вдруг такое.

Мы с ним оказались с самого начала близки по духу, хотя он был пресвитерианин, а я православный. Он раскрутил меня на книги про червячка Игнатия и другие, организовал семинар для начинающих христианских авторов, мы с ним летали в Салехард… Даже ездили однажды на лошадях вместе с нашими дочерями.

Но всё-таки я сказал твёрдое «нет». Хотелось все силы и время направить в другое русло. А он оставил мне на память плюшевого Аслана.

Передача студии «Родник»

Литературную студию «Родник» для детей и взрослых, вступившую в десятый год своего существования, я тоже решил закрыть. Хотя несколько месяцев искал варианты сохранить её в каком-то независимом от себя виде. Для взрослой группы попробовали вариант самостоятельных занятий, но это долго не продлилось. Для детской группы я вроде бы подыскал подходящего молодого руководителя, который и в этой группе немного занимался, и во взрослой, и педагогическое образование у него было. Мы провели с ним вместе переходное занятия, потом несколько провёл он сам, но потом и здесь дело как-то заглохло.

Как облегчённую замену Роднику я вскоре организовал интернет-студию, о судьбе которой ещё расскажу.

Вкус творчества и привкус преодоления

Изменения начались ещё и до всех инсультных событий. Уход на пенсию (который должен был бы стать благоприятным для творчества), попытки трудоустройства и поиски подработок (которые и привели в итоге к этим событиям, но по мере своей успешности во многом препятствовали писательской работе). И теперь, когда всё должно было бы успокоиться, изменения вовсе не прекратились. Ведь изменился сам образ жизни, изменились взаимосвязи с внешним миром.

Труднее стало и с самим собой. Хотелось не становиться прежним, а что-то в себе улучшить. Становиться достойным подаркадальнейшей жизни. Не давать ему запылиться, а тем более заржаветь.

…А ведь я ещё не представлял себе, насколько необычен этот подарок, какие щедрые неожиданности ждут меня дальше.

Новое знакомство с прошлым

Работа над мемуарами охватила чуть ли не половину этого дарованного десятилетия, хотя и не монопольным образом. Она была разнообразной и ступенчатой, что допускало совмещение с работой над другими книгами. Но сейчас расскажу только о самих воспоминаниях: книге «Навстречу своему лучу» с подзаголовком «Воспоминания и мысли».

Подзаголовок играет существенную роль, потому что мне с самого начала важно было не только вспомнить и записать, но ещё и обдумать. Присмотреться – что зачем происходило.

Старое и новое прошлое

Сама по себе воспоминательная деятельность загадочна и увлекательна. Насколько глубоко сумеешь спуститься в катакомбы памяти?.. Насколько достоверны сохранившиеся в воспоминаниях эпизоды?.. Как отделить несущественные подробности от тех, которые готовы прошептать тебе что-то особенное, позволяющее соединить прошедшее с непроходящим?..

Вроде бы путешествуешь по местам, где был давным-давно, как наблюдатель, пришедший из далёкого сегодняшнего дня. Но вместе с тем происходит и обратное путешествие – оттуда сюда. Путешествие в настоящее, причём в двух разных смыслах этого слова. С одной стороны, заглядываешь в сегодня таким, каким был когда-то давно. Но вместе с тем можно сказать, что вы оба, ты-тогдашний и ты-сегодняшний, вместе заглядываете в таинственный замысел о твоей (вашей) жизни в целом: какой же она должна быть по-настоящему…

А в результате происходят удивительные вещи.