О, Саваоф, ты – Бог воины!» —
Разит оттуда тленом, духом старым
Могил, где даже не зарыты рвы.
Здесь убивали днем и ночью, загубив
Мужчин, детей и дам.
Ты больше не орел, теперь ты – гриф,
Стремящийся к собору Нотр-Дам.
Иди ж и расточай бандиту похвалу.
О, мученики! Слышали его?
Твои молитвы Бог воспримет, как хулу,
И проклинает их, как шутовство!
На ветхом судне все изгнанники ушли,
В Алжир или в Кайенну,
Они – свидетели, как Бонапарт входил в Париж,
Теперь увидят в Африке гиену.
Рабочие, крестьяне, забывшие про труд,
Им суждено постыдное изгнание!
Ну, оглянись, служитель алтаря Сибур,
И посмотри на Господа попранье:
Твой дьякон, он – предатель, а иподьякон – вор,
Продали Бога, продадут и душу.
Надень-ка митру, свой божественный убор,
И пой, бесчестный проповедник. Ну же!
А дароносица, она не от вина красна,
Убийства всюду, где идет служенье,
Кувшинчик этот держит… сатана,
Крича: убей тех, кто еще в движеньи!
Брюссель, 7 ноября 1852
VII. Ad Majorem Dei Gloriam (К вящей славе Божией)
«Действительно, наш век удивительно проницателен. Неужто, он и в самом деле считает, что зола от костров окончательно потухла? И не осталось ни одного уголька, чтобы зажечь хотя бы один факел? Безумцы! Называя нас иезуитами, они думают покрыть нас позором! Но эти иезуиты им сохраняют цензуру, ограничение свободы слова и огонь… И в один прекрасный день, они будут хозяевами своих хозяев…»
(Отец Рутана, председательствующий на конференции иезуитов)
Они сказали: «Мы здесь править будем,
Военной тактикой и верою прибудем,
Прогресс разрушим, добродетели народа,
Построим крепость из развалин блоков,
Чтоб охраняла нас, породистых бульдогов,
Мы суеверью мрачному дадим свободу.
«Война ведь неизбежна, а эшафот – добро!
Невежество примите и нищету с теплом!
Ад ждет заносчивую гордость,
А к ангелу тропа через тоннель лежит,
Чтобы добиться цели, правительство хитрит,
И рот заткнет отцу, и отупит потомство.
«Враждебно наше слово в сегодняшней среде,
Раздастся и утонет в бесформенной толпе,
Остудит беспокойные сердца,
Загубит, заморозит живительный побег,
Потом растает, словно легкий снег,
Кто жаждет, не отыщет никогда.
И только холод ночи сердца те достает;