Тьма. По Цельсию близко к нулю. Политический триллер

Я долго не мог отдышаться, а когда это сделал, то увидел Вику. Она, абсолютно голая, лежала на песке не далеко от меня и, видимо, спала. Я подошёл к ней. Её нагое тело серебрилась в лунном свете, но почему-то не возбуждало. Я подумал: а теперь, кроме секса, меня что-нибудь связывает с этой женщиной?.. И лёг рядом с ней. Но обнимать не стал. Между нами, решил я, должно оставаться свободное пространство…

Проснулся я от того, что за стеной сосед включил дрель.

Я поднялся с постели и долго сидел на кровати. Сон был тяжёлым, голова болела. Нужно было принять душ и собраться в дорогу. Я посмотрел на часы: девять вечера. В шесть утра завтра подъём. Собраться, в восемь заскочить к Толику в магазин, купить сигарет… Я не верил в анализ снов как метод психотерапевтического лечения. Не каждое ночное или дневное видение обязательно имеет какое-то значение в будущем.

Споткнувшись об тапочки, которые лежали возле кровати, я надел их и побрёл в кухню, включил чайник, чтобы сделать себе кофе.

Вика привнесла в мою жизнь не только свет (я снова вспомнил о ней), пока ложь воспринималась правдой, как казалось, но и тревогу – всегда присутствовал страх, что я могу её потерять, а заодно потерять и себя, и свою жизнь. Так оно и вышло, если забегать вперёд и говорить о себе самом и о том, что произошло дальше. Но меня всегда спасало, наверное, моё врожденное умение выбираться сухим из воды. Даже тогда, когда, одетый, говоря образно, проваливался под лёд, – я всегда каким-то чудесным образом избегал смерти, мгновенно выбравшись на сушу. При этом быстро скидывал промоченную одежду и оставался лишь в нательном, но сухом белье. Счастливые обстоятельства всегда предоставляли мне шанс избежать неудачи, грозящей серьёзной бедой. В какой-то степени я был счастливчиком. Хотя джек-пот в лотерее никогда не срывал.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Ты вправе считать себя хорошим человеком, только если мог сделать дурное, но решил не делать.

Ричард Форд

Глава 1

Последующие дни проходили тихо и спокойно. Я работал, навещал Наденьку, она превратилась в красавицу. Дважды общался с Ольгой, которая тоже изменилась и внешне, и, со слов Галины Ивановны, внутренне, алкоголизм был в прошлом. Теперь я не переживал, что в другой семье, которая отчасти стала для меня если не чужой, то более отдалённой, может что-то произойти непоправимое. Я радовался успехам дочери в школе, она отлично училась, и успехам в художественной школе – Наденька хорошо рисовала, этот талант она унаследовала, видимо, от бабушки, Галины Ивановны, которая иногда писала акварели и была самоучкой. Рисунки дочери и бывшей тёщи вперемешку висели на стенах квартиры, где жила Галина Ивановна. Теперь она проживала одна, Ольга вместе дочкой находились в доме нового папы.