Жизнь и приключения вынужденного переселенца. Книга первая. Байки о бабайке

Будучи средним сыном у родителей, он занимал положение главы рода, был уважаемым человеком во дворе, на улице и, пожалуй, во всем районе. У него было семеро детей – четыре сына и три дочери. Самый младший из сыновей – Раис был ровесником и другом Гека. Учился он в узбекской школе.

Жесткие, густые, слегка волнистые от природы, черные как смоль волосы. Несколько на выкате глаза, подпушенные длинными шелковыми ресницами в обрамлении густых черных бровей, нос с горбинкой, так характерной для таджиков, пухлые губы. Он очень напоминал персидского принца из средневековых миниатюр.

Добрый, общительный парень с врожденным чувством уважения к старшим, работящий, все время занят какими-то делами по хозяйству, подвижный, неплохо играл в футбол. У него, казалось, не было врагов. Везде друзья, везде знакомые. С ним было просто общаться. Не нужно было думать, а так ли он поймет, так ли он поступит.

Там же в углу двора жил с семьей д. Лева. Андрей – его сын, ровесник Вовки был каким-то непредсказуемым, истеричным и озорным ребенком. Легко поддавался внешнему влиянию. К нему почему-то липло все плохое, что можно было собрать с улицы.

Его матери, красивой блондинке доставалось то от пьяного мужа, то от балбеса сына. Андрюха сам не свой был поучаствовать в каких-нибудь авантюрах. Причем он мог запросто бросить назначенный ему пост, или сорвать все дело, ни с того ни с сего заорав истошным криком. Серьезно к нему никто не относился и ничего важного не доверяли.

Это был обычный общий двор, каких в Самарканде были сотни. Они в нем родились и выросли, знали все его закоулки, знали всех его обитателей. Частенько, вместе с взрослыми участвовали в посиделках, посвященных какому-нибудь празднику, знали все песни, которые пелись за столом, допоздна играли с взрослыми в лото, карты, домино.

* * *

Сегодня мир странно изменился. Нет уже той всех и вся уравнивающей дружбы, понимания, или хотя бы сочувствия.

А тогда весь этот народ мог разругаться в пух и прах по какому-то пустяку, но все знали, что случись беда, даже твой вчерашний враг придет и протянет руку помощи.

Бытовала азиатская традиция взаимного угощения. Из дома в дом ходили тарелки – туда с пирожками, обратно – с пловом, туда с мантами, обратно – с блинчиками и т. д.

Дети были почти что общими. Замечания им делали все. Родителей о неблаговидных поступках детей мог проинформировать любой сосед. Это дисциплинировало детвору, и даже считалось актом особого расположения к родителям. Однако вслух о симпатиях друг к другу говорить было не принято. Наверное, излишняя сентиментальность была не в почете. Ведь и так все было понятно.

Вот мы и выросли несколько скованными на добрые слова, на выражение без стеснения своих чувств, жесткими, жесткими даже к очень близким и любимым людям. Только спустя десятилетия, уже в зрелом возрасте начинаешь понимать, сколько мы не сказали, не написали любимым, детям, родным и друзьям! Не сказали правды о любви к ним, не сказали правды о том, что мы бывали неправы, жестоки или нечестны к ним. Да, топя свою душонку в эгоизме, напыщенности, фальшивости, пытались скрыть свою слабость, неправоту.

Жаль, что многие из близких нам людей так и не узнают уже никогда нашего истинного к ним отношения.

Кто простит? Да они, те, кто рядом и есть само прощение. Просто нужно чаще быть самим собой, таким, какой ты есть внутри. Тогда тебе поверят и простят. Простят все. Мне кажется, что это и есть Бог, который в каждом из нас.

Самое главное понять это вовремя и сказать об этом им – тем, кто еще снами, тем, кто еще ждет от нас этого.

НАБЕГ

— Ну что, пацаны, кто со мной к Махмуду? Видел на базар урюк понес, наверное созрел, – присаживаясь над арыком на корточки, спросил Вовка.

Делать особо было нечего. За компанию решили позвать Татарина с Татарчонком, Ромео и Алегуса, по пути зацепили Юрчика Сметанева. Всего собралось семь человек.

Не спеша, двинулись по привычному маршруту. Перемахнув через несколько дувалов, при этом, разогнав мирно пасущихся кур и индюков, по наклонившейся тутовине, поднялись на крышу. Пока все было тихо. Ни одна собака не успела отреагировать на этот молниеносный рейд.

Собаки были их противниками, потому, что оповещали хозяев – во дворе кто-то чужой. Поэтому пройти через чужой двор, не побеспокоив собак, было верхом мастерства, а особенно группе из семи человек.

И вот они на крыше! Далее разбег – прыжок, разбег – прыжок, с крыши на крышу, и так до цели.

Самое главное не попасть на край крыши. Она могла обвалиться под ногами и тогда знакомство с песиком-азиатом или его хозяевами неизбежно.

Следующее правило – не прыгать всем в одно и то же место и перебегать крышу только по краю, чтобы не провалиться внутрь дома. Перед прыжком залегали на краю, с которого предстояло прыгать.

Осмотрев место, куда предстояло приземляться, отползали, приподымались, согнувшись, разбегались и прыгали. Интервалы между прыжками составляли несколько секунд. Этого времени должно было хватить, чтобы предыдущий прыгун успел залечь и отползти в сторону, освобождая дорогу следующему.

И вот последняя крыша. Следующая – конечный пункт. Вновь залегли осмотреться. Со своего места Геку было хорошо виден кусок двора, утонувший в зелени. На айване, под виноградником никого нет. Собаки не видно. Тихо.

Похоже, Махмуд-ака еще не вернулся с базара. Это упрощало дело, а то пришлось бы загорать на крыше в ожидании, когда во дворе станет пусто.

Половина крыши была скрыта ветвями огромной урючины, которые вот-вот надломятся под тяжестью плодов.

Да, урюк поспел! Урожай в этом году был хороший! На ветвях практически не было видно листьев. Все они сплошь были покрыты золотисто-розовыми, полупрозрачными на солнце плодами.

«Налетчики» издалека чувствовали их приторную сладость. Еще бы! Аромат спелых абрикосов наполнял всю округу.

Все. Теперь прыжок, затем подкрасться под самые ветви, тихо, не привлекая внимания резкими движениями и разговорами, поработать минут пять и в обратный путь.

Гек с Вовкой уже на крыше, ползком пробираются под ветки.

Слышны мягкие прыжки и шуршание ползущих компаньонов.

Вот рядом появилась голова одного, другого.

Принялись за дело. Напряженное сопение, шуршание десятка рук по листьям и веткам, которое кажется оглушительно громким.

От напряжения все покрылись мелкими бисеринками пота.

И вдруг в этой, практически тишине, словно выстрел из ружья раздается хруст сломанной ветки.

Неожиданность такого звука повлекла за собой катастрофические последствия. Алегус свалился во двор, где немедленно стал предметом пристального внимания хозяйского волкодава.

Остальные ринулись в сторону спасительной соседней крыши. Перемахнув, остановились отдышаться, прийти в себя.

Оглядев присутствующих, Гек понял: – на эту крышу перебрались не все. Нет Алегуса и Татарина!

Издалека доносились отрывистый, басовитый лай азиата и слабое повизгивание Алегуса. Над крышей, которую только что покинули, поднимались то ли клубы дыма, то ли пыли.

Решили в обход подобраться поближе и изучить обстановку. Добычу, вернее все, что от нее осталось, ссыпали в кучу, для наблюдения оставили Сметану.

С соседней крыши был виден Алегус. Положение его было незавидным.

Он балансировал сидя верхом на двери сарая. Внизу лежал азиат зорко наблюдая за каждым его движением.

Спасительная крыша сарая была рядом, но дотянуться до нее Алегус не мог.

При любом движение в сторону он мог сорваться вниз, чего, судя по его разодранным трусам, он не хотел. Без посторонней помощи ему не обойтись.

Татарина нигде не было видно. Может, он заскочил в сарай и забрался там куда-нибудь.

К Геку подползает Вовка и шепчет что-то непонятное, показывая на дымившуюся крышу.

Пристально вглядевшись, Гек понял: Татарин проломил все-таки крышу, и теперь он внутри – в гостях у Махмуд-ака!

На дверях висел замок! Вызволять его нужно было тем же путем, каким он туда и попал.

Но как?