Ностальгический казус. Рассказы для взрослых

– И правильно сделаете! – донесся до Сергея хрипловатый басок, и из зоны, не просматриваемой с балкона, к женщинам выдвинулся сгорбленный мужичок в соломенной шляпе. – Я с интересом слушал ваш разговор, – слегка поклонился он тете Марине, – и не могу не одобрить все ваши слова. Вы абсолютно верно отметили: право на выборы – вот, что остается у нас действительно ценного! У меня тоже есть один из знакомых, вернее, – племяш. Он тоже заладил: я, дескать, нашел свою нишу, мне хорошо, и мне наплевать, кто там будет у власти! Вот дурачок! А еще – инженер, человек с высшим образованием! Работал когда-то даже начальником цеха, а сейчас – спекулянт! Торгует привозным лесом – вот его ниша! Я ему говорю: ты – простой спекулянт! И твоя ниша – это дыра в трухлявом полене! На него любой может ногой наступить и разрушить!.. Куда тебе – не понимает! Живет одним днем!

Сергей из-за шляпы не мог видеть лица говорившего, не мог определить его возраст, но, судя по здравомыслию, это был человек с немалым жизненным опытом, скорее всего, пенсионер, потому что свои рассуждения он начал строить на примере пенсионной системы.

– От того, кого мы выберем в Думу, только и зависит наша судьба! Возьмите пенсионный закон! Каким он был, когда большинство в Думе держала партия коммунистов?.. Не помните?.. А тогда было так: пенсию назначали по стажу работы, суммы твоего среднего заработка и по его отношению к средней зарплате в стране. По этим данным устанавливали коэффициент каждому пенсионеру, постоянный коэффициент, чтобы в дальнейшем, при росте средней заработной платы в стране, пенсионеров не обижали! Коэффициент автоматически умножался на процент роста зарплаты… И так было по-справедливому: растет уровень жизни, люди получают большую зарплату – жизнь улучшается и у стариков. Все были довольны. Коммунистов потеснили в Думе, из-за нас потеснили! Из-за тех, кто не ходит на выборы, и новые думцы сразу подрубили пенсионеров под корень – тот закон заменили на новый! А что по нему?.. Пенсии тоже вроде бы обязаны повышать, но принцип другой – компенсировать рост инфляции! То есть оставили стариков на постоянно при нищей суме! По первому закону у меня пенсия была бы раза в три больше, чем я сейчас получаю… Вот, что бывает, если не ходишь на выборы или не за того голосуешь…

Мужчина еще какое-то время излагал свою точку зрения на выборы, потом спросил у тети Марины:

– А вы, извиняюсь, за кого будете голосовать?..

– Я еще не решила, – уклонилась та от прямого ответа, – еще надо хорошенько подумать…

– За ЛДПР голосуй, мать! – раздался звонкий молодой голос, и у тазика с семечками появился парень спортивного вида с толстой коротенькой шеей и наголо остриженной головой. Он был полон энергии и дергался телом, как застоявшийся конь.

– А какой мне прок будет от этого? – осведомилась тетя Марина, опасливо взглянув на этого молодца.

– Самый значительный! – заверил молодой человек. – Можешь не сомневаться!.. Если мы придем к власти, никто уже не будет сидеть на ветру и продавать стаканами эту… продукцию!

Парень брезгливо поморщился, но спохватился и начал с пафосом декларировать:

– Мы сделаем вам утепленную будку, проведем в нее свет, сделаем водопровод и канализацию, вы сможете не выходить из нее круглыми сутками! Семечки вам будет доставлять сюда наша машина! Мы поставим здесь пост, чтобы вас охраняли, проведем сюда газ! Семечки будете жарить на месте!

Энергичный молодой человек бойко сыпал на голову ошарашенной женщины различные фигли-мигли о прекрасной будущей жизни торговки калеными семечками, только бы она проголосовала за ЛДПР. Узнав, что у тети Марины имеются внуки, он совсем загорелся:

– Внуки ваши будут учиться в элитных школах! Все школы будут элитными! Мы в школах изменим весь учебный процесс! Сейчас в школах учеба – каторжный труд, мы его упраздним! Дети будут учиться играючи! Урок будет не сорок пять минут, как сейчас, и пять минут – перемена, все будет наоборот: пять минут детишки будут учиться, а сорок пять – отдыхать! Из них выйдут превосходные ценители отдыха!.. Отдыхать будут все люди!..

– А кто же, простите, будет работать? – не выдержал мужчина в соломенной шляпе.

У тазика с семечками появилось еще несколько человек, их привлек громкий голос молодого оратора. Он был рад такому вниманию, и на ехидный вопрос соломенной шляпы ответил горделиво-запальчиво:

– Работать лошади будут!.. Лошади и машины! Машины – железные. Пусть они и работают, а люди должны отдыхать! Хватит! Они уже наработались!.. Вы посмотрите на женщин – унылые изможденные лица! Какие из них женщины?!.. Женщины созданы для любви! Мы освобождаем от работы всех женщин! У всех будет все, кто чего пожелает! Как только нашу партию выберут в Думу, все переменится!

– Но вы и так сколько лет уже в Думе, – заметил кто-то резонно.

– Хороший вопрос! – воскликнул радостно парень. – Да, мы были во всех уже Думах, но нас очень мало! Нам мешают работать! Особенно коммунисты!.. Они уперлись в свои бредовые догмы и вставляют палки в колеса истории! Голосуйте только нас!!

Молодой человек повел вокруг себя огненным взглядом и, пообещав придти сюда еще раз, удалился.

Сергей, прослушав его трескучую речь, подумал: «Интересно, чего бы мне наобещал этот петух, узнай он о моих неприятностях?.. Сказал бы, наверно, что они, придя к власти, заставят хозяина ластиться возле меня, а не клевать меня вороном, ради собственной выгоды».

Проблемы в отношениях с хозяином у Сергея были всегда, но сейчас из-за этой обидной болезни, они могли разрастись и до разрыва всех отношений. Когда Сергей не смог подняться с постели и сообщил по телефону хозяину, что заболел, тот ответил сухо и коротко:

– Болей, чего здесь поделаешь? Я как-нибудь выкручусь…

Сергей ясно представил себе дальнейшую ситуацию: на его место сразу поставят другого – сейчас безработных людей предостаточно, а вот как будет с ним? Юридически он сам – безработный: никаких договоров хозяин заключать с ним не стал: приходи, работай, получай за день на руки. Ни приказа о зачислении, ни записи в трудовой книжке, а значит – ни больничных, ни стажа работы, ни отчислений на пенсию… До болезни эти вопросы Сергея как-то не очень тревожили: он еще молод, здоров – как-нибудь все образуется. Сейчас они поднялись перед ним в угрожающий рост, и решения их пока он не видел.

Вывел его из удручающих размышлений шум, возникший на пятачке возле тети Марины. Там заспорили двое мужчин, оба в приличной одежде, оба почтенного возраста, оба с лысиной на затылке. Только один был ростом пониже, потолще, и с клюшкой, второй – значительно выше и тоньше.

Разными у них были не только фигуры, но и мировоззрение. Оно соответствовало, очевидно, их не равному материальному положению. В руке у высокого была авоська с картошкой, немного: килограмма полтора-два, не больше. Толстый напряженной рукой удерживал сумку, из которой торчали наружу два хвоста колбасы. Он ворочал в стороны головой и защищал существующие порядки: все сейчас хорошо, все идет так, как надо, а кто недоволен, тот сам себе виноват – надо шевелить мозгами и пальцами. В качестве главного аргумента улучшения жизни в стране он приводил положение, в каком страна оказалась при Ельцине и то, что стало сейчас.

– Нашел, кого ставить в пример! – выкрикивал тощий. – Пьяницу, клятвопреступника, оборотня!..

«Вот мужик разошелся! – усмехнулся Сергей. – По виду – интеллигент, может, учитель. Допекло его, видимо, так, что он уже ничего не боится: вон какие тирады! И не о ком-нибудь из соседей, а о самом Президенте страны, неважно, что бывшем!.. Жизнь заставляет его вопить благим матом».

Но толстый упрямо стоял на своем:

– Ельцина выбрал народ! Значит, он был нужен народу таким, какой был!

– Народ об-ма-нули! – выкрикивал тонкий голосом, срывающимся на визг. – Неужели это не ясно даже теперь?!.. Наболтал, наобещал несусветного, своей жизнью поклялся, что при нем никому хуже не будет, а сам всю страну пустил под откос! Взорвал, как диверсанты взрывают пассажирский состав!.. Я вот сейчас из аптеки иду, – сменил неожиданно он масштаб рассмотрения проблемы, – все деньги там оставил, а то, что купил, не уверен – поможет ли мне!.. Вчера по телевизору передали, что в аптеках больше половины лекарств фальшивые! На всю страну передали эту страшную весть! А власти тоже, наверно, слушают эти известия!.. Слушают и помалкивают!.. А может, им это и надо?.. Чем меньше нас будет, тем уютней им будет сидеть в своих резиденциях!.. Не дай бог на этих выборах опять ошибиться…

– А как угадаешь, кто из них кто? – слышится голос тети Марины. – Все они говорить научились так, что заслушиваешься.

– Нет, судить о них уже можно, – отвечает высокий спокойнее. – Партии – те же. Вспомнить надо про то, что они обещали перед прошедшими выборами, и что они делали в депутатах, что сделали из того, что раньше наобещали… Сравнивать можно, фактов достаточно…

Высокий поискал глазами своего жизнерадостного оппонента, но тот уже куда-то исчез.

Пятачок под балконом напомнил Сергею агитплощадку, на которых в советское время собирали народ для различных идеологических обработок, для прочистки мозгов. Здесь он собрался стихийно, без предварительной подготовки. У тазика с семечками то и дело менялись ораторы, говорили они горячо, от души, но все речи были практически об одном – жить стало хуже, жизнь стала невыносимой… Каждый приводил факты в подтверждение своих неутешительных выводов. Факты впечатляли, каждого хватило бы на законное заключение: сейчас в государстве не все в порядке относительно справедливости, но вот парадокс – обилие фактов снижало значимость каждого. Чем больше людей говорило о своих злоключениях, тем больше не хотелось их слушать. Приелось! У Сергея вновь разболелась нога, и он с чувством омерзения к кровососам, пробравшимся к власти, перешел в комнату, сел на диван и включил телевизор. Ему хотелось чем-то отвлечься, увидеть что-то приятное для души, но и там!..

Шла передача о каком-то сибирском селе. Картины, одна непригляднее другой, опять вгоняли в тоску: кособокие избы с прогнившими крышами, люди в рваных одеждах с лицами узников концлагерей, на заснеженных улицах – в Сибири уже в разгаре зима – не видно ни одного машинного следа, по ним, качаясь от голода, бродят одни лишь худые собаки.

Корреспондент говорит, что село вымирает, что людям негде работать, что живут они только за счет огородов.

Но появление здесь телевидения – не уникальность села, таких вымирающих сел сейчас тысячи. Повод приезда сюда группы телевизионщиков другой: в село из далекой Германии прислали старые вещи – гуманитарная помощь. Местные власти решили раздать ее безвозмездно и на церемонию пригласили представителей СМИ. Раздачу сделали в школе. Завуч, женщина средних лет с утомленным лицом, говорит, что вещи как нельзя кстати: многие дети ходят в школу в лохмотьях. Она примеряет какую-то кофту на девочку лет десяти. Кофта красивая и по росту, но девочка прячет от телекамер лицо: ей стыдно. Стыдно за себя, за родителей, за родную страну.

Сергей не смог наблюдать спокойно за этим позорищем и выключил телевизор. «Знает ли наш Президент горькую правду о жизни народа? Как его сердце выносит такое?..» Он лег на диван и начал считать, сколько дней остается до выборов. Теперь-то уж их он ни за что не пропустит.

2003 г.

НА КУХНЕ

Лапша из пресловутых реформ давно уж прокисла и обрела отвратительный запах. Но ее продолжают навешивать на уши вконец замордованных россиян. Столичные прохиндеи, оседлавшие средства массовой информации, с утра и до ночи неугомонно горланят на разные голоса: реформы, реформы, необходимы реформы!.. Судебная и военная, пенсионная и коммунальная, учебная и земельная!.. Повсюду реформы! Даже русский язык перестал почему-то устраивать реформистов – намерились подреформировать и его… С газетных страниц, по радио, с телевизионных экранов – везде достает очумевшего обывателя непонятное слово – реформы!..

Чем они вызваны? Какова их конечная цель? Какие будут издержки при их проведении? Ответы на эти вопросы должны быть известны в первейшую очередь, и не просто известны, но одобрены, приняты обществом! Однако ответов нет и сейчас, после многолетних скитаний по зловещему реформистскому бездорожью. Охмурители—реформисты уходят от вразумительных объяснений, скрывают свои коварные замыслы, и упрямо ведут страну в неизвестность, обирая попутно до нитки ее безропотных и доверчивых граждан. Впереди непролазные дебри, по сторонам – трясины и топи, провизия, что имелась с собой, уже на исходе, подножный корм пожирает ведущая шатия, уставших, ослабевших людей терзают обнаглевшие паразиты. Люди – в отчаянии, смотрят тоскливо назад – там, как теперь оказалось, было гораздо терпимей. Но назад уже тоже не выбраться…