Наш дом – СССР

И что я мог ответить?

– Ну, Ирина Сергеевна, человек же должен где-то работать, так? Тем более я дал слово.

Разговор тогда замялся, но звоночек прозвучал. Слово я сдержу, конечно, но летом мы закончим с этой работой.

За время работы в магазине появлялись и новые знакомства, не надо думать, что кроме заведующей и жены я ни с кем не общался. Мужики в магазине были, аж двое, грузчики, конечно. Один из них еще и мясо рубил, периодически. Вот с одним у нас и состоялся разговор по интересующей меня теме. А началось все с разговора о жилье. Саша Морозов работал в магазине два года, рассказал об очереди на жилье. Работники торговли почему-то были здесь на вторых ролях, то есть стояли в очереди очень долго. Тогда я и закинул ему удочку насчет дома в деревне, на что получил удививший меня ответ:

– Езжай да живи, в любой деревне домов брошенных как грязи, кому они нужны!

Тогда я не понял его, пришлось углубляться в тему.

– Как так, почему?

– А что ты там делать будешь, в колхозе пахать и всю жизнь в сортир на улице ходить?

Весомо, но не отпугивало, с моими-то знаниями об устройстве деревенских клозетов.

– Слушай, Сань, а что, кто-то запретит мне просто жить в деревне и кормиться с огорода и скотины?

– Ты что, тезка, с луны свалился, конечно, запретят! Молоко сдавать надо? Надо. Мясо, шерсть. На что ты жить-то будешь, если все сдашь? Думаешь, почему село умирает? Потому что все в город уезжают. Один не потянешь, а нанимать работников никто не позволит, это может только колхоз.

Да, отпадает вариант. Я-то, грешным делом, думал просто свалить в деревню, да и жить спокойно, однако не выйдет. На завод я не хочу, хоть убей меня, что остается? Писать книги и надеяться, что меня когда-нибудь напечатают? Ну, а почему бы и нет. Хотя есть еще вариант, но он предполагает выход на какого-то серьезного и сильного государственника. А я бы этого не хотел. Да, кто-то сейчас кричать станет, типа попал в СССР, надо быстрее бежать, предупреждать, учить и спасать. А куда бежать? К кому? Это в фантазиях писателей будущего можно прийти к Брежневу, Андропову, Суслову, Машерову, нужное подчеркнуть, и он сразу во все поверит, в рот смотреть станет и слушаться. Не смешите мои тапочки. Да никто не станет слушать какого-то пройдоху, а я для них именно пройдоха, не более, пока за мной нет ничего совершенного лично мной. Да ни один чиновник не сможет сделать что-то серьезное в масштабе страны, ни один. Государство, управление, это такая машина, что раздавит любого. Вам, советчикам, никогда не приходила мысль, почему Ленин, а до него гребаные либералы-депутаты власть свергли и все на хрен разрушили? Имею в виду именно разрушение, а затем… Да потому, что без слома системы перестроить ее не получится, это очевидно. Каждый, кто сидит у власти, будь он сто раз патриот и обожатель СССР или другого строя, не встанет против системы. Просто потому, что он и есть система. Ему и так хорошо, зачем что-то ломать? А вдруг не удастся построить? Более того, у всех в памяти пример того, как один раз сломали. Где была основная масса этих революционеров буквально через пять-десять лет? А не стало их, каток все смял. Остались единицы и террором смогли удержать страну. Я ни в коем случае не хочу сказать, что Коба или Берия виноваты в чем-либо, нет, я о другом. Я о людях. Сколько погибло простых людей? Кто-нибудь считал? Вот правда? Когда изучал революцию, охренел от цифр, за пять лет, с семнадцатого по двадцать второй, погибло, я думаю, не менее чем позже за всю Отечественную войну. Просто толком никто не считал. Поэтому я и не хочу вылезать с советами, как жить, уберут меня и всю семью, да и забудут. Появится возможность, конечно, кому-то что-то я подскажу, например, что срочно золото надо закупать, как можно больше. Вот это дело, в государственных масштабах можно так поднять запасы страны, аж дух захватывает. Уже через четыре года оно поднимется в цене в несколько раз, а в восьмидесятом будет пик. Да, потом начнется падение, но золото уже никогда не будет стоить ниже двухсот семидесяти долларов, при том что сейчас тридцать пять. Нехило, да?

– Сань, а как думаешь, что сейчас в Коприно? – В один из дней января мы с супругой возвращались с работы и болтали.

Коприно, село на берегу Волги, куда в той жизни мы очень любили ездить гулять. От города сорок с небольшим километров, по дороге, на машине меньше получаса, зато какая там красота… Красивейший сосновый бор, прекрасные виды на Волгу, в той части у нее ширина больше двух километров, самый выход в Рыбинское море.

– Да ничего там сейчас нет, – подумав, ответил я. – Небольшие деревеньки, разбросанные между лугами и перелесками, глушь и красота. Красота-то никуда не делась, она, напротив, сейчас еще нетронутая.

– Вот бы побывать…

– Не вижу проблемы, – пожал я плечами, – узнаю расписание автобуса, и съездим. Дороги там сейчас, конечно, беда, потрясемся знатно, но добраться можно.

– Наверное, не один час ехать надо.

– Узнаю, в выходной возьмем да и съездим. Чего дома-то сидеть?

– А я за «Метро» взялась, – вдруг сменила тему Катя.

– Когда успела-то? – удивился я.

Мы обсуждали мимоходом, будем что-то писать или нет, но пока не решали конкретно. Тема «Метро» у нас была и в той жизни. Помню, сколько фанфиков на господина «Г» появилось после его книги. Самое смешное, что его вариант мне вообще не нравился, а вот некоторые другие, более реалистичные, без всяких тебе нереальных монстров и прочей хрени, вполне себе тема. Меня больше волнует в мире постапокалипсиса жизнь людей, выживание, судьбы. Вот о них и надо писать. Тем более это сейчас будет как пропаганда для сокращения ядерного оружия. Нужно показать миру, что победителей в такой войне не будет, описать все ужасы жизни остатков людей на уничтоженной планете. Молодец Катя, будем работать!

Работать в субботу было реально лень. Как уговаривались с заведующей еще в первые дни моей работы дворником, что я должен приходить и в выходной, если навалит снегу. И вот, в субботу я проснулся утром, сходил во двор в туалет – и охренел от происходящего. Сугробы наметало буквально на глазах, февраль во всей красе. Хорошо хоть морозец есть, около десяти градусов и снег сейчас легкий, сухой, а то бывало в январе умирал от расчистки. Вариантов было немного, быстренько перекусил, да и побежал на службу, лопаты заждались. Пахать пришлось буквально весь день, с природой не договоришься. Начал в восемь утра, дорогу не трогал, чистил лестницы, к десяти буря улеглась, и я принялся за территорию перед магазином. Закончил затемно, около шести вечера, и уставший побрел домой. Катя в этот день не работала, выходной у нее, вот и шел один. Когда до дома нашей хозяйки Лидии Николаевны оставалось буквально два поворота, то есть просто обойти один из старых нежилых домиков, я почуял что-то плохое. Точнее, не стану строить из себя экстрасенса, я просто увидел следы. Много. Так как кроме нас тут никого быть не может, стройки ближе к магазину, мы тут вроде как вообще на отшибе получаемся, то ходить тут некому, тем более толпой. А в том, что тут шла толпа, по такому-то снегу, догадаться было не трудно.

– Это что у нас за гости такие? – почесал я затылок и решил на всякий случай подойти осторожно. Мало ли, бандитов тут хватает, я рассказывал о том, что со строек неподалеку тащат все каждый день. Ну, бедный у нас народ, бедный, а тут строительные материалы, инструменты, дефицит сплошной, вот и воруют.

Соседний с Лидией Николаевной участок не был обнесен изгородью, стоял лишь покосившийся домик, в котором, по словам нашей хозяйки, давно никто не живет, поэтому, высунув голову из-за угла, я начал осматриваться.

– Это что за «петух» на часах стоит? – прошептал я сам себе, увидев стоявшего возле крыльца мужика в фуфайке. Лица не вижу, метров двадцать до него, да и темно как в заднице, но его самого, курящего и кутающегося в телогрейку, я разглядел сразу. И что мне делать? На мента не похож, да и чего бы ему одному стоять возле дома? К тому же у них машины есть, а эти явно пешком пришли, следы-то не зря заметил. Как же поступить-то?

– Стоять! – воскликнул мужик, когда я появился прямо перед ним. Я просто обошел дом с другой стороны, для того, чтобы он не увидел меня заранее. Да еще дом осмотрел, окна все закрыты занавесками, ничего не разглядеть, но свет видно во всех.

Мужик держал в руке нож и, я уверен, готов был его применить в любую секунду. Выглядел он, мужик, а не нож, странно. Вроде не старый, но говорит хриплым, прокуренным голосом, весь заросший щетиной, невысокий, коренастый, хотя фуфайка объему добавляет.

– Ты кто? – ответил я вопросом, но спокойно, не повышая голоса.

– Хрен в пальто, вставай к стене, живо! – проговорил-прохрипел мужик, указывая рукой с ножом в сторону стены дома.

– Ладно, – пожал я плечами и как бы равнодушно прошел мимо мужика к стене.

– Руки положи на стену!

Вот блин, шмонать будет, а друзей позвать не надо? Ну и хорошо. Напомню, удар хоть ногой, хоть рукой, не важно, коленом или локтем, у меня очень быстрый, тем более я с декабря возобновил тренировки, пока личные, в одиночку, но моторику уже набрал хорошую.

Дождавшись, когда меня начнут ощупывать одной рукой, я резко ударил локтем назад, одновременно разворачиваясь и разрывая дистанцию. А попал ведь, причем туда, куда и хотел. Мужик явно опешил, никак не ожидал он такого действия от вроде бы щуплого пацана, и застыл. Оружие выбивать я не собирался, зачем? Мгновенный удар в челюсть, хотел в горло, но у мужика шарф большой на шее, вдруг не получится пробить как следует, поэтому не рисковал. Обладатель хриплого голоса и ножа в руке просто улетел в сугроб. Подхватив его под руки, быстро потащил в сторону. С этой стороны дома окно было только на крыльце, но скорее всего там никого не было, иначе бы уже вышли на голос, так что я не боялся. Оттащив за соседний дом, пощечиной привел мужика в чувства, предварительно охлопав карманы. Оружия больше не было, папиросы, спички да мусор, вот и все наследство.

– Ты кто? – спокойно спросил я. Хмыря этого я держал на снегу, встать не дал, поставив ногу на живот.

– Тебе хана, падла, а-а… – и попытался заорать.

Пробил я очень быстро, на этот раз ногой и лежачего, но мне плевать. Из уст хмыря вылетело лишь что-то нечленораздельное, да быстро утихло. Задрав ватник, разглядел на поясе ремень. Двумя движениями выдернул его из штанов и крепко связал мужику руки за спиной, вдавив мордой в снег. Жаль, хотел допросить, а теперь никак, эта падла орать будет, мне это ни к чему. Глянув по сторонам, вроде никого, шагнул к крыльцу. Чувство тревоги уже кричало благим матом, но идти нужно, там мои девочки.

Дверь на крыльце открывалась бесшумно, я давно смазал все двери в доме, не люблю скрипучих закрывашек. А вот вторая, та, что ведет с крыльца в дом, сильно провисшая, разбухла, видимо, закрывалась она с трудом, и чтобы войти тихо, ее нужно приподнять, потянув вверх. По сантиметру еле-еле тяну толстую и низкую дверь на себя и сразу вижу неизвестного мне человека. Впереди справа у Лидии Николаевны расположена печь, возле нее лавка, вот на ней и развалился неизвестный. Крепкий мужик, лет сорока на вид, густые брови, черные усы топорщатся в стороны. Лицо жесткое, глаза узкие, мужик смотрит куда-то перед собой, ту сторону мне не видно. Хреново знать, что в доме чужие, и не знать, сколько их. Очень хреново. Нож бандита у меня, но резать кого-то не хочется, мало ли как пойдет, только на крайний случай приберег.

Распахиваю дверь так, чтобы, входя и напав на ближайшего противника, а я уже считал пришельцев таковыми, мне разглядеть остальных. Мужик с лавки вскочил почти одновременно с моим появлением, но это мне и нужно было, удобнее бить. В руке блеснул нож, но на это я уже не смотрел, двигаясь очень быстро, все же заметил еще двух мужчин и лежавшую на полу Лидию Николаевну. Суки!

Удар в горло – это очень больно. У усатого была длинная шея и место для удара даже выбирать не пришлось. Бросив нож, мужик хватается за горло и выбывает из игры.

– Эй, ухарь, стопани, а то твоим девкам звездец! – слышу я слева. Там и находились оставшиеся два ушлепка, причем у одного из них в руке ствол.

– Кто вы такие? – злобно смотрю на бандитов, а сам медленно продвигаюсь к ним.

– Стой говорю, где стоишь! – приказывает один из них, именно тот, что с наганом в руке. Останавливаюсь. – Вот так. Ты взял чужое, мы забрали твоих баб. Хочешь получить их назад целыми, верни чужое. Сверху двадцать пять кусков, срок завтра вечером. Место ты знаешь, дома нет, но тебя там встретят. Все уразумел? – мужик смотрит нагло, чувствуя себя хозяином положения, явно старший этой гоп-компании. Выглядит он, кстати, вполне прилично, на худом лице ни морщинки, молодой, стройный, кожаная куртка по последней моде расстегнута, под ней виден свитер грубой вязки с высоким воротом.

– Вы кто такие, где мои родные и о чем вы вообще? – пробую разговорить, но не выходит.

– Ты все слышал, прекрасно понимаешь, о чем я, разговор окончен, – еще и говорит правильно, образованный, сука. Второй, стоявший до этого рядом, а сейчас помогавший поверженному у печки встать, весь разговор молчал и, кажется, вообще не обращал внимания на происходившее вокруг.

– Если хоть волосок упадет, вам будет очень больно об этом вспоминать, – зло шиплю я, облизнув губы. Всегда, когда я на взводе, пересыхают губы.

– Это от тебя зависит. Принесешь то, что взял, получишь баб. Мокрый, бери Косого, и уходим.

Сказано было твердо, мужик явно знает себе цену и трезво оценивает свои же возможности. Лихорадочно рассуждая, наблюдаю за бандитами, выпускать их нельзя, но и на ствол лезть как-то не хочется.

– В сугробе еще один отдыхает, не забудьте прибрать, – бросаю вслед.

– За это еще пятерку накинешь, – фыркает интеллигент и, засмеявшись, отвлекается.