Рутинная работа

– Да, ведь останки так и не нашли. Просто исчез, прямо из медблока.

– Думаешь, он сумел спрятаться от спасательной бригады. И где же он спрятался?

– Спрятаться он не мог, камеры записали, как он стреляет себе в голову, тело выпадает из поля зрения камеры, и все. Ни терминал не работает, ни трупа на месте самоубийства.

– А родным что сказали?

– Как обычно: «Ваш родственник, Алекс Кириллов погиб во время экспедиции, доставить тело домой не представляется возможным».

– Странно все это.

– И не говори. Сначала пилот сошел с ума и разломал половину станции, а через час геолог слетает с катушек и добивает оставшихся. Даже не знаю, с какого ракурса на эту головоломку взглянуть.

– И зачем ты на это подписался?

– В этом моя работа, можно сказать, для этого я и существую. Но скажу тебе честно, это самое сложное задание из того что мне попадалось – Бред снова отхлебнул из бутылочки.

– Как тебе, кстати, новенькая из биологов, что на Ио полетят? – сказал Ким, меняя тему.

– Дружище у меня двое маленьких детей. Мне уже, что молодая, что старая, все мимо.

Они чокнулись бутылками и засмеялись. Через пару часов они проберутся назад через изгородь и разойдутся по своим квартирам на космодроме. А совсем скоро ракета доставит их на межпланетник, который, пройдя мимо Марса, устремиться к спутникам Сатурна. Где Бред будет выяснять, что же все-таки произошло на «базе-2», расположенной на Япете, и попытается найти тело молодого геолога Алекса Кириллова.

Эпилог 1

Еще двести метров и можно на сегодня заканчивать. Я бегу что есть силы, ускорение в конце длинного забега всегда тяжело дается, но надо перебарывать себя. Я ускорился, в голове немного помутилось, я инстинктивно опустил голову и из последних сил дал приказ забитым мышцам сокращаться. И вот я прошел заданную для самого себя дистанцию на сегодня, а на данный момент это самое главное. После пробежки я постепенно перешел на шаг и начал восстанавливать дыхание. Я внимательно прислушался к ощущениям в колене, все отлично. С тех пор как я вернулся на домой, оно ни разу не беспокоило меня, но я продолжал внимательно за ним следить.

Я каждое утро бегал по берегу небольшого озерка, на берегу которого стоял городок, где мы с Ритой поселились на время моего восстановления. Год, отведенный мне на отпуск, подходил к концу и скоро мне начнут приходить предложения по работе. После падения с лестницы на базе, Фрам уговорил меня отказаться от работы на Нереиде и отправиться в отпуск. Как говорят, я видимо был очень доволен тем, как прошел разговор с Ритой, и случайно попытаться съехать на инвалидном кресле по лестнице. Я здорово треснулся головой и получил серьезное сотрясение. Ударился я очень сильно, первое время я вообще ничего не помнил, даже то, как меня зовут. Со временем большая часть воспоминаний вернулась, но все же не целиком. Я вообще не помнил последние месяцы до падения, абсолютно. И до сих пор никак не мог, хотя бы частично, восстановить их в своей голове. Все, что произошло с момента начала программы по изучению ущелья, просто исчезло из моих воспоминаний. Врачи были этим весьма обеспокоены и на Земле мой мозг просветили вдоль и поперек. Однако никаких структурных повреждений они не нашли и меня допустили до работы. Так что единственной неприятностью было то, что я и тот счастливый разговор со своей женой, благодаря которому свалился с лестницы, теперь знаю только с ее слов.

После этого падения я даже не заикался о допуске к работе. Но я вернулся на Землю как полагается, в конце смены, то есть не был списан раньше времени. Мы покинули Япет вместе с Гарсоном, который перебирался на Ио, и Раджичем, который планировал после отдыха вернуться к работе уже на поясе астероидов. Остальные остались там, на Япете. Как я и думал, Япет готовился к консервации и в один срок экспедицию свернут. Селиванова на посту пилота сменил молодой парень Ким Суонг, для которого это будет второй срок в космосе. По письмам ребят с Япета я знал, что этот парень уже успел всех достать своей повышенной активностью, но был хорошим пилотом, посему его терпели.

Что касается Селиванова, то его завернула медкомиссия. Доброкачественная опухоль в мозгу. После постановки диагноза разбирательства быстро закончились. Ему сделали операцию и отправили преподавать в училище. Я встречался с ним пару месяцев назад, он глубоко опечален тем, что его отправили на Землю. Но его, в собственных глазах, оправдывала болезнь, мол не сам виноват, болезнь подвела. Да и востребованность в училище несколько облегчала его сердце, что все еще рвалось в космос. В целом с ним все было хорошо, он справлялся.

Я же по прилету сначала прожил с Ритой месяц в нашей квартире, а потом мы сняли домик у небольшого озера в горах. В этом городке как раз была большая больница нашего агентства, и я мог проходить необходимые процедуры, особо далеко при этом не уезжая. Конечно, в такое место чаще отправляли тех, кому требовалась длительная реабилитация, и я каждый день встречал тех, кому повезло куда меньше, чем мне. Но со временем я привык видеть тех, кого покалечил космос.

Три месяца назад физиотерапевт отменил все процедуры и велел мне больше заниматься физнагрузками, чтобы прийти в норму к моменту подписания контракта. Я с радостью начал заниматься в зале и бегать каждый день. Сегодня, к примеру, я пробежал уже семь километров, я планомерно увеличивал пройденную дистанцию до десяти километров и в таком темпе успевал как раз к окончанию отпуска.

Рите здесь очень нравилось. Когда я приехал домой, то увидел, что Рита буквально прожила все эти два года в заточении. Как оказалось, она почти полностью замкнулась в себе и общалась только с моими и ее родителями. Переезд сюда, смена обстановки здорово ее подбодрили и я все чаще замечал знакомую безмятежную улыбку на ее лице. Конечно, до полной идиллии нам еще далеко, но наша жизнь все больше напоминала мне времена до трагедии. Пройдет еще много лет, перед тем как меня перестанут мучать внезапные вспышки стыда, а Рита избавиться от внезапных выпадений из реальности, когда ее подбородок трясется, будто она сейчас заплачет.

Я бы хотел остаться здесь на более долгий отдых, но год это предел отпуска между контрактами. Отработаю два года и вернусь еще на год, никаких проблем. Рита как раз хочет следующий срок провести где-то в джунглях, далеко от дома. А значит, через два года снова приедем сюда и продолжим восстанавливать нашу семью.

Я шел, утирая пот с лица, а утреннее солнце уже начинало припекать. Лето подходило к концу, но солнце словно было не в курсе этого досадного обстоятельства и жарило, так что в полдень выйти из дома было просто невозможно. По пути домой, я зашел в магазин и купил себе бутылку ледяной воды. Выйдя на порог, я отвинтил крышку, с покрытой испариной бутылки, и только хотел сделать большой глоток, как завибрировал мой терминал. Почувствовав это, я решил не реагировать, намеренно долго пил и только потом открыл сообщение.

Контракт на Мимас, спутник Сатурна. Стандартный срок, средняя зарплата. Интересное предложение. А в конце прикреплено личное сообщение от руководителя экспедиции, вот это уже что-то новенькое: «Пожалуй, обойдусь без официоза. Я руководитель геологоразведки на Мимасе – Олафур Арнальдс. Алекс, будет просто замечательно, если ты сможешь заменить нашего геолога, который отправляется на заслуженную пенсию. Я осведомлен о твоей травме, но врачи заверили меня, что с тобой уже все нормально. Так что ждем! Не затягивай, пожалуйста, с подписанием, ибо мы нашли «золотую жилу» и теперь нас ждет большое обновление, как в плане техники, так и в людском ресурсе. P.S. Фрам передавал тебе привет».

Я закрыл сообщение и еще немного пригубил холодной воды. Интересное предложение, надо будет обсудить его с Ритой. Вообще после травмы я вряд ли буду интересовать руководителей далеких экспедиций, где очень много платят, ведь там будет совсем нелегко, и может быть опасно. Так что я все-таки нежелательная персона в таких условиях, если кто-то и метит меня к себе в команду, то они предпочтут выждать один срок, посмотреть, как я справлюсь. Поэтому вполне вероятно контракт с экспедицией Арнальдса будет моим потолком на данный момент.

И только я двинулся с порога магазина, как еще одно сообщение пришло мне на терминал. Ну, все, теперь просто закидают предложениями о работе, выбирать будет тяжко. Видимо в агентстве как раз прошли первые защиты проектов и теперь руководители принялись массово рассылать предложения. Но нет, сообщение было не от агентства, оно было от Риты и не было никак озаглавлено. Я обеспокоенно открыл его, но там было всего лишь два слова: «Я беременна!»

Эпилог

Пожилой мужчина, медленно и часто шаркая, шел по тропинке, ведущей через старое кладбище. Ему предстоял длинный путь к самым первым захоронениям, но мужчина, несмотря на боль, в суставах, обострившуюся накануне, все равно неуверенным шагом шел к цели. С тех пор как он вышел на пенсию, он приезжал сюда каждый год несмотря ни на что. Как он говорил своим маленьким внукам: «Навестить друзей – это мой последний долг».

Мужчина был уже на середине девятого десятка, но на пенсию он ушел лишь девять лет назад. В пятьдесят шесть лет, после окончания работы в полях, где он дорос до руководителя экспедиции на Хароне, он вернулся на Землю. Но не уволился, а остался работать в агентстве в качестве эксперта в комиссии по принятию планов на экспедиции. Таков был его характер, то, что в молодости делало его нервным и дерганым, с возрастом немного успокоилось и стало его бесконечным топливом. Почти бесконечным, десять лет назад, когда он как обычно засиделся на работе допоздна у него в первый раз схватило сердце. Еще год он, скрываясь от всех, занимался самолечением. Но коллеги и родные заметили, что он немного сдал, и вывели его на чистую воду.

Ушел на отдых он с большим почетом, и до сих пор ему иногда звонили из агентства, спрашивая совет. Он понимал, что на самом деле это не всерьез, там и без него все решат. Но коллеги знали, как приятно ему чувствовать себя важным, и он с удовольствием играл в эту игру.

Мужчина остановился и протер платком свой лоб. Давно надо ходить с тростью, ноги уже не держат. Ему предлагали заменить ноги протезами, но он считал, что его век уже подошел к концу и воспринимал старость как должное. Его взрослая дочь на день рождения подарила ему красивую трость, но он для приличия походил пару дней с подарком, а потом закинул ее в чулан. Дочь немного обиделась для виду, но на самом деле ей было некогда, она унаследовала характер отца и была больше увлечена работой, чем переживаниями из-за каких-то там подарков.

Его дочь родилась довольно поздно. Однажды еще, будучи механиком, он вернулся в отпуск после консервации базы на Мимасе. Он, к тому моменту, уже сорока двух летний ветеран-космонавт, встретил молодую и скромную девушку по имени Фанни, что работала в бакалее недалеко от дома, где он проводил отпуск. Роман закрутился со страшной силой, и вскоре у молодоженов родилась дочь.

Но отец не видел ни ее первого вздоха, ни ее первых шагов, не слышал ее первых слов и даже не побывал на ее первом утреннике в школе. Космос, вот что было главным для него. С дочкой он толком познакомился, когда его сильно ударило балкой во время работы над реактором на орбите Урана. Он долежал в госпитале до конца смены и уехал на Землю в годичный отпуск, там то он впервые и увидел свою дочь вживую, а не с экрана монитора в узле связи.

Потом произошел очередной прорыв в постройке межпланетников, и теперь даже с Плутона можно было приезжать на Землю в отпуск. Хотя это совпало с моментом, когда многие семьи уже не называли Землю своим домом, человек освоил солнечную систему и теперь начал ее заселять. Те места, где гибли первые исследователи нашей системы, теперь стали домом для людей.

Так Япет, где старик провел свои первые годы в космосе, теперь стал учебным полигоном для гляциологов и геологов. Да, та планета, где закончил свой путь первый наставник мужчины – Нильс Фрам, теперь была всего лишь школой. Сейчас там располагался огромный учебный комплекс, что носил имя другого товарища пожилого мужчины, так же погибшего на Япете. К могиле, которого он в этот момент как раз и подошел.

Мужчина бросил тяжелый взгляд на табличку, где было выгравировано имя, и глубоко вздохнул. «Алекс Кириллов, верный муж и лучший друг» – гласила табличка. Стандартная табличка для работников космического агентства. По ней можно было понять, что могила пуста, а человек был женат, но обзавестись детьми не успел. Если тело удавалось привезти, то сначала писали: «Здесь покоиться…». А если у погибшего были дети, то: «верный муж и любящий отец».

Но Алекс так и остался лежать на Япете, а его вдова оставалась безутешной по сей день. Старик знал, что на момент гибели они не общались, но Рита Кириллова до сих пор часто приезжала сюда и содержала могилу в порядке. Насколько он знал, она так и не оправилась от этой утраты.

Он зашел на ухоженный участок, где всегда неизменно цвели различные цветы, и остановился у надгробия. Пьер Гарсон тяжело оперся на надгробный камень, снял с переносицы очки и сделал вид, что потирает уставшие глаза. Но на самом деле слезы брызнули из глаз старика.

Он так и не смог забыть тот день на Япете, когда Алекс провалился в трещину. Гарсон как мог быстро спустился за ним в эту трещину, он начал спуск, самое большее, через пару минут после падения Алекса . Но трещина оказалась очень глубокой. Вертикально вниз она спускалась на добрые сто пятьдесят метров. Гарсон спускался все ниже и с каждым метром вытравленной веревки понимал, что шансов спастись у Алекса не было. Наконец он спустился на канате в небольшую пещеру, и увидел Алекса сидящим у стены. Он воскликнул от радости, подумав, что Алекс жив. Но когда Гарсон подбежал к Алексу, то эта преждевременная радость покинула его. Он умом понимал, что Алекс просто упал так, что казался просто сидящим, просто нельзя выжить падая с такой высоты. А отстегнувшись от троса и подбегая к Алексу, он наступил на разлетевшиеся по льду осколки стекла.

Гарсон сразу понял, что произошло, но все равно попытался что-то сделать. Пьер даже не сумел повернуть тело, настолько оно уже закоченело он космического холода. С момента падения и до спуска Гарсона на дно не прошло и часа, но в космосе человек замерзает за секунду. Все было ясно, без каких либо кривотолков: Алекс, падая, разбил забрало об отвесные стены трещины. Все было кончено еще до приземления, Алекс просто не успел ничего понять. Самый молодой участник экспедиции, которого за глаза все хвалили и предрекали большое будущее, а при личной встрече старались сильнее загрузить, чтобы не расслаблялся, погиб, даже не оставив прощальной записи.

Гарсон до сих пор винил себя и Фрама в том, что они это допустили. Первые годы Гарсону часто снился сон о том, что он попадает в пещеру, где лежит Алекс и просит его спасти, а Гарсон почему-то не может даже пошевелиться. Сейчас этот сон больше не приходил, но чем ближе к закату была жизнь самого Гарсона, тем чаще его мучала совесть за все свои прожитые годы, что Алексу так и не довелось прожить.

Здесь на этом кладбище покоились и все остальные участники экспедиции на Япет. Фрам, погиб из-за взрыва баллона с топливом для спутника, когда отправился на давно закрытую «базу-1» для описи имущества, во время консервации всей программы. Хотя все и Гарсон, в том числе, считали, что Фрам покончил с собой. В своей жизни Гарсон чувствовал, что так и не достиг того предела, о котором говорил его бывший руководитель, домом для которого стал Япет. Даже на самом краю солнечной системы, когда он работал на Хароне, его продолжало тянуть вперед сильнее, чем звал назад дом. Он так и не почувствовал этой усталости. Возможно, именно поэтому Гарсон и прожил так долго, потому то до сих пор и не смог успокоиться, эти демоны тянули его все дальше, только его тело подвело и уже не могло справляться.

Раджич и Бернар прожили долгую и счастливую жизнь, оба они добились значительных высот и тихо ушли на пенсию, где спокойно дожили свой век.

Селиванов после Япета принял самое экстремальное предложение из всех, что только были – полетел на управляемом зонде к Солнцу. После такого полета ему позволили открыть школу повышения квалификации пилотов, где он учил пилотов летать там, где другие бояться передвигаться на вездеходах.

Но его мягкость никуда не делась, и через семь лет он отказался от руководящей должности и вернулся к полетам. Снова Солнце, снова полет на самую экстремально близкую дистанцию к нашему светилу. Но тут удача изменила ему, и корабль сгорел со всем экипажем. Все они были «похоронены» в общей могиле и покоились неподалеку.

Пересу удалось воплотить в жизнь свою главную мечту, он сумел завести семью. Пускай и со второго раза, но ему повезло. Но насладится в полной мере он семейной жизнью он все же не смог. Он переехал на Ио, где и жил с женой, что ассистировала ему в больнице. Именно тогда и вспыхнула эпидемия «космической чумы» – мутировавшего вируса кори. Многие спаслись именно благодаря Серхио и его жене, но сами они заразились и умерли еще до прихода противоядия на спутник Юпитера. Перес был похоронен на Ио вместе с супругой, но здесь у него тоже была памятная табличка. «Все космонавты возвращаются домой» – так по этому поводу говорили в агентстве.

Из всех кто был на Япете, его первом космическом доме, в живых остался только он. Все остальные уже покинули этот мир. Гарсон почувствовал, как кольнуло сердце, и посмотрел вдаль, на длинные ряды могил. Где-то там были все его друзья, только он зачем-то задержался еще в этом мире.

Гарсон дрожащими руками одел очки и еще раз посмотрел на табличку рядом с выцветшей фотографией Алекса. «С днем рождения, малыш» – сказал он, улыбнулся фотографии и медленно пошел прочь.

Г. Обнинск. 2018г.