Круть

Историческая Россия не была здесь исключением. Тройка экспертов-филологов из НКВД могла объявить любого жителя страны вражеским агентом и сослать в Сибирь. Но точно так же трое воров в сибирском зиндане могли объявить любого сосланного «пернатым» и сослать гораздо дальше – на петушатник (место в камере, где ютились петухи).

Изначально петух – это оскорбительно-презрительное название человека, над которым уголовники совершили сексуальное насилие или ритуально надругались (по тогдашним моральным представлениям, широко тиражировавшимся культурой и СМИ, тюремное насилие оскверняло не насильников, а изнасилованного).

В карбоне термин охотно использовали российские интеллигенты и политики – как т. н. «либералы-западники» и «эмигранты духа», так и борцы за автономию национального сознания. Для политиков и философов этот дискурс был способом показать свою народность.

Еще в карбоне культурологические и философские аспекты этой темы были исследованы Варварой Цугундер в знаменитом эссе «Пятый Цикл»: «Петушатник… стал как бы невидимым, но необходимым противовесом, тянущим ввысь фаллический дирижабль патриархальной духовности… Вряд ли случайность, что тема анальной пенетрации получает такое распространение в новой поэзии. Песни, стихи и куплеты, уподобляющие военное кровопролитие победоносному анальному сексу, появляются по обе стороны линии фронта. Однако куда интересней другое – в мирное время объектом творческой рефлексии становится страх кастрации и кражи члена. Это представляется крайне важным, потому что именно здесь современная литература прорывает знаменитые «четыре цикла» Борхеса[1 - Четыре цикла Борхеса: 1) штурм и оборона крепости 2) возвращение 3) поиск 4) самоубийство бога. По мнению аргентинского писателя, это четыре главных архетипа мировой литературы, к которым сводится любая история.] и вырывается на оперативный простор. Если анальное изнасилование можно уподобить штурму крепости (с одновременным возвращением домой), то кража члена – это пятый, не встречающийся в ветхой культуре метанарратив…»

Петухи в карбоне были самой угнетенной социальной кастой. Но, как мы знаем из Евангелия и социальных наук, в истории существует закон инверсного возвышения. К началу зеленой эры большинство населения Добросуда было чипировано, и «Открытый Мозг» стал корректировать социально вредные проявления токсичной маскулинности на церебральном уровне – через имплант. Подсветка «Открытого Мозга» и широкое распространение нейрострапонов превратили женщину в доминантный гендер. Все то, чем прежде кичилась криминальная среда – мышцы, тестостерон, агрессивность – потеряло силу.

Коррекция гендерных стереотипов привела к тому, что петухи начали возвышаться в криминальной среде. Происходило это потому, что большинство уголовников старой школы были носителями токсично-агрессивной маскулинности. Петухи, наоборот, были женственными, вертлявыми и хилыми – и очень многие из них попадали под empowerment «Открытого Мозга».

Самый захудалый петух мог теперь избить любого бугра точно так же, как это делали фемы и представители других угнетенных сообществ. Подобная социальная инверсия в российских тюрьмах была побочным и совершенно непредвиденным эффектом прогресса.

Уже в двадцать втором веке петухи захватили власть в мужском сегменте русской уголовной общины и радикально трансформировали все ценности криминальной субкультуры. Желающие понять, насколько монументальным был этот сдвиг, могут проследить за пост-карбоновой эволюцией Глубинного Шансона.

Гомосексуальность для современных петухов в целом не характерна – данный уголовный статус не имеет отношения к ориентации в сфере влечения и личным сексуальным практикам. Из правила есть исключения (т. н. петухи-законники, уголовные ультра-традиционалисты, практикующие ритуальную содомию в инициатических ритуалах).

Петухи-отказники, составляющие элиту воровского мира, считают анально-фаллическую пенетрацию необязательной, вредной для кишечника и морально унизительной для мужчины (за что куры объявляют их мизогинами и агентами патриархии). При инициации петуха-отказника дырявится пустая консервная банка или какойнибудь другой символический объект.

Причина, по которой корректирующая имплант-подсветка «Открытого Мозга» делает петуха доминантным самцом, точно не установлена. Известно, что для петухов в целом характерен пониженный тестостерон и высокий эстроген – но при вынесении гендерного вердикта система оценивает крайне сложную совокупность параметров, поведенческих факторов, медицинских и психологических реакций. Учитывается и прежний унизительный статус петухов.

Поскольку это политически чувствительный вопрос, корпорация не может руководствоваться только биологическими маркерами в своей программе гендерной аффирмации, навязывая архаичное понимание того, кто является мужчиной, а кто женщиной.

Однако в тоталитарных обществах нельзя полагаться и на личную самоидентификацию, поскольку на нее может влиять давление репрессивной машины (см. gender denial). Считается, что в сложных случаях вердикт о гендере членов и членок репрессированных сообществ гуманнее всего доверить нейросети – и строить дальнейшую мозговую коррекцию на этой основе.

Поэтому появление некоторого числа биологических мужчин (менее доли процента), пользующихся женскими имплантправами, неизбежно.

Система HEV работала значительно быстрее Лауриной справки – видимо, ее корпоративный статус не давал ей подобных привилегий. Я уже кончил читать, а ее зеркальник по-прежнему глядел в пустоту над головой Сердюкова – значит, она все еще переваривала информацию. Оставалось время. Глубинный Шансон и петушиная традиция меня пока не интересовали. Я решил уточнить, кто такие куры-заточницы.

Статей выскочило сразу две.

Куры в русской криминальной культуре.

После признания нейрострапона неотъемлемой частью женского тела началась великая инверсия полов. Став доминантным пенетратором, женщина естественным образом стала и доминантным гендером. Криминальные фем-сообщества Добросуда постепенно перехватывали контроль над серыми, черными и зелеными финансовыми потоками.

Уголовные лидерки называли себя курами – чтобы подчеркнуть, что новый фем-блатняк является противовесом традиционному воровскому миру, где доминировали петухи. Интересно, что слово «кур» во многих славянских языках означает либо петуха, либо мужской половой орган, поэтому корневая связь этих субкультур не подлежит сомнению – и подчеркивает новую роль женщины.

Феминизация преступности была общемировым процессом, но в российской уголовной среде он затянулся – петухи-отказники, управлявшие воровским общаком и дискурсом, всячески противились прогрессу и не позволяли фемам занимать высокие посты в криминальной иерархии, ссылаясь на традицию.

Эта борьба приняла экстремальные формы войны на уничтожение между петухами и курами. Куры считают петухов привилегированными агентами патриархии, ее последним оплотом. Петухи считают кур сумасшедшими феминистками.

С точки зрения социальных скриптов «Открытого Мозга» никакой разницы между петухами и курами нет.

Куры-заточницы (шлынды и т. д.)

Заточничество – извращенное ответвление фембокса, похожее на пайкинг.

Если фембокс– это в целом легальный спорт, где фемы дерутся специальными нейрострапонами до наступления оргазма, заточничество– кровавый уголовный культ. В нем используется нелегально изготовленный нейрострапон-заточка (цугундер).

Макет заточки выпиливают в тюрьме (считается хорошим тоном, если кура сделает болванку из подручных материалов сама). Затем макет посылают на волю для распечатки на принтере и последующей установки сенсоров, имплант-линков, аккумуляторов и нано-присосок. Некоторые куры используют до пяти цугундеров одновременно.

Между пайкингом и заточничеством существует важное различие. При пайкинге фема убивает мужчину нейрострапономпикой и получает от этого эротическое наслаждение. Заточничество – прежде всего уголовная практика. Кура убивает мужчину (в идеале петуха) публично, по особому обряду, описанному в Молении Марфы-Заточницы и других феминистических апокрифах.

Практически все высокоранговые куры в уголовной иерархии Добросуда являются заточницами.

Время еще оставалось.

Цугундер (заточка, штырь, пика, пикало и т. п.) – особое пенетрационно-эротическое холодное оружие, используемое в пайкинге. Изготавливается в нелегальных мастерских по индивидуальному заказу.

Своего рода стилет из высокоуглеродистого металлизированного пластика, пронизанного нервными сенсорами-коммутаторами. Поверхностная плотность сенсоров достигает максимума рядом с острием стилета – именно там он наиболее чувствителен.

Длина и форма цугундера могут сильно различаться от куры к куре. Инструмент подключается к импланту точно так же, как обычная «Fema +».

Назван в честь карбоновой феменистки Варвары Цугундер.

С именем Варвары Цугундер связывают (обычно безосновательно) и другое феморужие – например, вагинальный капкан «Fema-ult» с титановыми зубцами, показанный в иммерсиве «Catch-69».

Варвара Цугундер – феминистка и блогерка, жившая в позднем карбоне. При жизни была известна как анонимная интернет-активистка, эссеистка и теоретик радикального феминизма. «Избранные посты Варвары Цугундер» – настольная книга фем-активисток даже в наши дни.

Приобрела всемирную известность посмертно после публикации другой своей книги – «Дневников Варвары Цугундер». Это фрагменты тайного дневника, в котором описано убийство девяноста шести мужчин специально изготовленной заточкой в виде заостренного мужского члена.

В позднем карбоне не существовало подключаемых к импланту женских нейрострапонов, и стилет В. Ц. был просто холодным оружием. Тем не менее именно ее принято считать основательницей пайкинга – и нейрострапон-заточку называют цугундером в ее честь.

В. Ц. – легенда криминальных фем-сообществ и часто изображается на тюремных татуировках.

Статус В. Ц. в мировой культуре является спорным. В конце своего дневника В. Ц. выразила раскаяние в совершенных убийствах, признав, что к личному счастью нельзя прийти через пролитую кровь. Поскольку она жила в условиях патриархального гнета, прогрессивные фем-критики считают такое признание достаточным для ее посмертной реабилитации.

Многие исследователи не верят, будто одна фема могла убить столько мужчин, тем более что В. Ц. жила до начала имплант-коррекции гендерных стереотипов.

Личность В. Ц. точно не установлена. Считается, что после серии убийств она ушла в глубокое подполье. Со своими сторонницами и последовательницами она общалась в основном с анонимных аккаунтов в сети. Многочисленные теории на этот счет приведены в исследовании «Тайные шифры Варвары Цугундер».

Одна из главных идей В. Ц., которая до сих пор дебатируется – это введение принудительной имплант-коррекции либидо (ЛИКОР).

Эта процедура не является для мужчин обязательной, но фем-активистки борются за ее внедрение для борьбы с тэйстизмом и герантофобией. Главным препятствием считается активность теневого хелпер-лобби, наживающегося на индустрии секс-рабынь, получаемых из биороботов путем нелегальной замены программного обеспечения.

Стилет В. Ц. в настоящее время хранится в нью-йоркском музее Метрополитен в специальном зале славы вместе с Чашей Варвары. Его стоимость оценивается девятизначной цифрой. См. реликвии Варвары Цугундер.

Реликвии Варвары Цугундер

Стилет-заточка (цугундер) и Менструальная Чаша(ЧашаВарвары, Радфемграальипр.) хранятся в Музее Метрополитен.

Стилет-заточка – это круглый кинжал из высокоуглеродистой стали (длина 33 см), повторяющий по форме мужской половой орган, остро заточенный на конце. Менструальная Чаша – позолоченный серебряный кубок со следами зубов и сабельных ударов, точное происхождение которого неизвестно.

Как предполагают современные исследователи, появление второй реликвии связано с неточностями автоматического перевода. Menstrual Cup – силиконовая чашечка для женской гигиены – стала в нем Менструальной Чашей. Затем, как часто бывает в истории религий, у ошибочно возникшего термина появился физический репрезентант.

Предполагается, что радикальные феминистки поклонялись Чаше в своих катакомбах во времена позднекарбоновых репрессий, но в чем заключался ритуал, сегодня неизвестно.

Чаша сделалась одним из распространенных символов современных фем-активисток.