Мельница времени

– Ничего хорошего, – вздохнул Числобог. – Вместо того чтобы плавно течь, начнет метаться, другие часы подыскивать. Разлетится в разные стороны, затеряется в неведомых уголках. Пока не обретет новое пристанище, такая неразбериха будет твориться! Вот я и явился эти стеречь.

– А разве есть от кого? – с замиранием сердца прошептала девочка.

От одной мысли о том, что в бабушкин дом и в эту комнату собирается проникнуть кто-то злой и враждебный, по телу побежали противные мурашки. Словно уловив ее мысли Числобог сказал:

– Ты не переживай. Сюда пробраться не так просто. Тут и стены старинные духом своим защищают, и травы бабушкины заговоренные оберегают. Да и со мной нечисть в открытый бой вступить не осмелится.

– А чего это вдруг она вздумала? – настороженно спросила Катя.

– Не вдруг, – ответил собеседник. – Как выяснилось, тысячами годов этот коварный план вынашивала. Выжидала, чтобы момент улучить и в Святочные праздники Время остановить. Тогда срок ее пребывания на земле не закончится, и она здесь останется. Чтобы вредничать, пакостить и дела свои темные вершить.

– Да, – обрадовалась девочка, – здорово, что вы явились! Теперь точно все будет хорошо!

– Опасение лишь одно есть, – покачал головой Числобог. – Когда нелюди поймут, что часы им не по зубам, могут броситься Исток искать. Хоть и времени у них в обрез, но от отчаяния, боюсь, будут пробовать его перекрыть.

Катя вопросительно распахнула глаза. Числобог пояснил:

– У всего на свете начало свое есть. У Времени тоже. Это место испокон века Истоком зовется.

– Так надо, не медля, туда отправиться и оберечь его от всяких козней! – предложила девочка.

– Мне это сделать никак невозможно, – сокрушенно сказал собеседник. – От часов ни на шаг не могу отойти. Остальные сейчас Совет держат, кого отрядить. Такое не всякому ниспослано, уметь душой течение Времени слышать. Это – самое обязательное. Потому что никто не знает, где Исток находится и как выглядит. Вот и надо, улавливая сердцем это журчание, по нему, как вдоль русла, до Истока добраться.

– А эти, каким образом смогут? – удивилась Катя.

Числобог пожал плечами и произнес:

– Может и не смогут. Но вдруг …

Последние слова прозвучали едва слышно. Образ стал стремительно меркнуть, заменяясь привычной округлостью циферблата. При этом в воздухе разнесся легкий шелест, точно опали осенние листья. То ли время, предназначенное его зрительному восприятию, вышло, то ли какая другая причина была, но вскоре лик пропал, а короб принял свои повседневные очертания. В комнате воцарилась тишина.

Катя в задумчивости сидела на диване. Спать совершенно расхотелось.

«Вот это да! – размышляла она. – Как в сказке: пойди туда, не знаю куда; принеси то, не знаю что. Интересно, найдет Совет того, кому такое задание по силам? Хорошо бы. Добежал бы быстренько до Истока и стал его стеречь. Так, на всякий случай. Чтобы спокойнее было».

Тут по темному окну, расположенному ближе к Арбатке, заметались всполохи. Девочка соскочила на пол, подбежала к стеклу и через небольшой просвет в морозном узоре выглянула наружу. На перекрестке, излюбленном месте нечисти, скакала группка кривляющихся человечков со злобными лицами, Шиликунов. Их белые кафтанчики были подпоясаны огненно-красными кушаками, а головы прикрыты остроконечными шапками. В руках они держали сковороды, полные углей. Периодически каждый пыхал на них пламенем, которое выпускал из развернутого рта. И тлеющие угли возгорались с новой силой. Это приводило человечков в дикий восторг. Они тут же начинали повизгивать и сучить похожими на лошадиные ногами. Вдруг все одновременно замерли и, развернувшись, дружно сорвались с места. Вслед за топотом о мерзлую землю копыт вниз по переулку в направлении Маскварики стремительно мчались крики, хохот и снопы летящих от углей искр. Наверное, безобразники заприметили одинокого прохожего и бросились его пугать. А если повезет, то и загнать на лед реки ближе к проруби. Чтобы ноги в такой мороз промочил. Вот потеха-то будет!

«Да что же это такое?! – мысленно возмутилась девочка. – Хоть и темно, но утро же! А эти разбегались, будто сейчас самая полночь! Хорошо, что бабушка за водой в другую сторону пошла».

В этот момент за ее спиной раздалось что-то очень напоминающее капель. Только какую-то обеспокоенную. Или встревоженную. Катя обернулась и посмотрела на потолок. Несмотря на неяркое освещение, проникающее из кухни, его поверхность была хорошо различима: совершенно чистая, без потеков. Да и откуда им взяться-то. Не разгар же весны, да и не ливень летний, чтобы через крышу, если бы она дырявой была протечь. Девочка перевела взгляд на часы. Казалось, звуки доносились именно оттуда. Она подошла к ним, задержала дыхание и замерла. И тут возникло … едва уловимое журчание!

«Быть не может! – внутренне запротестовала Катя. – Едва успела притчу услышать, как уже чудиться начало! Будто я избранная какая!».

Из короба, от задней его стенки сквозь застекленную дверцу забрезжило светом небольшое пятнышко. Настороженно оглядевшись по сторонам, девочка потянула массивную раму часов и нерешительно заглянула внутрь. В лицо тут же пахнуло луговыми травами, щедро прогретыми солнечным теплом и обласканными птичьим щебетанием. Все это втекало через отверстие в задней стенке, которое обычно оставляет в доске вывалившийся сучок. Снедаемая любопытством, Катя сделала шаг вперед и припала к нему глазом.

Ее восхищенному взору предстал, пронизанный яркими лучами, летний день. В бездонной голубизне неба легкими клочками ваты застыли редкие облачка. Под ними необъятной ширью стелился бескрайний луг. Теплый ветерок нежно колыхал пышное разнотравье, которое расходилось волнами до самого горизонта. Девочка повернула голову и постаралась заглянуть влево. Там вдалеке в вибрирующих струях воздуха подрагивали и перетекали едва уловимые очертания лесков и рощиц. Справа виднелся ровный ряд ветел, по которым можно было угадать русло неширокой реки. Стараясь рассмотреть, как можно больше, Катя плотнее прижалась к отверстию. Это помогло. Обзор существенно расширился, словно края дырочки подались в стороны. Даже будто пропали совсем. Не успела она опомниться, как …обнаружила себя среди этого всеобщего благоухания!

Девочка вздрогнула и в замешательстве оглянулась назад. За ее спиной непоколебимо высилась обратная сторона задней стенки часов с отверстием-глазком в центре. Это несколько успокоило. Если она только что вышла оттуда, то сможет так же беспрепятственно и вернуться. Чуть впереди на поверхности, вросшего в землю, валуна заманчиво переливалось нечто подобное червонному золоту.

«Сейчас только пару шажков сделаю, разгляжу, что это и сразу обратно», – мысленно уговаривала себя девочка.

Когда она приблизилась, сверкающий предмет шевельнулся, скользнул в траву по другую сторону камня и там затаился.

«Ящерка что ли такая необычная? Никогда подобных не видела!» – размышляла Катя, на цыпочках огибая валун.

Только она обошла его, как продолговатое существо, проворно перебирая лапками, прошмыгнуло дальше и снова затихло. Соблазн последовать за ним был очень велик, уж больно невиданной была у него расцветка. Рассмотреть бы, понять, кто это. Девочка опять обернулась. Короб часов оставался на месте. Полагая, что он никуда не денется, она двинулась дальше. Золотистая полоска, подпустив ее ближе, тут же сорвалась с места.

«Все, хватит! – решила для себя Катя. – Эти прятки бесконечно могут длиться! Ему делать нечего, вот оно и бегает! А мне домой пора!».

Она развернулась и зашагала, было, обратно, как за ее спиной послышался глухой негромкий свист. Будто некто, его издавший, настойчиво позвал за собой.

«А я, кажется, знаю, кто так свистит, – подумала девочка. – Тритоны. Они еще скрипеть и пищать умеют».

И действительно недалеко от нее из травы показалась спинка с пышным гребнем. И он, и тельце земноводного сверкало на солнце чистым золотом, а еще отблескивало переливчатыми, словно алмазными, искорками. Катя обомлела. Перед ней застыл настоящий золотой тритон! Обычно-то они темно-коричневыми бывают. Затем, будто стесняясь, медленно поднялась голова и уставилась на девочку преисполненным мольбой взглядом.

Катя вздохнула, всплеснула руками и промолвила:

– Тебе-то что от меня нужно? Мне уже дома пора быть. Бабушка вот-вот с непочатой водой вернется, время праздничный пирог замешивать.

Тритон жалобно пискнул и устремился в сторону ветел.

«Эх, была, не была! – мысленно махнула рукой девочка. – Тут недалеко. Мигом туда, обратно обернусь. Может, и впрямь, ему помощь нужна?».

И побежала следом.

Деревья приблизились так стремительно, точно сами с нетерпением ждали, чтобы броситься навстречу. Стволы, покрытые темно-серой с продольными глубокими трещинами корой, были мощные, кряжистые, толщиной в метр и более. Пышные кроны серебрились узкой листвой, унизанной желтыми соцветиями, собранными в длинные сережки. Вокруг них с радостным трудолюбивым гудением роились пчелы.

За ветлами проступило русло реки. Плотное песчаное дно с разбросанными кое-где гладкими камнями виднелось так хорошо, будто над ним текла не вода, а кристально чистый воздух. Катя всмотрелась внимательнее и ахнула. Между берегами действительно что-то струилось. Даже издавало журчание сродни тому, которое звучало в комнате. Но это была не вода. Девочка невольно проследовала взглядом за течением. Оно плавным изгибом подходило к часовому коробу и там … пропадало!

В этот момент тритон оттолкнулся от берега и, высоко взлетев – что обычные тритоны никак не делают, – с шумом плюхнулся в середину потока. Поднятый им сноп брызг был так велик, точно в реку низвергли неимоверных размеров глыбу. Только брызги те были необычными. Они переливались всеми цветами радуги и окутывали все окрест прозрачным туманом. Сквозь него стал угадываться мужской силуэт в светлых ниспадающих одеяниях, который возник как раз в том месте, куда нырнул тритон. Фигура, устремляясь в небеса, поднималась все выше и выше. Последними в радужных капельках проступили сафьяновые сапоги, изукрашенные золотыми нитями из солнечных лучей и серебряными строчками из лунного сияния. Каблуки сапог были подбиты алмазными подковками звездной россыпи. Лишь только они исчезли в вышине, туман рассеялся.

Перед Катей неспешными водами текла невеликих размеров речушка, каких в наших краях тысячи. Вдоль берегов, хоронясь от солнечного зноя в тени раскидистых ив в набегающих струях упруго колыхались желтые кубышки кувшинок и стебли остролиста. Невдалеке русло делало плавный изгиб и уходило за горизонт. Короба часов … будто и в помине не было! От неожиданности начала кружиться голова, в висках громко застучали встревоженные пульсы. А …, а …, а как же теперь домой возвратиться?!

В этот момент из облаков высунулся огромный загнутый клюв, который, распахнувшись, подобно грому торжественно пророкотал:

– Совет избрал тебя! Ты – единственная, кто способен сердцем чуять то главное, что недоступно другим! Только запомни накрепко: лишь достигнешь Истока, обязательно к нему прикоснись!

После чего он сразу же растворился в небесной синеве.

– Ну, дают! – пробормотала девочка. – Хоть стой, хоть падай! Просто попросить нельзя было? Объяснить сначала, что, к чему? Вот пойду я вверх по течению. И прямо до Истока дойду? Уж больно просто получится. Наверняка не так. Или, например, доберусь до него, прикоснусь. Дальше-то, что делать? Как оберегать? Раньше хоть с кем-то вместе была. Посоветоваться могла, на помощь рассчитывать. А тут, словом перемолвиться не с кем.

Она обернулась в одну сторону, в другую, будто ожидала, что сейчас кто-то нужный как раз и явится. Но кругом лишь расстилался все тот же бескрайний луг. Да ветлы так же шелестели листвой. И та же речушка тихо катила свои воды.

Катя еще немного постояла, потом вздохнула и двинулась вдоль берега.

«Интересно, сколько идти придется? – мысленно размышляла она. – Вот Коломенка наша поуже этой речки будет, а тянется пятьдесят один километр. А Осетр – аж двести двадцать восемь!».

Да, перспектива тащиться в такую даль была абсолютно безрадостной. Знакомых крылатых существ: Халы и Семаргла, которые могли доставить ее к нужному месту, – рядом не было. Сколько же тогда времени на путь потребуется? И это притом, что в дороге ничего непредвиденного не произойдет. А если отклоняться придется, вообще ужас!