Грюнвальдское побоище. Русские полки против крестоносцев

Грюнвальдское побоище. Русские полки против крестоносцев
Виктор Петрович Поротников

Русь изначальная
К 600-летию величайшего сражения средних веков! Новая книга от автора бестселлеров «Побоище князя Игоря», «Битва на Калке» и «Куликовская битва»! Первый русский роман о Грюнвальдском бое.

Это грандиозное сражение изменило историю Европы. В этой битве был разгромлен хищный Тевтонский орден и остановлен немецкий «дранг нах остен». Этот день, 15 июля 1410 года, навсегда вписан в скрижали воинской славы не только Литвы и Польши, но и Руси – потому что именно русские ратники сыграли на Грюнвальдском поле решающую роль: в переломный момент сражения, когда союзники дрогнули и побежали под натиском тевтонской конницы, три смоленских полка встали насмерть, не отступив ни на шаг, ценой собственных жизней спасая объединенное войско от разгрома.

Этот роман впервые позволит взглянуть на побоище при Грюнвальде из самой гущи боя, глазами простых русских воинов, которые выстояли под сокрушительным ударом лучшей рыцарской конницы, стяжав себе бессмертную славу и обеспечив решающую победу над крестоносцами.

Виктор Петрович Поротников

Грюнвальдское побоище. Русские полки против крестоносцев

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

ВДОВА-ОХОТНИЦА

В село Кузищино приехал как-то осенью тиун боярина Самовлада Гордеевича, который являлся потомственным владельцем этого села. Тиуна звали Архипом, но было у него и прозвище Тумарь. На диалекте смоленских кривичей тумарь означает «скупец, скряга».

Село Кузищино затерялось в густых лесах, от города Дорогобужа сюда вела единственная дорога, и та была вся в ухабах.

Архип прибыл в село верхом на коне, в сопровождении двух боярских гридней. Он сразу направился по извилистой деревенской улице, разбитой тележными колеями, к покосившейся избе, стоящей на отшибе.

Начало сентября в этом году выдалось теплое и не дождливое.

Кузищинские смерды, пользуясь столь благостной погодой, торопились управиться со всеми делами в поле и на огородах. Вот и в этот вечер: солнце уже почти скрылось за макушками вековых сосен, а жители деревни только-только потянулись с полей к своим избам, издали напоминавшим стога сена из-за крыш, укрытых соломой.

Немало любопытных мужских и женских глаз поглядывали на троих богато одетых всадников, которые спешились возле неказистого жилища здешней вдовы-охотницы по имени Мирослава. Она одна во всей деревне не пахала, не сеяла, довольствуясь круглый год лесной дичью и рыбным промыслом.

Мирослава загоняла кур в курятник, когда ее через невысокий тын окликнул тиун Архип, слезая с коня.

–?Пустишь ли, хозяйка, на постой? – промолвил Архип, входя во двор через скрипучую калитку. – Вот, ехали мимо, решили навестить тебя.

Архипу уже доводилось бывать в Кузищине, наезжая сюда то вместе с боярином, который любил поохотиться в здешних дебрях, то с боярским сборщиком налогов. Здешние селяне хорошо знали Архипа, от его дотошного нрава пострадали многие недоимщики.

–?Нескладно лжешь, Тумарь, – ворчливо обронила Мирослава. – Никогда прежде ты на моем дворе на постой не останавливался, всегда находил избу попросторней моей.

–?Что верно, то верно, – неловко усмехнулся Архип, – но ныне я приехал к тебе, Мирослава, по поручению боярина Самовлада Гордеевича.

–?За что это почтил меня боярин такой честью? – Мирослава взглянула в лицо Архипу. – Недоимок на мне вроде нету.

–?Мне бы с тобой с глазу на глаз потолковать, хозяюшка, – просительным тоном проговорил Архип, переминаясь с ноги на ногу.

Мирослава внешне была статная и крепкая, широка в плечах и бедрах, с большой грудью, с сильными руками. В ней сила сочеталась с женственностью. В синих очах этой сорокалетней женщины было нечто такое, что вгоняло в смущение многих мужчин, знатных и незнатных, с коими ей доводилось встречаться. Мужа Мирославы загрыз медведь-шатун, это случилось больше десяти лет тому назад. С той поры Мирослава замуж больше так и не вышла, жила ради детей своих, сына и дочери.

Мирослава молчаливым жестом пригласила тиуна в дом. Архип уселся на скамью возле печи, сняв с головы шапку-мурмолку.

–?А дети твои где, хозяюшка? – как бы между прочим поинтересовался тиун, оглядывая низкий потолок, бревенчатые потемневшие стены со мхом в пазах, небольшие оконца, затянутые бычьим пузырем.

–?Дети мои в лесу, вернуться вот-вот должны, – ответила Мирослава, присев у стола на табурет. – А посему излагай свое дело поскорее, Тумарь.

–?Не серчай, хозяюшка, что начинаю прошлое ворошить, – начал Архип, не зная, куда деть свои руки. – Я человек подневольный, что боярин мне велел, то и выполняю.

–?Ну, ладно, не томи! – нахмурилась Мирослава. – Молви, с чем пожаловал.

–?Хозяин мой желает принять сына твоего в свой дом, – промолвил Архип, не смея встретиться взглядом с Мирославой, – ибо это его родная кровь. Ты же родила Горяина от Самовлада Гордеевича. Это всем ведомо.

–?Верно, понесла я первенца своего от Самовлада Гордеевича, который надругался надо мной спьяну, – усмехнулась Мирослава. – Это тоже всему селу известно.

–?Что было, то было, – смутился Архип. – Пусть принудил тебя боярин силой к совокуплению, зато какого сына-красавца ты от него родила! Это, душа моя, поважнее обид и злобствований.

–?Я зла на хозяина твоего не держу, Тумарь, – пожала плечами Мирослава, – но и сына своего к нему не отпущу. С какой такой радости? Двадцать лет Горяша мой рос не признанный своим истинным отцом, и вдруг в боярине Самовладе проснулись отцовские чувства! Передай боярину, Тумарь, что мы в его благодеяниях не нуждаемся.

–?Но… – начал было Архип, комкая в руках шапку.

–?Разговор окончен! – прервала его Мирослава, поднявшись с табурета.

–?Я не все еще поведал тебе, хозяюшка, – сказал Архип, всем своим видом показывая, что так просто не уйдет. – Сначала выслушай до конца, а уж потом и решение принимай. И не руби с плеча, Мирослава. Обидел тебя когда-то Самовлад Гордеевич, но ныне бог его так наказал, что хуже некуда.

Тон, каким Архип произнес эти слова, и выражение его глаз подействовали на Мирославу интригующе. Она медленно, словно нехотя, села на прежнее место.

–?Этим летом князь литовский Витовт ходил с ратью в Жемайтию, дабы пресечь бесчинства немцев, творимые там с местным населением, – продолжил Архип. – Вместе с литовскими полками в этом походе участвовали и наши смоленские князья. Самовлад Гордеевич состоит на службе у дорогобужского князя Федора Юрьевича, поэтому он вместе с обоими своими сыновьями тоже побывал на этой войне в составе дорогобужской дружины. В сече на реке Венте немецкие рыцари убили обоих сынов Самовлада Гордеевича, а его самого так мечами иссекли, что до дому гридни довезли его чуть живого. Вот так-то, хозяюшка. – Архип покачал головой и тяжело вздохнул. – Лекари говорят, вряд ли выживет боярин Самовлад с такими ранами, да и годов-то ему уже немало. Прежней крепости в теле у него нету.

–?Сочувствую твоему хозяину, Тумарь, – сказала Мирослава. – Но при чем здесь мой сын?

–?После гибели сынов у Самовлада Гордеевича остались лишь три дочери, – пустился в разъяснения Архип. – Жена у боярина померла четыре года назад. Он путался с разными наложницами время от времени, две из них разродились от него, но тоже дочерьми. Вот и получается, хозяюшка, что без твоего сыночка боярину Самовладу ну никак не обойтись! Наследство у него немалое, ежели все дочерям оставить, так они замуж повыходят и растащат все богатства по мужниным родственникам. Род у Самовлада Гордеевича древний и в Дорогобуже всем хорошо известный. Предки его служили еще Ярославу Мудрому. Не хочет хозяин мой, чтобы род его пресекся. Потому-то, едва оклемавшись, Самовлад Гордеевич велел мне ехать сюда, в Кузищино. Он готов повиниться перед тобой, Мирослава, готов златом и шелками тебя одарить, лишь бы ты отпустила к нему сына своего. Неужто ты не сжалишься над человеком, который уже одной ногой в могиле стоит.

Архип умолк и в ожидании уставился на Мирославу почти с мольбой в глазах.

–?Пусть не покажутся тебе злорадством мои слова, Тумарь, но такова уж участь боярская стоять в сече подле князей, – после долгой паузы промолвила Мирослава. – Это, без сомнения, честь – сложить голову под стягом княжеским в битве, токмо я для своего сына такой чести не хочу. Слово мое прежнее: сын мой со мной останется. Уж не обессудь, Тумарь.

Архип опечалился, завздыхал. Он был смущен и раздосадован такой непреклонностью Мирославы.

Со двора донеслись юные звонкие голоса, затем девичий смех. Было слышно, что в этом непринужденном разговоре участвуют и молодые гридни, ожидающие Архипа снаружи.

–?Ну все, Тумарь. – Мирослава поднялась и направилась к двери. – Дети мои вернулись. Прекратим нашу беседу.

Архипу ничего не оставалось, как подчиниться. Тиун вышел из избы на двор вслед за Мирославой.

Боярские гридни при виде Архипа враз посерьезнели и отступили в сторонку. Красивая статная девушка горделивым жестом указала на две корзинки, полные черники, с довольной улыбкой обращаясь к Мирославе:

–?Гляди, матушка, сколь ныне ягод в лесу! Было бы у нас четыре корзины, и те наполнили бы.

–?Это где же вы побывали? – промолвила Мирослава. – Неужто до лухариной пади добрались?

–?Нет, матушка, – ответил Мирославе ее сын, – мы дальше Сухого озера не заходили.