Игорь Святославич

Князь Глеб печально вздохнул.

– Тех киевлян горемычных мне отнять не под силу, – посетовал он. – Открыто идти супротив Андрея, брата моего, я не могу.

Олег видел, как омрачилось лицо Игоря. Если Вышеслав угодил в полон к суздальцам, то быть ему рабом. Вызволить его они не смогут.

Не желая терять последнюю надежду, братья отправились со своими дружинниками к городским воротам: Олег – к Лядским, Игорь – к Золотым. Воевода Бренк поспешил ко Львовским воротам.

Золотые ворота Киева поражали своими размерами, в них могли проехать четыре повозки в ряд.

Воротная башня была сложена из белого камня. С боков её подпирали высоченные земляные валы, на которых возвышались деревянные стены с крытыми заборолами. Уходившую в синее небо воротную башню венчала небольшая церковь с блестящим куполом.

Её белокаменные стены гармонично вписывались в монументальный мощный силуэт всей башни.

Высокие створы ворот были широко распахнуты, подъёмный мост был опущен.

Игорь, задрав голову, с восхищением разглядывал Золотые ворота, забыв на миг, зачем он здесь. Говорят, в Царьграде тоже есть Золотые ворота.

«Интересно, – думал Игорь, – царьградские ворота больше киевских иль нет?»

Дружинник тронул Игоря за плечо и кивнул на дорогу, по которой со стороны разграбленного города приближался конный отряд чёрных клобуков. Предыдущий отряд выходил из Киева без пленников, поэтому переяславцы пропустили степняков без задержки. Эти степняки ехали медленно, так как в хвосте у них двигалась вереница русских пленных.

Игорь насторожился и, тронув коня, подъехал поближе к дороге.

Переяславские ратники преградили путь чёрным клобукам, требуя, чтобы те добровольно отпустили пленников. Стоявшие по сторонам от дороги переяславские лучники угрожающе держали стрелы на тетивах луков.

Предводитель чёрных клобуков поспешно закивал головой в чёрной островерхой шапке и взмахом руки повелел своим людям обрезать верёвки, которыми связанные пленники крепились к лошадям.

Если суздальцы забирали в полон прежде всего ремесленников и работных людей, а также иноземцев, за которых можно получить выкуп, то берендеи и чёрные клобуки захватывали в основном женщин и детей. Вот и в этом полоне больше половины были женщины и подростки, а мужчин было совсем немного.

Игорь, искавший Вышеслава, отъехал прочь расстроенный, не найдя своего друга.

Затем к Золотым воротам подъехала на низкорослых лошадках толпа берендеев, которые гнали перед собой около сотни киевлянок. Среди пленниц оказались даже молодые монахини из местного женского монастыря.

Берендеи расстались с такой знатной добычей очень неохотно.

Пленницы же, обретя свободу, плакали от радости и обнимали своих избавителей. Иные из них были полураздеты и посинели от холода на пронизывающем ветру. Переяславцы отогревали замёрзших полонянок возле костров, отдавали им свои плащи.

Потом переяславцы отняли полон у выходивших из Киева дружинников дорогобужского князя, те повязали не только бояр и боярских холопов[37 - Холоп – раб.], но даже архиерея из Георгиевского храма. Дорогобужцы, уступая силе, отводили душу ругательствами, поминая нехорошим словцом Глеба Юрьевича. Переяславцы не оставались в долгу и крыли отборной матерщиной дорогобужцев и их князя, которого было не видно в сече, зато в грабежах он явно преуспел.

И вот появился ещё один отряд чёрных клобуков, который вёл пленников: и мужчин, и женщин. Все пленники были полураздеты, степняки посрывали с них шушуны и шубы, поснимали платки и шапки, многих оставили без тёплых сапог и чёботов.

Воевода переяславцев, рассердившись, приказал отнять у чёрных клобуков не только пленников, но и снятую с них одежду и всё награбленное злато-серебро.

Предводитель чёрных клобуков начал было возмущаться, но воевода поднёс к его носу мозолистый кулачище и пробасил:

– Убирайся, покуда цел!

Чёрные клобуки ускакали, нахлёстывая коней, будто вихрь промчался сквозь ворота.

Пленники, не веря своему счастью, торопливо разбирали шубы, шапки и сапоги, брошенные степняками на истоптанный подтаявший снег. Среди них было много юных боярышень и купеческих дочерей, растерявших в постигшем их несчастье былую надменность, но не утративших свою девичью красу. К ним, оставшимся без отцов, матерей и старших братьев, переяславцы отнеслись с особым участием. Помогали одеться и обуться, делились хлебом, отводили в ближайшие дома отогреться, поскольку у костров места уже не было.

Игорь, толкавшийся среди освобождённых пленников, нечаянно коснулся руки стройного юноши в изодранном полушубке, на плече у которого рыдала молодая женщина с распущенными светлыми волосами. Юноша взглянул на Игоря. Его красивое лицо выглядело уставшим, на пораненной щеке засохла кровь.

У Игоря радостно забилось сердце:

– Вышеслав! Живой!

– Игорь?! Откуда ты взялся?

Да, это был Вышеслав, который обрадовался встрече не меньше Игоря!

Светловолосая женщина при виде этой сцены перестала рыдать и удивлённо глядела на обнимающихся друзей.

– Отец твой тоже здесь, – молвил Игорь, тормоша Вышеслава. – Как я рад, что отыскал тебя! А это кто?

– Это Бронислава, дочь боярина Кудеяра, – ответил Вышеслав и нахмурился. – У неё мужа убили и отца, а дочь свою она потеряла. Вернее, разлучили её с дочерью чёрные клобуки, когда делили пленниц меж собой. Нас с нею одной верёвкой повязали, мы так и ночь вместе провели в каком-то подвале.

Игорь сочувственно покачал головой в островерхом шлеме.

– Помочь бы ей, Игорь, – сказал Вышеслав.

– Я бы рад, но как?

– Дай ей коня и дружинников, пусть они поищут девочку у других ворот. Иль там пленников не освобождают?

– Освобождают, – ответил Игорь, – так Глеб Юрьевич повелел. Он теперь из Переяславля на киевский стол перейдёт.

– Ну, дай Бог ему доброго здоровья! – произнёс Вышеслав без особой радости в голосе.

Брониславе посчастливилось разыскать дочь среди освобождённых пленников у Лядских ворот. В тот мартовский день многие киевляне, вызволенные из неволи, отыскали кто – сына, кто – дочь, кто – отца с матерью… И всё же горечь от страшного погрома Киева и гибели многих киевлян довлела над всеми, омрачая минуты радости бывших пленников.

Был год 1169-й от Рождества Христова.

Глава седьмая. Первенец

Воевода Бренк не отпустил Вышеслава с Игорем в Путивль, заявив, что намерен сделать из сына искусного воина.

– А уж потом ты сам решишь, в чьей дружине служить, в Игоревой иль Олеговой, – сказал Вышеславу строгий отец.

По раскисшей от весенней распутицы дороге дружина Игоря возвращалась в Путивль.

Старшие дружинники ворчали:

– Взяли на щит Киев, а домой идём с пустыми руками! Будто не с победой возвращаемся.

– Суздальцы – те не постеснялись, набили мошну доверху и ополонились, а у нас ни серебра, ни рабов!

– У Глеба Юрьевича деньжат выпрашивали на хлеб и на овёс лошадям. Смех, да и только!