Три побоища – от Калки до Куликовской битвы (сборник)

– Ну что это за люди? Откель взялись такие уроды? – переговаривались между собой ратники из русских полков, глядя на то, как телега с мертвецами, влекомая парой лошадей, катится по степи в сторону Заруба.

Лошадей под уздцы вели два араба-толмача. Волею киевского князя им была дарована жизнь.

Глава пятая

На днепровских берегах

Добравшись до излучины Днепра, войска южнорусских князей расположились станом в ожидании полков из галицко-волынской Руси.

К обширному русскому стану стали подтягиваться конные отряды половецких ханов.

Известие об убийстве татарских послов наполнило половцев воодушевлением и воинственным пылом. Многие из половецких ханов и беков опасались коварства татар, которые, по своему обыкновению, непременно должны были попытаться внести раскол в союз русичей и половцев. Таким же образом татары раскололи в прошлом году союз половцев и ясов, после чего победили поодиночке и тех и других. Киевский князь, приказавший истребить татарских посланцев, дал понять предводителям татарской орды, что он нисколько их не боится и насквозь видит их хитрые помыслы. Так думали половецкие ханы, восхищенные смелостью Мстислава Романовича и не знавшие, что истинной причиной этого жестокого поступка был самый обычный гнев.

Черниговский князь остался недоволен тем, что Мстислав Романович в хмельном угаре совершил святотатство. Послы во все времена считаются людьми неприкосновенными.

– Нехорошо ты поступил, брат. Неразумно! – молвил Мстислав Святославич, придя в шатер киевского князя. – Татары – враг, нам пока еще неведомый. По слухам, орды кагана Чагониза многие страны прошли и нигде биты не бывали. Нам бы приглядеться к этим мунгалам, понять, что они за люди, а ты ни с того ни с сего кровь татарских послов пролил. Что теперь мунгалы о русичах подумают?

– Плевать мне на этих собак косоглазых! – рявкнул Мстислав Романович и подставил чашу виночерпию. Тот налил в чашу темно-красного греческого вина. – Лучше угостись, брат, винцом ромейским. Славное вино! Хан Кутеск подарил мне пять кувшинов с этим вином.

– А ты все хмельным питьем пробавляешься, брат, – осуждающе проговорил Мстислав Святославич и решительным жестом отказался от кубка с вином, протянутого ему виночерпием. – Для войны трезвая голова надобна.

– О чем ты, брат? Какая война?.. – Мстислав Романович усмехнулся. – Ты глянь на наши полки! На половецкие становища глянь! А еще должны подойти волыняне и галичане… Мунгалы просто разбегутся, завидев наше воинство несметное!

– Я думаю, брат, татар тоже не горстка в поход вышла, – проворчал Мстислав Святославич. – И где затаилась их орда? В какую сторону нам подвигаться?

– Не зуди, брат! – поморщился Мстислав Романович. – Половецкие дозоры уже шарят в степях за Днепром, не сегодня завтра отыщут этих вонючих мунгалов.

В ожидании прошло шесть дней.

Наконец, с низовьев Днепра подошли тяжелые насады, полные воинов, на солнце сверкали развешанные на корабельных бортах красные овальные, заостренные книзу щиты. Степным путем прискакали конные полки, над которыми развевались стяги: галицкие, волынские, луцкие… На берегу Днепра вырос еще один палаточный лагерь. В галицко-волынских полках было двадцать тысяч пехоты и шесть тысяч конницы.

Половецкие ханы оказывали особенное почтение Мстиславу Удатному, полагая, что именно он возглавит объединенные русские рати. Однако на первом же военном совете Мстислав Удатный добровольно уступил первенство киевскому князю.

«Не хочу, чтобы столь благодатное для войны время было потрачено князьями на споры и склоки, – так пояснил свое решение галицкий князь. – Мстислав Романович старейший из всех собравшихся здесь князей. Ему и вести войско на врага!»

Мудрый поступок Мстислава Удатного был одобрен всеми князьями и воеводами.

Неожиданно в русском стане объявилось новое посольство от татарских полководцев Субудая и Джебэ. Татары приплыли на фряжском торговом судне со стороны днепровских порогов.

На этот раз послов было трое, с ними прибыли все те же двое арабов-толмачей.

Глашатаи в русском стане собрали в шатре Мстислава Романовича всех князей, были приглашены и половецкие ханы.

Татары вступили в собрание русских князей и половецких ханов с надменно поднятыми головами. По сравнению с предыдущими татарскими посланцами эти были гораздо старше по возрасту. На них были цветастые бухарские халаты и причудливые уйгурские шапки с лентами. Послы опустились на колени и коснулись лбом земли, приветствуя киевского князя, который восседал на походном троне красный и злой после тяжкого похмелья.

Послы распрямились, и старший из них произнес:

– Пусть великий князь русов подумает над нашими словами. Смерть наших послов не прибавила славы русскому войску. Если русские князья по-прежнему намерены сражаться с нами, защищая половцев, это ваше дело. Мы же опять предлагаем русским князьям союз и дружбу. Монголы с Русью никогда не враждовали в отличие от половцев, которые всегда приносили русам смерть и разорение…

Толмач еще не закончил переводить на русский сказанное послом, как среди половецких ханов произошло какое-то движение, послышались гневные выкрики:

– Заткните глотку этому ублюдку!

– Надо изрубить на куски этих собак-мунгалов!

– Смерть мунгалам! Смерть!..

Двое знатных половцев подскочили к послам с обнаженными кинжалами в руках. Это были ханы Тааз и Кутеск. Оба дерзкие и ловкие, как барсы. Замшевая куртка Кутеска была украшена множеством медных и серебряных бляшек, нашитых на рукавах и по нижнему краю. Такие куртки у половцев имели право носить только самые отважные воины. Длинные желтые волосы Кутеска были заплетены в две косы.

Голова Тааза была гладко выбрита, лишь на макушке красовалась длинная густая прядь – символ несгибаемого мужества. Парчовый кафтан Тааза был расшит узорами в виде змей. Змея была родовым тотемом его рода.

Кутеск схватил главу посольства за ухо. Тааз приставил ему кинжал к горлу.

– Ну, что ты теперь скажешь, собачий сын? – с усмешкой проговорил Тааз.

– Режь ему глотку! – сказал Кутеск.

На скуластом плосконосом лице старого монгола не дрогнул ни один мускул. Два других посла тоже стояли неподвижно, как статуи.

Тааз обернулся на киевского князя, желая узнать его волю. Шатер наполнился криками половцев, которые требовали убить послов.

– Пусть скажет, где стоит татарское войско, – властно произнес Мстислав Романович. – Пусть скажет, сколько копий в ихней орде.

Кутеск встряхнул посла за рукав халата:

– Ну, говори!

– Наше войско везде и всюду, – сказал старший посол. – Наши воины, как комары. Их можно убить, но невозможно перебить всех.

От монгольских мечей и стрел не спасут ни храбрость, ни стены городов. Так всегда было и будет впредь.

Мстислав Романович после краткого раздумья вяло махнул рукой, небрежно обронив:

– Кончайте нехристей, да не тут, а то ковер персидский кровью измажете. Волоките их вон из шатра!

Половцы скопом ринулись на послов, но путь им преградил Мстислав Удатный.

– Княже киевский, не к лицу тебе злодействовать! – возмущенно заговорил галицкий князь. – Послов убивать нельзя. От такого бесчестья вовек не отмоешься! Одумайся, брат.

– Поучать меня будешь! – Киевский князь сверкнул глазами на Мстислава Удатного. – Иль ты не слышишь дерзости из уст этих поганых нехристей?

– Послы дерзят не от себя, они вещают устами тех, кто их посылает на переговоры, – сказал Мстислав Удатный. – Вот сойдемся с татарскими воеводами грудь в грудь, тогда и рассчитаемся с ними за их дерзкие речи. Послов же убивать – дело постыдное, великий князь.

Мстислав Романович после мучительных колебаний позволил отпустить татарских послов с миром.

* * *

На другой день примчались половецкие дозорные и сообщили о приближении татар. Многие из половецких наездников были изранены татарскими стрелами. Половцы спешно переправлялись на плотах и лодках на правый берег Днепра, где раскинулись станы русских князей.