Летят журавли

Вероника. А зачем жить? Вот вы преподаете историю, вы умная, скажите: в чем смысл жизни?

Анна Михайловна(помолчав). Может быть, в том, что остается после вас. Идите работать. Вероника, не ищите ответов на вопросы внутри себя, так вы их не найдете. И оправдания себе не подыщете.

Входит Марк.

Марк. Николай Николаевич не приходил?

Вероника. Неужели придет?

Марк. Не приходил?

Вероника. Нет.

Анна Михайловна собирается уходить.

Посидите, Анна Михайловна.

Анна Михайловна. Я пойду к себе: Марк Александрович, вероятно, устал.

Марк(фальшиво). Вы не мешаете, Анна Михайловна, сидите.

Анна Михайловна. Мне скоро на лекцию. (Ушла.)

Вероника. У нее сегодня, оказывается, день рождения сына Володи, того, что в госпитале.

Марк. Если придет Чернов, ты, пожалуйста, будь с ним повежливее.

Вероника. Противный он.

Марк. Мне он, может быть, в сто раз противнее, чем тебе, а ничего не поделаешь – начальство.

Вероника. И деньги у тебя взаймы берет, а никогда не отдает.

Марк. Зато какой администратор! Концерты устраивает самые выгодные.

Вероника. Особенно неприятно смотреть, как ты лебезишь перед ним.

Марк(строго). Я никогда перед ним не лебежу… то есть не лебезю… то есть… У, какое идиотское слово! И вообще, мне опротивела эта война! Кричали – скоро кончится, месяца четыре, полгода! А ей конца-края нет. Я музыкант! Я плевал на эту войну! Чего от меня хотят? Был Бетховен, Бах, Чайковский, Глинка – они творили, не считаясь ни с чертом, ни с дьяволом! Им все равно при ком и когда было творить – они творили для искусства.

Вероника. Прекрати. Ты совсем перестал заниматься, Марк.

Марк. Да, иногда я в отчаяние прихожу. Ох эта война, война! Ну, ничего, будет и ей конец. Самое главное сейчас – выстоять. Понимаешь, главное – выстоять.

Стук в дверь.

Пожалуйста.

Входит Чернов. Это солидный, степенный, хорошо одетый мужчина.

Чернов. Добрый вечер, Вероника Алексеевна.

Вероника. Здравствуйте.

Чернов. Марк Александрович, вы меня извините за вторжение…

Марк. Что вы, Николай Николаевич, мы очень рады. Пожалуйста, раздевайтесь.

Чернов(снимая шубу.) Немцы-то как на Кавказе продвинулись, читали? Ничего, мы им покажем себя. Можно я положу шляпу на этот столик?

Марк. Пожалуйста, пожалуйста.

Чернов(проходя в центр комнаты). Уютно у вас, тепло… А у меня жена с детьми в Ташкенте… Живу как бесприютный.

Вероника. Я пойду в магазин, Марк.

Марк. Хорошо.

Вероника ушла.

Чернов. Я всегда восхищаюсь вашей супругой, какая она непосредственная, чистая.

Марк. Вы не обижайтесь на нее, Николай Николаевич.

Чернов. Я сказал совершенно искренне. А эта детская невыдержанность делает ее просто очаровательной. Искал вас сегодня в филармонии…

Марк. Да-да, мне передавали.

Чернов. Мне совестно к вам обращаться, но выручайте, Марк Александрович. Жена пишет – сидит без копейки.

Марк. Сколько, Николай Николаевич?

Чернов. Буквально сколько можете. Хотя бы пятьсот рублей.

Марк(доставая деньги). Пожалуйста, Николай Николаевич.

Чернов. Я все подсчитаю, вы не беспокойтесь.

Марк. Что вы, Николай Николаевич!

Чернов. И еще небольшая просьба: вы бы не могли попросить Федора Ивановича достать некоторые медикаменты?

Марк(испуганно). Какие?

Чернов. Хорошо бы сульфидин, опий, камфору.

Марк. Нет-нет… что вы… Дядя Федя болезненно щепетильный. С этим к нему подступиться невозможно.

Чернов. Ну, не надо, не надо.