Буров встал и молча направился к бару. Вынул оттуда девственную в своей полноте бутылку такого же скотча, открыл ее и наполнил бокал студента.
– Дядя, говоришь? – спросил Давид, протягивая Глебу алкоголь. – Родной брат твоего отца? Василевич?
– Откуда вы знаете?
– Так ты же фамилию называл.
– Свою, – парень отхлебнул виски, – не дядину.
– Да. Но дядина есть у меня в списках. Фамилия красивая, белорусская. Не очень-то редкая. Поэтому я и помалкивал до поры.
– В каких еще списках? – не понял Глеб.
– В списках потеряшек, – улыбаясь, ответил Буров, – лостменов.
– А вы-то здесь при чем?
– А я, мой юный друг, тот, кого государство наняло, чтобы найти этих вот самых лостменов.
Над гостиной некоторое время повисело тягостно-удивленное молчание. Затем обязанности спикера вновь взял на себя Давид.
– Причем не просто наняло, а еще взяло подписку о неразглашении, так что теперь и вы должны хранить государственную тайну. А еще получаете официальный статус моих помощников и информаторов. Иначе говоря, дорогие мои, преклоните колени, я посвящаю вас в рыцари.
Хмурое молчание продолжало витать над комнатой. Через пару минут его прервал немного захмелевший Глеб:
– Мне кажется, я видел его. Как будто привидение какое-то.
– Кого? – спросил Рейнгольд, разглядывая свой стакан.
– Дядю.
На этом месте Буров закашлялся от попавшего не в то горло виски. Затем переспросил:
– Кого?
– Дядю. Только он как-то совсем изменился. Как привидение, говорю. А может, не он.
– Где?
– В Нариме. Когда в такси садились. Он пешком куда-то топал. С портфелем. А может, не он все-таки. Даже точно не он! Показалось.
– Нет, не показалось, – серьезно ответил Давид, глядя на улыбнувшегося после этой реплики Артура.
– Над чем смеешься? – обратился он к Рейнгольду.
Тот отхлебнул виски, а Глеб возмущенно уставился на Бурова.
– Это почему вы так уверены? Я видел человека, слегка смахивающего на моего пропавшего давным-давно дядю, и вовсе не могу гарантировать, что это он, а вы так безапелляционно утверждаете…
– Его поэтому и наняли, – продолжал улыбаться Артур. – У него талант поисковика. Мощный. И там, где зацепок никаких нет, ему тут же начинает благоволить удача. Был свидетелем.
– Дядя Арчи, прекращай свою демагогию. Я вас поздравляю, леди и джентльмены, мы снова едем в чудный город Нарим. В эту жемчужину русской архитектуры. В город демонов, стекла и бетона. В город-сказку…
– Хватит, а? – прервал его Рейнгольд. – Сам-то что демагогию развел? Кто едет? И когда?
– Завтра утром. Сегодня – отдых. А кто едет? Хороший вопрос. Отвечу так. Кариныч, ты поедешь потому, что у меня обязательства перед твоим отцом. Правда, предполагалось, что я буду сопровождать тебя в твоих исканиях, но, видишь ли, получается наоборот. К тому же что-то подсказывает мне, что ты еще внесешь свой вклад в эту непростую, на первый взгляд, задачу. Глеб, ты поедешь потому, что никто лучше тебя не опознает твоего утерянного родственника, когда мы найдем его. Арчи, ты должен ехать потому, что, возможно, я не смогу следить за Кариной все двадцать четыре часа в сутки. И тут мне очень даже пригодится твой профессионализм. К тому же это твои прямые должностные обязанности. Гариф в больнице как, нормально охраняется?
– Более чем, – ответил Рейнгольд.
– Ну и славно.
Буров остановил взгляд на Валентине.
– А вот тебе причин ехать с нами нет.
– Как нет? – разволновалась та.
– Нет. Возвращайся домой. Начинай готовиться к учебному году. Ты информатор в резерве.
Валя с надеждой посмотрела на Карину, но та ушла в себя, раздумывая над словами Давида.
– Тебе такси вызвать или сама доберешься?
– Сама, – проворчала Валя на ходу.
– Все, – улыбнулся Буров, – так и делаем. А теперь, друзья, все разбредаемся по комнатам и отдыхаем. Из квартиры никому не выходить. Я вызову такси на самое раннее утро. Часов на пять. Поэтому ложитесь спать пораньше.
Буров поднялся с дивана и медленно направился в спальню. Компания осталась в гостиной и, когда дверь за Давидом закрылась, начала очень горячо обсуждать что-то. Буров же, не раздеваясь, лег на аккуратно заправленную кровать бывшей жены и, закрыв глаза, без особого рвения попытался сосредоточиться. Однако два стакана скотча сделали свое дело – Давид провалился в сон.
И оказался на огромном каменном исполине, а внизу раскинулась все та же кроваво-красная прерия, завораживающая своей предрассветной красотой. Черная точка всадника появилась на горизонте и начала перемещение к нему. Буров привычным уже движением проверил карабин и, взяв его в руки, стал ожидать приближения гостя. В этот раз над прерией куражился ветер, гоняя песок и высохшую траву. Всаднику, однако, он только придавал ускорения. Наездник стремительно двигался к Давиду, становясь все больше и больше. Самосознание Бурова в минуты этого сна всегда вело себя одинаково: он помнил все, что было в предыдущих эпизодах (он называл их командировками), но не помнил ничего из того, что наполняло его жизнь вне сновидения. Всадник мчался во весь опор, надвигаясь все ближе и ближе, и Давид, встав на огромном куске камня, поднял карабин. Он не шевелился, напряженно вглядываясь в движение гостя, и с каждой минутой сердце стучало все сильнее, а наездник выглядел все более и более четко. Наконец он приблизился настолько, что Буров смог разглядеть все, кроме разве что лица, остававшегося скрытым за широкополой шляпой и платком, за которым прятались рот и нос всадника. Он остановился метрах в тридцати от камня и, подняв вверх правую руку, большим пальцем показал Давиду, что его карабин находится за спиной и не несет никакой угрозы. Буров попытался спросить у гостя, что ему нужно, но изо рта не раздалось ни звука, как будто кто-то ответственный за движение сигналов от мозга ко рту выключил передатчик. В небе появился кондор и, сделав пару кругов над озером, стремительно полетел в их сторону.
– Время подходит, – зашипел голос в голове у Давида.
Даже на таком расстоянии Буров увидел яркий блеск в наконец показавшихся глазах всадника.
– Какое время? – мысленно спросил он.
Кондор, паривший теперь практически над ним, отвлек на себя внимание гостя.
– Какое время?! – уже закричал Буров, впрочем, все так же беззвучно.
И вывалился из сна.
Он уперся взглядом в красивые светло-зеленые глаза своей бывшей жены Лизы, которая сидела на краешке своей же кровати и иронично рассматривала Давида.
– Ты еще что здесь делаешь? – нервно спросил он.
Она ухмыльнулась и кивнула в сторону двери.