Шестеро против Шекспира. Печальные комедии современности

Ого, ничего себе! Да, не каждый человек доживает до восьмидесяти восьми…

Склероз. Еще бы!

Майя. Но, с другой стороны, и не каждый доживший до восьмидесяти восьми – человек… Ну – так кто вы такой? Не вижу, где записано, а я ничего не помню. Убейте меня! Потому что у меня – склероз.

Из-под пледа вылезает Склероз – мужчина средних лет в трусах и майке.

Склероз. Наконец-то вы вспомнили! И успокойтесь, Майя Аркадьевна, никто вас не собирается убивать. Да, я – Склероз. И я у вас. Но я могу уйти. Хотите? Я могу одеться и уйти прямо сейчас, но вместо меня к вам может прийти Альцгеймер.

Майя. Не дай бог! Лучше склероз в руках, чем Альцгеймер в перспективе. Живите себе, если у меня вам так нравится. Но одеться вы можете? Все-таки склероз – это болезнь интеллигентных людей.

Склероз. Я могу одеться. Только не надо путать народ. Болезнь интеллигентных людей – это геморрой. А склероз – это демократичная болезнь самых широких слоев населения. Так что цените меня. И вообще, я вам, Майя Аркадьевна, так скажу: если в восемьдесят восемь лет у вас только склероз и чуть выше нормы сахар – это совсем неплохой диагноз! (Надевает штаны. Застегивает ремень.)

Майя. Другой бы спорил… Но у вас и этого нет!

Склероз. Так мне и не восемьдесят восемь.

Майя. Это – правда. Если вы мой склероз, то вам максимум – лет сорок. Как раз тогда я забыла, что поставила варить сгущенку на торт и пошла покупать елочку. А потом весь Новый год я отскребала сгущенку со стены и потолка.

Склероз. Но все равно, Майя Аркадьевна, какие-то болезни в старости нужны. Мы же – не бессмертны. Отчего-то же, милая моя, умирать надо.

Майя. Да. Я помню, у нас на пятом этаже жила старушка Таисия Карловна. Она жила одна. У нее никого из родных не было.

Однажды утром она встретила моего папу и сказала: «Все! С этим делом, Аркадий Львович, надо что-то решать!» «О чем это вы, Таисия Карловна?» – спросил папа. «Да так», – ответила она. А вечером она решила этот вопрос радикально – выбросилась из окна, и все! Самая страшная болезнь в старости – это одиночество.

Склероз. Ну, вам такое не грозит – нас же все-таки двое. (Надевает футболку с надписью: «Хочешь быть счастливым? Спроси меня – как».)

Майя (замечает надпись на футболке). Постойте, я надену очки! (Читает надпись.) «Хочешь быть счастливым? Спроси меня – как». А это у вас зачем?

Склероз. Это я подрабатываю. Лечу депрессию склерозом. На вашу пенсию вдвоем не протянешь. Хотя с таким здоровьем, как у вас, вы бы могли еще пахать и пахать.

Майя. Я свое – отпахала. И теперь государство мне платит пенсию.

Склероз. Какое государство – такая и пенсия.

Майя. Ну, знаете, мне одной как-то хватало. А вообще пенсионер – это человек, которому надоело работать, но не надоело жить!.. Кстати, а что – ваше лечение склерозом действительно спасает от депрессии?

Склероз. Еще как! Один сеанс, и человек вообще забывает, что у него были хоть какие-то проблемы.

Звонит телефон. Майя снимает трубку.

Майя. Алло, я вас слушаю?.. По поводу сдачи квартиры?.. Какой квартиры?.. Нет, эта квартира не сдается… И не продается. Потому что я в ней живу! (Кладет трубку.) Странно, чего они сюда звонят?

Склероз. А раньше звонили?

Майя. Я не помню. Убейте меня!

Склероз. Ну, за вашу двухкомнатную квартиру, в принципе, грохнуть могут легко. Но вы же ее завещали?

Майя. Давно. Своему племяннику, Саше.

Склероз. Саше так Саше, я не претендую. Я приготовлю завтрак. В чайнике вода кипяченая?

Майя. Кого вы спрашиваете?

Склероз. Действительно: кого я спрашиваю…

Склероз выходит как бы в кухню. Майя Аркадьевна берет зеркало и смотрится.

Майя. Мама дорогая! На кого я похожа?! Надо причесаться. Что бы сказал Вениамин Ионович Есафов, если бы увидел, в кого я превратилась… Стыд и срам! (Причесывается и поет.) «Отцвели уж давно хризантемы в саду, а любовь все (пытается вспомнить слова)… а любовь все… мг-м, м-м-м».

Склероз (громко подсказывает как бы из кухни). В моем сердце больном.

Майя. Нет, на сердце я как раз не жалуюсь. Если бы у меня так работала голова, как работает…

Входит Склероз с подносом, на котором нехитрый завтрак: чай, творог в вазочке, хлеб. Ставит поднос на стол, выразительно глядя на Майю Аркадьевну…

(Иронично.) Сердце. А вы что подумали?

Склероз. Я подумал, что бы вы без меня делали?! Ешьте. Майя. Как-то я жила раньше без вас и ничего. Работала. На ответственных должностях. На Камском целлюлозно-бумажном комбинате. А на работу меня принимал сам Есафов Вениамин Ионович.

Майя и Склероз завтракают.

Склероз. Это было в городе Краснокамске, в пятьдесят первом году.

Майя. Точно, откуда вы знаете?.. А потом Вениамин Ионович стал секретарем парткома комбината.

Склероз (иронично). Что вы говорите?!

Майя. Да! Его выбрали. И он принимал меня в партию. Золотой был человек… Я вам про него еще не рассказывала?

Склероз. Майя Аркадьевна, какая вам разница? Рассказывайте, если хочется!

Майя. Я могу рассказывать о нем долго. А вы видели, как делают бумагу?

Склероз. Я?! Убейте меня.

Майя. Кого я спрашиваю, где вы могли видеть? А я видела. Тяжелая работа. Жара, влажность жуткая, но зрелище завораживающее. Я там работала – старшим лаборантом в лаборатории анализа сульфитной целлюлозы. К нам многие приходили, потому что у нас был спирт.

Склероз. Майя Аркадьевна, вы пили спирт?

Майя. Представьте себе! У нас в лаборатории был спирт для протирки оптических приборов, и я тоже пила спирт! А начальником у меня был Есафов Вениамин Ионович. Я вам про него еще не рассказывала?..

Склероз. Он мне уже снится!

Майя. Убейте меня, я все равно не помню… Зато Есафова помню, как вчера. Когда Вениамин Ионович заходил к нам в лабораторию, все женщины из нашей группы сырья начинали улыбаться. Будто им премию выписали. Золотой был человек. Однажды мы всем коллективом лаборатории анализа сульфитной целлюлозы поехали на поезде в Пермь, в оперный театр. За счет профсоюза. И Есафов с нами. Давали «Кармен». (Напевает.) «Сердце красавицы склонно к измене и к перемене, как ветер мая».

Склероз. Майя Аркадьевна, это – «Риголетто»!