Смерти вопреки: Чужой среди своих. Свой среди чужих. Ангел с железными крыльями. Цепной пёс самодержавия

Девушка чуть-чуть нахмурилась.

– Тогда где, в вашем понимании, мне место?

– Вы зря обижаетесь. В моих словах…

– Костя! Звягинцев! Идем! Скорее!

– Вот так всегда. Не дадут поговорить с красивой девушкой. Извините меня, но я спрошу прямо: вы не хотите встретиться со мной сегодня вечером?

– Не могу. У меня сегодня дежурство, – это было сказано быстро и резко, так что ее слова я посчитал за отказ.

«У нее, наверное, таких предложений с десяток за день».

– Извините. Рад был вас увидеть. До свидания.

– До свидания.

Я быстро догнал парней, которые сразу забросали меня вопросами. Откуда знаешь? Где познакомился с красавицей? Счастливчик! Повезло человеку! Но вопросы, на которые я не собирался отвечать, сразу прекратились, стоило нам оказаться за порогом палаты. Так как это был четвертый день после сложной операции, нам дали на разговоры всего двадцать минут.

– Как чувствуете себя? – первым делом поинтересовался Мирошниченко.

Командир слабо усмехнулся:

– Отлично. Как все… прошло?

Капитан коротко отчитался, затем ребята наперебой стали рассказывать, что все отлично, на улице лето, ходят девушки в красивых открытых платьях, а командир еще холост. А это непорядок! Да еще где-то фашисты недобитые бегают, поэтому пусть командир прекращает валяться в кровати. На радостях парни так сильно расшумелись, что прибежавший на шум врач состроил сердитое лицо и принялся нас отчитывать:

– Вам тут что, товарищи офицеры, цыганский табор, что ли?! Вы бы еще тут пляски устроили! Ваши голоса через три палаты слышно! Тут тяжелые больные лежат! Им покой нужен! Все! Свидание окончено! Уходите!

Выйдя из госпиталя, мы разбежались в разные стороны. Мирошниченко – к жене и детям, Леша Смоленский пошел или к матери или к невесте, а Дима Сашко и Паша Швецов – к своим девушкам. У остальных ребят тоже были свои дела. Много дел. Им, приехавшим из глубинки, столица до сих пор казалась миром чудес, которые непременно надо увидеть, пощупать, попробовать. Я, как и в прежней жизни, продолжал оставаться одиночкой. К тому же у меня своих дел хватало, и в первую очередь по домашнему хозяйству. Я давно собирался купить мебель для спальни и столовой своей квартиры, а также несколько комплектов постельного белья. Нужны были полотенца, скатерть… Так что неделя за всеми этими хлопотами пролетела незаметно.

За сутки до сбора мы должны были звонить дежурному части, где квартировали, и узнавать, нет ли для нас какого-нибудь срочного приказа. Я рассчитывал, что дадут отбой и у меня будет еще несколько дней для отдыха, но мои расчеты не оправдались. Наше руководство поступило хитрее. Командование прекрасно понимало, что полноценную замену Камышеву в короткие сроки найти нельзя, а для разведки и диверсии командиром сойдет и его заместитель Мирошниченко. Они были правы. По знанию людей и планированию тонких комбинаций Камышев был на две головы выше своего заместителя, зато как разведчик и диверсант тот шел с командиром наравне.

Прибыв в нашу казарму, я вдруг неожиданно увидел, кроме наших парней, трех незнакомых офицеров. Полковник с седыми висками и озабоченным хмурым видом… Недалеко от него стояли два старших лейтенанта. Обоим лет под тридцать. Крепкие, плечистые парни, и взгляд соответствующий – жесткий и цепкий. На груди у обоих офицеров были нашивки за ранение, ордена и медали. Моя интуиция при виде этих людей тихо взвыла.

«Военная разведка. Им чего здесь надо?» – недовольно подумал я, затем подойдя строевым шагом к старшему по званию, кинул руку к фуражке:

– Товарищ полковник…

Тот просто отмахнулся от меня, не прерывая тихий разговор с Мирошниченко. Я отошел к нашим ребятам. Тихо спросил:

– В чем дело, парни?

Получив ответ, что ничего неизвестно, приготовился ждать. Скоро вслед за мной пришли Паша Швецов и Дмитрий Дольский, из новичков. Теперь вся наша группа была в сборе. Мирошниченко, увидев, что все собрались, встал.

– Товарищи офицеры, разрешите представить вам товарища полковника, Рокотова Илью Владимировича, из разведывательного управления. Он изложит нам суть предстоящего задания.

– Товарищи офицеры! – Полковник встал. – Буду говорить кратко. На ближайшее время намечено наступление наших войск. Направление определено, войска стянуты и находятся на позициях, вот только неожиданно к нам поступили сведения о какой-то перегруппировке в тылу противника, причем именно в направлении нашего главного удара. Об этом нам сообщили партизаны, действующие в тех местах, после чего их рация замолчала. Мы сразу подключили авиаразведку, но ничего нового, за исключением обычных передвижений в немецких тыловых частях, она не показала. Тогда было принято решение сбросить через линию фронта три группы разведчиков. Одна из них вышла на связь сразу при приземлении, но потом замолкла. В следующую ночь – вторая, которая просто бесследно пропала. Самолет с третьей группой был подбит при подлете к цели, часть разведчиков успела выпрыгнуть, но судьба их нам неизвестна. Одновременно с ними через линию фронта командование отправило одну за другой четыре группы пеших разведчиков. Задача у них была одна: захватить офицера, но все попытки оказались неудачными. К чему я вам это говорю, товарищи офицеры?! Вы должны проникнуться всей важностью поставленной перед нами задачи и подойти со всей ответственностью к ее решению! Сейчас именно на вас возложены наши надежды! Именно от вас зависит, насколько сильным и неожиданным будет наш удар! Помните, что успешное выполнение вами задачи спасет десятки тысяч жизней наших солдат!

Дальнейшее выступление я пропустил, пытаясь разложить по полочкам полученную мною информацию.

«Армейская разведка облажалась по полной программе. Сроки прошли, докладывать нечего, начальство рвет и мечет. Вот только почему мы? Непонятно, зато понятно другое. Из нас решили очередных смертников сделать. Вот только хрен им!»

– …теперь о сроках! Вам дано два дня на подготовку и три дня, это предельный срок, на выполнение задания!

После его слов наши парни стали переглядываться. Никогда у нас такого не было. Нормальное время подготовки – от двух до трех недель, правда, в последнее время, его урезали до двух недель. Но два дня?! Полковник видел, какое впечатление произвели его слова, поэтому обвел нас всех глазами и только потом продолжил:

– Да, это предельно жесткие сроки! Командование это прекрасно понимает, поэтому усилило вашу группу двумя армейскими офицерами, опытными разведчиками! С вашей группой еще пойдут два радиста. Вопросы есть?

– Товарищ полковник, разрешите обратиться? – поднялся Швецов. После кивка полковника он продолжил: – Новые люди. Нам надо с ними сработаться – и два дня…

– Товарищ старший лейтенант, эти сроки определил не я, а верховное командование! Это приказ! Вы все – советские офицеры, комсомольцы и коммунисты! Вам оказал доверие народ и коммунистическая партия! Это налагает на вас…

Когда он закончил, пришла моя очередь спросить:

– Товарищ полковник, разрешите обратиться?

– Обращайтесь!

– Почему в этот поиск идем именно мы? Ведь это стандартная задача для армейской разведки!

Мирошниченко, стоящий чуть позади полковника, бросил на меня злой взгляд, но этого показалось ему мало, и он мне показал кулак. Дескать, пусть только он уйдет, ты у меня получишь! Мой вопрос был задан с тайным умыслом. Полковник должен был, следуя элементарной логике высокого начальства, задать мне прямо в лоб вопрос: что, лейтенант, струсил?! На что у меня уже был готов ответ: как все нормальные люди, хочу жить. После чего, я так надеялся, меня отчислят из состава группы, как не оправдавшего доверия, а уже затем, исходя из обстоятельств, буду думать, как жить дальше.

После заданного мною вопроса наступила тишина, и я оказался в перекрестье взглядов. Кто смотрел на меня осуждающе, у кого в глазах стоял вопрос: как ты умудрился такое ляпнуть, Костя? Мне было плевать, что обо мне думают, я напряженно ожидал реакции полковника. Вот только она оказалась неожиданной для всех и в первую очередь для меня, так как к такому варианту ответа я оказался совершенно не готов.

– Вопрос был задан правильный. Мне не хотелось говорить об этом, но прямо сейчас понял, что вам, товарищи, надо знать правду. Мы подозреваем, что за нашими провалами стоит немецкий шпион. Именно поэтому операцию передали вашему управлению. Еще вопросы есть? Нет? Тогда на этом все, товарищи офицеры!

Когда полковник ушел, ко мне подошел Мирошниченко и тихо, со злостью в голосе, сказал:

– Я тебе, Звягинцев, это еще припомню!

Мои неизвестно откуда взявшиеся бойцовские качества и боевой опыт не давали парторгу покоя, о чем нетрудно было догадаться. К тому же я отличался своим поведением от остальных парней нашей группы, как ни старался это скрыть. Это тоже сильно раздражало Мирошниченко, который считал, что все мы, как один, должны соответствовать образу строителя коммунизма, и то, что я в него не вписывался, его сильно беспокоило. Он изо всех сил старался переделать меня, выкорчевать из меня те пережитки прошлого, которые мешали мне (он так считал) стать сознательным гражданином, верным идеям коммунистической партии. Следом подошел Паша Швецов, который сменил погибшего Мартынова на посту комсорга:

– Если бы я тебя не знал, Костя, то подумал, что ты отъявленный трус. Это, конечно, не так, но сразу тебе говорю, этого я так не оставлю! Вернемся после задания, и я сразу поставлю вопрос о твоем безответственном поведении, порочащем имя советского офицера, на комсомольском собрании!

– Вернемся – отвечу, – раздраженно буркнул я в ответ.

– Товарищи офицеры! – раздался голос Мирошниченко. – Подойдите!

Мы собрались возле висящей на стене карты.

– Задача перед нами стоит простая и в то же время очень сложная. Нам надо пройти по двум этим квадратам. Смотрите! Показываю на карте, – капитан тупым концом карандаша обвел два серо-зеленых квадрата. – Основа нашего задания заключается в следующем: захватываем пленных, развязываем им языки, а полученные данные передаем командованию. Действовать нам надо будет быстро, а поэтому передвигаться будем на захваченной у врага технике. Командование особенно интересует…

Спустя двое суток в нашем бараке появились два последних члена нашей группы. Радисты. Сержант-разведчик Миша Кораблев. За плечами у него было четыре ходки в тыл врага и медаль «За боевые заслуги». И девочка Маша. Так я ее назвал про себя из-за маленького роста, стоило мне ее только увидеть. Своими большими синими глазами она мне напомнила Наташу Васильеву. У Маши Урусовой не было той красоты, зато было очень милое и хорошее лицо. Родом она была из Ленинграда и буквально на днях узнала о смерти своих родителей и младшего брата. За плечами у нее была трехмесячная работа в тылу врага в составе разведывательно-диверсионной группы и тяжелое ранение.

Новички, которые были приданы нашей группе, были опытными, смелыми и решительными людьми, но этого было мало, надо понимать друг друга с полуслова, знать, как поведет себя твой товарищ в экстренной ситуации. Вот этого мы не знали. Был еще один минус. Так как нам придется действовать в непосредственной близости от противника, то мы собирались действовать под видом фрицев, а к форме необходимо знание немецкого языка. Из группы могли сойти за настоящих немцев только я и Камышев. Еще могли сойти за фрицев, при простом и непродолжительном разговоре, Мирошниченко, Леша Смольский, Швецов и Сашко. Зябликов и Дольский знали язык в объеме средней школы. Теперь к ним можно было причислить еще троих – радистов и армейского разведчика Гришу Мошкова. Второй, старший лейтенант Саша Ветров, выгодно отличался от них, но это стало ясно, когда мы узнали, что у него за плечами школа военных переводчиков.

Потом приехал капитан из шифровального отдела. Василий Владимирович Никольский. В нем сразу чувствовалась интеллигентность. Да и внешность была по стать какому-нибудь профессору – преподавателю столичного университета. Лет под пятьдесят, лицо строгое, на носу очки. Со всеми он познакомился обстоятельно и, что удивительно, запомнил наши имена и фамилии с первого раза. Как мы потом убедились, память у него была просто фотографическая. Не теряя ни минуты, он сразу посадил нас заучивать наизусть таблицу кодов и детально изучать карту местности, на территории которой нам предстояло действовать. Она была разбита на восемь квадратов, каждый из которых получил название какого-либо дерева. Ольха, береза, дуб… В свою очередь, эти «деревянные квадраты», как мы их сразу окрестили, были разбиты еще на четыре квадрата. Всем родам войск, танковым частям, артиллерии, пехоте, штабам были присвоены цифровые коды.