Возьми меня замуж! Проза XXI века

– И как же зовут этого твоего подруга?

Светлана недовольно хмыкнула.

– Очень остроумно!

– Ладно! Ты не забыла, что я завтра рано утром улетаю, и хотела бы тебя сегодня увидеть?

– После института я приеду домой.

– Надеюсь! Ну, все, пока, целую.

– И я тебя целую.

В это время из ванной вышел Петр, обтираясь полотенцем.

– Интересно, я не успел скрыться в ванной, а ты уже кого-то целуешь?

– Мамуля позвонила, переживает.

– Ну, это вполне логично и предсказуемо. Давай-ка собирайся, Цветик.

Пока Светлана была в ванной, Петр достал из холодильника два йогурта, короткую палку ветчины, и пачку масла. Нарезал хлеб, стал заваривать кофе.

Дождь продолжался. Небо было хмурое, солнце виновато пряталось в тучах, не решаясь показываться на глаза людям.

Петр был чуть выше среднего роста, широкий в плечах, но довольно худой тридцатиоднолетний молодой человек. Лицо немного вытянуто, нос заостренный, словно выточенный на станке, с небольшой горбинкой, как любил шутить сам Шумилов, «как у античных дам». Серые глаза не очень большие и довольно близко расположенные к переносице, слева и справа украшенной широкими, но аккуратными дугами бровей. Маленькая мушкетерская бородка и легкие темноватые усики дополняли его образ.

Допивая кофе в прикуску с овсяным печеньем, Шумилов произнес:

– Цветик, я реально опаздываю. Ты же знаешь, мне в Академию нужно к девяти ноль-ноль. Поэтому, извини, до педа я тебя подбросить не могу.

– Какие проблемы, Петушок, – Светлана, отставив в сторону опустошенную ею упаковку йогурта, придвинула к себе чашечку кофе. – Ты же знаешь, мы люди не гордые, мы и в автобусе, и в метро себя великолепно чувствуем.

Шумилов встал, поставил чашку с тарелкой в раковину, включил воду.

– Оставь, Петя, я провожу мамулю в ее Турцию, заеду к тебе и все перемою.

– Спасибо! Давай, допивай свое кофе, и поехали.

Шумилов ушел в комнату переодеваться, а Светлана недовольно поморщилась.

– Вау, Петя! Ты, преподаватель русского языка, а кофе обозвал средним родом.

Шумилов засмеялся.

– Растешь, Цветик! Я специально оговорился: заметишь ты или проглотишь.

– Как видишь, не проглотила.

Светлана допила кофе и пошла в ванну причесываться и краситься. При этом, дверь оставила открытой.

– Кстати, по поводу кофе. В истории русского языка этот напиток, завезенный из Европы царем Петром, изначально был мужского рода, только писался немного не так – кофей, отсюда и «кофеёк», «кофейку». С тех пор эта традиция (кофе – мужского рода) закрепилась в русском языке. А по нынешнему написанию, он как раз ближе к среднему роду: сравни – кашне, клише, туше. С другой стороны, возможно, небезызвестный тебе певец русского языка, автор справочника по правописанию Дитмар Эльяшевич Розенталь, как-то в буфете своего родного института попросил дать ему одно кофе. А на удивленные возгласы своих сослуживцев и, по большей части, учеников: «Дитмар Эльяшевич, как вы могли произнести слово „кофе“ в среднем роде?» – Розенталь ответил: «Друзья мои, неужели вы дома соблюдаете все нормы русского языка?» Так то же дома, последовал ответ. «А для меня институт – тоже родной дом!» – завершил дискуссию Розенталь. Ну, ты готова?

– Готова! – Светлана повесила сумочку на плечо и поцеловала Шумилова в щеку.

– Тогда поехали! – Шумилов глянул в зеркало и стер со щеки влажной салфеткой след от губной помады.

Светлана в ответ лишь хихикнула.

Глава 2

Доцент Петр Владимирович Шумилов работал сразу в двух вузах – Педагогическом институте и в Академии туризма и гостеприимства. И там, и там преподавал русский язык. Иногда, подменяя коллег, читал лекции по русской литературе ХVIII века, которой интересовался давно. И там, и там, в общем-то, работал с географами: в пединституте преподавал на географическом факультете, а в Академии туризма учились будущие сотрудники турфирм, для которых география была ведущей дисциплиной. А в свободное от преподавания время пописывал стихи (не для печати, для себя) и занимался историей развития русского языка. Исследовательская работа его по-настоящему увлекала, недалекой целью становилась и докторская диссертация, на что ему уже неоднократно намекала завкафедрой:

– Петр Владимирович, не оттягивайте процесс защиты. Еще два-три годика я продержусь, а затем уже и на покой мне пора. А на кого кафедру оставлять? Вы же у меня самый перспективный из молодых.

– А как же ваша подруга, Алла Борисовна? Она ведь моложе Вас, – беседа была один на один, и Шумилов позволял себе некое панибратство, зная, что искренно любившая его Нестерова не обидится.

– Ну, какая Аллуша завкафедрой? Она прекрасный специалист, отличный педагог и достойный человек, но не лидер, не руководитель. Здесь ведь нужна хватка, умение не только навязывать свое мнение, но и зубами защищать на деканате своих педагогов и интересы кафедры. У вас это получится, у других нет.

На том тогда и закончили разговор.

Шумилов хорошо и интересно читал лекции, вследствие чего во время его лекций в аудитории почти не было пустых мест. А после одной лекции для второго курса и вовсе слава о нем пошла гулять по всему институту. Тогда он рассказывал про падежи в русском языке. Казалось бы, что в этом может быть интересного? Со школы ведь всем известно, что в русском языке шесть падежей и точка. И вдруг он сходу спросил:

– Скажите, друзья, как вы думаете, сколько падежей в нашем языке?

И загадочно посмотрел в зал. Кто-то сидел, уткнувшись в смартфоны и айпады, кто-то перешептывался с соседом или соседкой, некоторые, в последних рядах, так и вообще подремывали. Впрочем, хватало и тех, кто сознательно держал в руках ручки и приготовился конспектировать лекцию. А иные, облегчая себе работу, просто включили диктофоны.

– Ну, я жду, друзья!

Теперь к загадочности во взгляде прибавилась еще и надежда на то, что его все-таки слушают. Выручила, как и не раз перед тем, среднего роста светловолосая с волосами чуть ниже плеч, часто улыбающаяся девушка. Как ее имя он не запомнил, да и с фамилией путался: то ли Прокопова, то ли Прокофьева. Он уже несколько раз замечал, что эта девушка всегда на его лекциях садилась в первый ряд и периодически бросала на него исподлобья светящийся от очарования взгляд. Поначалу он не обращал на это внимание: многие студентки неровно дышат к своим преподавателям, а потом, чем ближе к выпуску, дыхание у них становится все ровнее и ровнее.

– В школе нас учили, что в русском языке шесть падежей, – ответила эта светловолосая девушка, – но вы, вероятно, открыли еще несколько.

Сидевшие рядом две ее подружки хихикнули, прикрыв рты кулачками. Кто-то из студентов хотел было еще что-то добавить, но не успел – Шумилов перехватил инициативу.

– Верно! В русском языке есть еще несколько падежей, о которых вам в школе, видимо, ничего не говорили. Но только это не я их открыл, а еще до меня.

– В XVII веке! – вспомнив цитату из знаменитой «Кавказской пленницы», выкрикнул сидевший в третьем ряду длинноволосый, но плохо расчесанный, круглолицый, мускулистый студент со слегка свернутым набок и приплюснутым носом, как у боксера или борца.

– Пожалуй, что и в XVII веке эти падежи уже были, – живо откликнулся Шумилов. – Вот только тогда об этом еще никто не догадывался. Все вы знаете, разумеется, что современная школьная грамматическая традиция выделяет шесть падежей: именительный (на латыни – номинатив), родительный (генитив), дательный (датив), винительный (аккузатив), творительный (аблатив) и предложный (локатив). Однако же, мы с вами уже не школьники, а студенты пединститута, и нам положено знать, что в русском языке, помимо названных, есть еще несколько падежей, а некоторые ученые, например, академик Андрей Анатольевич Зализняк, чей учебник должен быть у каждого из вас в качестве библии, выделяет еще три падежа. И вообще, на мой взгляд, вопрос о падежах в русском языке – один из самых интересных в русской грамматике. Смотрите! К примеру, можно сказать «стоять в снегу», а можно и «думать о снеге». Какой это падеж?

– Предложный! – выкрикнула какая-то девушка из средних рядов.

Шумилов с удовлетворением отметил, что в его вопросы вникало все больше студентов.

– Верно! Если учитывать, что оба слова употреблены с предлогом. Но… Если второй пример («думать о снеге») – типичный предложный, отвечающий на вопрос «о чем?», то с первым примером несколько сложнее. Это, скорее, Местный падеж, или второй предложный – падеж, в котором ставится существительное, означающее место действия. Оригинальная (беспредложная) форма местного падежа практически полностью утрачена и перешла в формы предложного и творительного, однако у некоторых существительных грамматически отличная форма предложного падежа: в лесу, в тени?. А в какой падеж, интересно, вы бы отрядили известное «Люськ, а Люськ!» из кинофильма «Любовь и голуби»?

– Ну, это легко! Это звательный падеж, – парень с третьего ряда даже презрительно хмыкнул. – Этот падеж есть в некоторых славянских языках, например, в украинском и сербском.