Сказания о славном мичмане Егоркине

– Это как? – опешили соседи.

– А посмотрите любой толковый или бестолковый словарь – там ясно писано – мера, для объема жидких и сыпучих – 26, 2!

– Точно! – подтвердил майор.

Выяснили, с некоторым сожалением, что во всех Вооруженных Силах рассказывают одни и те же анекдоты, лишь слегка приправленные местным или специфическим колоритом в виде особенностей терминологии и сленга.

Вовсю пошли разговоры, устные мемуары. Мало-помалу, перерывы между тостами стали больше. Теперь пили понемногу, лишь пригубливая из стаканчиков – больше для поддержания беседы.

Спать еще совсем не хотелось, несмотря на темноту за окном и неумолимо бегущие стрелки часов.

Тем более, что и негде было, ибо гости из соседнего вагона уверенно заняли наши нижние полки, потеснив нас у столика. Майор же легко взлетел на свое верхнее лежбище и оттуда участвовал в разговоре, периодически требуя подать ему наверх то наполненный стаканчик, то закуску.

«Горючее» было уже на исходе, бутылки заметно опустели. Ракетчики стали, было, прикидывать перспективы пополнения запасов и продолжения, но… Подполковник стал решительно настаивать на переходе на добрый чай, но его пока никто не поддержал.

Тогда Егоркин тяжело, с деланным сожалением, вздохнул, залез в свою безразмерную сумку. Он пошарил там своей широкой дланью и… медленно достал еще одну бутылку, приличного объема, как еще такой тип посуды в то время называли: «утюг». Этакую вот здоровенную бутылку, литра на два, с ручкой для удобного разливания.

– Шило водолазное! Спирт двойной очистки! Чистейший, просто фирменнейший ректификат! – гордо отрекомендовал он свой напиток заметно уплотнившемуся и сразу повеселевшему населению купе. Тогда мы еще не знали, что это, оказывается, тоже вредно!

Для того, чтобы мы все оценили его жертву по достоинству, он сделал театральную паузу. Это был поступок! Все немедленно решили попробовать чудесный напиток. На столе быстро пополнили понесшие существенные потери запасы закуски, принесли чистую воду.

Для наших боевых друзей из ПВО питье спирта было тоже не в новинку, как заверили они. А то бы мы сомневались! Аппаратуры – то у них не меньше, чем на флоте, и там тоже надо чистить контакты и поднимать сопротивление изоляции в неизмеримом множестве приборов и блоков всяких там постов управления и станций.

А так же, снимать стресс после тяжких нервно-психических нагрузок учебных и боевых тревог, плюс организовывать обеспечение приема и ублажения всяких комиссий и инспекций. Пришельцы из разных штабов тоже ценили «огненную воду», представьте себе! Как говорили, «шило» не пьет только нелюдь и нечисть.

Короче, никто не отказался попробовать угощения Егоркина. Выпили, оценили напиток, а майор Валера со своей верхотуры даже сказал, что как ему не тяжело это признавать, но флотский спирт явно лучше. Коллеги сразу же проехались в его адрес насчет того, в каких таких случаях даже уксус бывает слаще.

– Да, – удовлетворенно заметил Егоркин, – а я один раз точно таким же «шилом» спас нашу планету и ее население от порабощения инопланетными агрессорами.

Мы засмеялись, расценив его слова, как шутку.

– Не верите – черт с вами, – благодушно махнул на нас рукой Александр Павлович: – Никто не верит, я привык уже, но это точно вам говорю! Чтоб мне ни бабы, ни водки бы и не захотелось, и даже не замылось, коли вру или привираю! – поклялся страшной клятвой Александр Павлович.

За окном, как мне показалось, даже что-то сверкнуло и грохнуло в небе, после его грозных слов. Майор с верхней полки даже зашелся от смеха:

– Ну, ты, Шура, даешь!

– Так ты расскажи тогда, как это все было – то, спать все равно не хочется, на это есть весь завтрашний день! – попросил серьезный и ответственный подполковник.

– А вот и расскажу! Теперь – точно расскажу! Раньше нельзя было, я, понимаешь, на пять лет даже подписку давал о неразглашении. Причем, раза три, да все – разным, понимаешь, инстанциям! Да и все равно, мне никто не верил! Бывало, что я хоть иногда легко, как – то, намекал на это событие, но все тогда только закуску мне в таких случаях побольше да посытней подкладывали, да минералку вместо водки подливали, проявляя, блин, заботу о моем замутившемся разуме.

А попробовал я как-то раз рассказать эту историю, когда в госпитале подлечивался по случаю – со скуки, так только один психиатр и мне поверил. Он-то всем верит – и Иисусам, и Наполеонам… Ему по штату положено! Я и не обижался! Еще чего не хватало! И то сказать…

Между прочим, эти ребята, из соответствующей конторы, так и говорили – будешь болтать – тебе же будет хуже, и даже без нашей помощи. Потому что тебя все будут считать клиентом «желтого дома без ручек», чудом сбежавшим на волю.

Мы продолжали его уговаривать, он особо не протестовал, только для приличия. Выждав достойное, с его точки зрения, время уговоров, умело подогрев этим интерес публики. А вот уж тогда благосклонно изрек:

– Ну, так слушайте! Раз на то пошло: было все это эдак лет с десять назад, в июле.

Где-то незадолго до дня Флота мы с друзьями решили выйти в сопки, на природу. Когда у нас тепло, и редкий выходной вдруг совпадет с погожим днем, то полгарнизона устремляется вдаль на пикники для объединения с природой. За зиму-то стены квартир надоедают настолько, что так и тянет от них куда подальше. Так что все, кому не повезло с летним отпуском, стараются взять все прелести лета прямо на месте. А что? Летом – и у нас хорошо, особенно в июле и августе. Да и с местом для пикника особых проблем нет, и даже за руль садиться не надо, опасаясь, что ГАИ ваш выхлоп праздничный учует…

Двадцать-тридцать минут неспешного хода пешком – это для снобов, а, если без фанатизма – то и меньше, и вот она, почти девственная мать-природа.

– Это как же – девственная мать? – ехидно поинтересовался майор с верхней полки. На него шикнули и он заткнулся на полуслове.

– Красота! И местность почти не загаженная – продолжал Палыч, даже не поморщившись на недоумка.

– И все потому, что свободного от цивилизации места намного больше, чем людей! Все-то даже и не загадишь, даже и если иметь такую цель! Я в Швейцарии, конечно, не был, но, говорят, у нас, в Загрядье, пейзажи не хуже… а в августе особенно. Кто говорит? Нет, они тоже там не были! Просто в клубе у Сенкевича видели, да и видиков всяких полно, про этих, как их там, сенбернаров швейцарских, да. Здоровые такие собаки, знаешь, они под снегом всяких туристов ищут, когда голодные. Кто, туристы? Нет, собаки, конечно! Попробуй сытую собаку из будки выгони! Ага, очень смешно, туристами они питаются! Сам людоед! А будешь еще… попусту болтать, скажем так, то следующую рюмку пропустишь!

Перед некоторыми словами Егоркин делал заметные паузы. Он старательно подбирал слова для замены слов обычного корабельного мужского лексикона – догадался я.

Дверь-то в купе была приоткрыта, по коридору сновали туда-сюда пассажиры, а ругаться при женщинах и детях старый мичман себе не позволял, да и другим воли не давал. Кстати, и нам тоже – даже не смотря на наше решительное превосходство перед ним в воинском звании.

– И не перебивай меня своими подколками, а то вообще рассказывать ничего не буду! – угрожающе пообещал он. На майора все зашикали, а угроза лишиться очередной рюмки, а то – и не одной – как сурово пообещал ему подполковник – старший его учебной группы, и удивительно дружно поддержанная всеми остальными офицерами, замаячила перед ним мрачной реальностью.

Некоторые слушатели уж было предложили к применению более популярные и быстрые меры воздействия к болтуну, и даже свое немедленное участие в этом. Но старший группы всех успокоил и лишь пристально глянул на майора.

Тогда майор Валера извиняющимся тоном заметил, что ничего такого, обидного-то, он и в мыслях-то не держал. Так, мол, ляпнул, не думая, только для поддержания разговора. Конфликт замяли…

Александр, довольный реакцией публики продолжил:

– А у вас, в армии, вообще редко думают! До генерала, считается – так вроде не положено, рано, а с генерала – так оно уже и поздно. Чего-думать-то? Жизнь удалась! Есть умные подчиненные – надо только найти и поставить задачу, ага! И политики сами скажут, что генерал должен говорить, а что – делать – заключил старый мичман.

– Много ты понимаешь! – заступился подполковник за своих генералов. Как видно, он еще лелеял надежду в один прекрасный день проснуться в штанах с лампасами! Офицеры задумались, но согласились. Кроме Валеры, который предложил в этом пункте поставить знак равенства между генералом и адмиралом.

– Но, продолжаю! – отмахнувшись от полемики, вступил Егоркин после некоторой паузы: – Так вот, двинули, значит, мы в сопки, человек семь нас было, кто с женами, кто сам по себе…

– А с чьими? – невинно поинтересовался сверху никак не успокаивающийся майор.

– С женами-то? Со своими, конечно! Ты что, я не знаю, как там у вас, в гарнизонах и военных городках, а у нас в поселке, – жены же все друг друга знают, твоя не успеет и вернуться из дальних странствий, как сдадут тебя ей с потрохами, и – легко, прямо, как пустую посуду. Можно, конечно, так поступать, и нагло гулять с чужой женщиной, по гарнизону, корча независимую рожу. Однако, можно найти и менее надежный способ самоубийства. А что, в ПВО не так? Вот уж не думаю! Ну, ладно, слушайте дальше!

– Я тогда же утром, на своем корабле-то побывал, Пришлось, не смотря на редкий выходной, да еще – ни свет, ни заря, – был у меня оповеститель, стук-стук в дверь, и: – На корабль, тащ мичман, пожалте, командир вызывает. Тревога у нас случилась!

Как потом рассказали, что-то там ПВО-шники непонятное засекли, да и дозорный эмпэк (От МПК, малый противолодочный корабль) тоже чем-то встревожился. По экрану РЛС непонятная отметка носилась, а потом пропала. То ли видели что-то, то ли нет – толком не поняли. Но тревогу по бригаде сыграли, на всякий случай, чтобы и службу проверить и бдительность повысить. Ничего, обычное тогда было дело, «соседи» к нам периодически подлезали, интересовались, как мы живем и что делаем. В море каждый раз с «Ориошей» норговским «здоровались» – иначе переживали, а не провалилось ли куда это самое НАТО?

Подумали отцы командиры и сделали как всегда – объявили тревогу. Ибо лучше переодеть, чем недобдеть – решило начальство. Понеслись по кораблям звонки колоколов громкого боя. Ну, да ладно служба на то и служба! Подбегаю я к кораблю, а там уже пушки сервомоторами воют, что-то в небе стволами ищут, «лопухи» РЛС вращаются, дизеля густым сиреневым дымом полгавани замаскировали – все как положено!

Привели мы свой корабль в готовность номер один, доложили. Провернули оружие и технику, народу своему в глаза посмотрели, (а то ведь он, народ-то, когда без нас заскучает, так что-то интересненькое, с приключениями, сразу придумает. От этого народного интереса потом у начальства икота и сердечные приступы случаются! Особенно на подведении итогов со старшими начальниками… (Но это я в сторону уже уехал…

Потом боевая смена заступила. Посидели мы, кто свободен от вахты оказался, еще с полчаса по каютам, международное положение обсудили, чаи погоняли. А потом отбой дали, и – по домам. Кроме дежурной смены обеспечения, распустили всех допраздновать редкий выходной. Ну, мы всей своей честной кампанией и двинулись в сопки, как запланировано и было, причем, скорей-скорей, пока командование не передумало! Мало ли еще чего взбредет командирам на трезвую-то голову!

Так вот, значит… Шашлыки тогда мы сделали хорошие – мяса было ведра два, хорошо замаринованного, да еще по особому армянскому рецепту, который наш штурман-бакинец от своих предков унаследовал. А к ним были огурчики, помидорчики там всякие, зелень, целый здоровый пакет, кто-то из отпуска привез, водки и вина – тоже всего хватало.

Наш механик в соседний город, столицу местных горняков и металлургов, за ней, за водкой-то, специально, с оказией, в пятницу ездил. Потому, как в нашем гарнизонном магазине, на который бронзовый Ильич нам рукой с постамента день и ночь показывал, в те времена были только вино, коньяк и ром. А этот ром был, к слову сказать, еще такой, которым негры из-за своей завоеванной независимости напрочь отказались травиться. Так он и назывался – «Ром для негров». Вот тянуло военторг на экзотику – и ром, и настоящий португальский портвейн, и венгерский токай, шотландский виски «Клуб 96», и ирландский джин – а водки нет! Какие-то извращенцы закупками руководили, да! Водку же почему-то в те времена наш «ванькинторг» не закупал для гарнизонов из зависти и вечной тыловской вредности Измывались над русским служилом людом! У-у, иезуиты! – погрозил он кулаком какому-то неведомому личному врагу.

Наверное, там рассчитывали, что ворованное корабельное (или авиационное) шило мы больше уважаем и покупать водку просто не будем. Ага! Или нравственность нашу кто-то берег, резонно полагая, что коньяка и джина много не выпьешь.

А на трезвую голову совершать аморальные поступки у нас как-то совсем не принято… Списать свою дурь на плохую водку со слабой закуской – это нормально, тебе даже посочувствуют. Кое-кто… А вот «подвиг» по своей собственной дури не простят! Говорят, сам Александр III точно так поступал – пьянство прощал, но и только… он солдат был по духу, знал, что почем!