Сказания о славном мичмане Егоркине

– А ты посмотри внимательнее! – Показал он взглядом на их «звездпеха». Как обычно, Егоркин легко и быстро создавал новые слова. Никакой дипломированный лингвист за ним бы просто не успел!

Тот как раз шел к своему катеру, заметно покачиваясь и неуверенно двигая руками, в полный разбаланс шагам. Поймал ощущения-то!

– Слабак, а с виду не скажешь, – удивленно заметил я.

– Ты с собой-то не равняй! – возмутился Криницын, заступаясь за брата по разуму.

– Он шило твое первый раз в жизни видел, а тем – более – пил, да еще без закуски. А доза, что он заглотил с твоей подачи, в водочном эквиваленте – со стакан будет. Конечно, чердак сдвинет! – просчитал последствия для непривычного организма наш механик.

Тогда я догнал этого зеленого «прапорщика» и протянул ему свое кулинарное творение. Он медленно съел этот чудовищный бутерброд, и по его лицу не было видно, что закуска ему не понравилась. Лицо его постепенно стало принимать нормальный (для него!) бледно-зеленый вид. Еще бы, это ведь ему не питательные таблетки из пробирки жрать!

Краем глаза обратил внимание, что за нами внимательно наблюдал длинноносый. Точно, Штирлиц он космический – окончательно опознал его я. Знаем мы таких!

Потом он торжественно нам сказал: – Мы прилетели на вашу планету, чтобы взять с собой ваших представителей и решить вопрос о том, как мы можем использовать в наших целях и вашу планету, и ваше население. Придется вам полететь вместе с нами!

– Вы должны будете быть счастливы служить нашей великой империи! Ваша планета вольется в империю, и земляне будут сражаться в наших рядах на таких планетах, которые теперь вы даже в телескоп не увидите! – попытался найти для нас положительное в таком вот событии их механик.

Ну, вот, приехали! Нет, едрена вощь, так мало нам своих собственных великих империй, и всяких там развеликих вождей богоизбранных народов! Так – нет, еще эти зелененькие лупоглазки, хрен знает, откуда! Да еще – со своими собственными старыми идеями приперлись! И ведь серьезные-то какие у них намерения! Все, думаю, скончалась наша человеческая цивилизация! По уровню оружия, уж верно, приличной драки мы с ними не выдюжим!

Обстановка заметно накалялась! Тем более, что звездная кастрюля стала пищать значительно увереннее. От движков пошел ровный гул, и ее видимость вообще растаяла, даже почти в упор.

И тут один из этих зеленоватых звездолетчиков вдруг сказал взволнованным тоном:

– Командир! Посмотрите, что показали приборы! Ну, ни хрена себе!

Командир подошел к экрану, за ним опять увязался и длинноносый. Я прислушался. Они быстро заговорили между собой, удивленно восклицая. Перевести или понять то, что говорят, мне никак не удавалась. Даже голова заболела! За обозримый период я никогда так часто и на всю мощь мозгами не пользовался!

По всей видимости – космолетчики дружно матерились. Дополняя друг друга! Еще бы – очень удивились! Если бы я так удивился, меня бы тоже минут пять никто бы не понимал. Даже земляки! Или даже – десять? Во всяком случае – дословно.

Я, конечно, не старый боцман парусного флота, но если меня, как следует, «достать», так меня тоже раздирает на матерные конструкции несколько минут, пока мои чувства окончательно не восстановятся…

Вот тогда бы их компьютерный полиглот точно бы взорвался, на фиг, от перегрузки!

Наконец, заговорил командир пришельцев, с выраженным удивлением и некоторой озадаченностью: – Вы тут, оказывается, все выдыхаете из себя сплошной яд – продукт разложения растительного белка, который вырабатывают какие-то микроорганизмы, грибовидного типа – летучие соединения углеводорода и кислорода. Это – индикатор гибели, запах смерти! Вы умирающие особи! Опасность! – вещает он страшным таким загробным голосом: – И вы можете выйти во вселенную! Срочная эвакуация!

Его последняя фраза меня, конечно, совсем не огорчила, наоборот. Но все равно – даже как-то неуютно стало. И где-то – даже совестно и стыдно за человечество, как чистое когда-то Божье создание. Но сейчас так надо было – в жизненных интересах этого самого человечества.

Я дополнил: – Конечно, мы все выдыхаем яд! Особенно – мужчины, самцы, так сказать И особенно – по выходным и праздникам! И вы не знаете, на счастье, что выдыхаем потом в атмосферу по понедельникам – ни лавровым листом, ни мускатным орехом не отшибешь! Только импортный антиполицай помогает, и то – ненадолго! Дилетанты несчастные пробуют чеснок, но… Может, от вампиров он и помогает, но от начальства и жен – не очень, только еще больше подозрение вызывает. Внимание привлекает!

Но если кто у нас и умирает, хоть буквально, хоть фигурально, – продолжал я, – так это только тот, кто нормы совсем не знает, и дозу рассчитать не умеет, и когда еще похмелиться нельзя по служебной необходимости. Например, чтобы замполит и подчиненные не унюхали и не уличили в добровольном самоотравлении. Во как!

Но до следующей пятницы почти все полностью реанимируемся самостоятельно. Но некоторым это делать нельзя – по состоянию здоровья или из-за скрываемой личной вредности и подлости. Я в том смысле, что нельзя вам пить эту самую жидкость, что из продукта разложения микроорганизмов – нес я эту ахинею, а экипаж кастрюли всё это выслушивал. Пытаясь как-то осмыслить. Не тут-то было! Однако на всякий случай пугался, да всерьез!

Один из них, видно, кто-то вроде врача, попросил меня дать ему каплю моей крови на анализ. – А что? Да запросто! – ответил я.

То, что мгновенно выдал им их умный прибор, лизнув моей крови, космическим гостям совсем не понравилось. А что хорошего он им мог показать, если я уже почти сутки праздновал?

– А это – у отдельных особей, или как-то распространяется? И каким путем?

– Да, конечно, говорю, распространяется. И я бы так сказал – прямо умственным путем! Вот, бывает, грустно, как-то становится, стрессы там мучают, или наоборот – удача какая, и радость тебя всего обуревает. Тогда-то и берешь ты емкость побольше с этим жизненно-опасным напитком, и идешь к друзьям. Даже если они вроде бы и не хотят, то все равно, в конце концов, помогают тебе справиться с ним. Потом, в девяти случаях из десяти, оказывается, что этой жидкости все-таки не хватает, и кто-то приносит или достает еще! А в одиночку у нас пьют только самые пропащие люди! Так что – шило флотское, это инфекционная болезнь. Особенно – с хорошей закуской. Тогда от него вообще редко, кто отказывается! А если еще и на дармовщину… Но те, кто пробовал систематически пить без закуски – те плохо кончали! К ним приходила «белочка»! Становилась большой и пушистой и поселялась прямо в мозгу! Сам не видел, но людей с дуплом для белок видывал! И увозили их, спеленутых, как детей, в дом, где никогда на окнах и дверях не было ручек! – заключил я с загробными интонациями.

– А белочка откуда приходила? – проявил профессиональный интерес их доктор.

– О! Это особая белочка, внутренний грызун! – почтительно воздел я свой взгляд к небу – в таком случае она находит сюда путь из другого измерения и выедает мозг!

Тут доктор сразу побелел и покрылся испариной. Уж вряд ли он слышал подобные симптомы! Хотя…

– А долго продолжаются приступы этой болезни? – поинтересовался Штирлиц.

– Да пока не кончится источник выпивки – плюс еще кое-какое время на преодоление последствий и уяснение вопроса, на каком ты сейчас свете обретаешься.

Зеленые задумались и как-то загрустили! Не думаю, что они меня буквально поняли, но смутились здорово!

И вот, в этот самый момент их «прапорщик» незаметно подошел ко мне и попросил отхлебнуть еще из бутылки. Повторить, так сказать, эксперимент! А мне что – жалко?

Я объяснил ему, на этот раз, полную технологию питья «шила», давно уже отработанную на нашем флоте, плеснул ему в кружку. Разбавил в пределах разумного. Чистый-то спирт он без практики не потянет, я это уже понял). Заранее подготовил ему закуску – дал ему вскрытую банку тушенки и ложку. Я ему пояснил, что пить просто так – это прямой путь к алкоголизму и признак бескультурья.

Сначала нужно сказать хоть самый простой тост. Например, чтоб вас всех быстрей сдуло с нашей планеты к вашему кораблю! Он согласно закивал, сказал – что сам давно уже об этом мечтает об этом, а тут еще страшно-непонятная болезнь! Он сказал: – За шлюзы родного корабля! – и бодро выпил, и со вкусом, основательно закусил. Вот на этот раз на лице его отобразилось блаженство.

«Во пробрало!» – думаю! А спирт-то в самом деле хороший – чистый, медицинский, двойной ректификат, специально для легководолазных спусков выдавали. Сэкономил вот… Да совсем и не жалко, лишь бы для пользы дела!

Их механик, тем временем, внимательно смотрел на экраны приборов, цокал языком и повторял: – Командир, да ну их на хрен, спиртодышащих этих! Что, других планет нам мало? Мотаем отсюда поскорее, а? Командир, валим отсюда подальше, пока чего не подцепили. А то поздно-то каяться и жалеть самих себя будет!

Их доктор тоже не отходил от своего кэпа, и тоже ныл, заламывая свои тонкие руки: – Шеф, валим отсюда, а? Дела-то, очень похоже, еще хуже, чем я сразу подумал! У них всепланетный коллапс надвигается и в другое измерение уже вирусы уходят! Валим отсюда поскорее, а? Нас и так с карантина лет сто не выпустят!

– Так, значит, говоришь, болезнь эта заразная? – спросил меня зеленый Штирлиц, который никак не унимался, чуял какой-то подвох!..

– Еще какая! – говорю, заразная! Только решишь «завязать» с этим делом, так припрется какая-то зараза со своей бутылкой – и плакали твои самые благие намерения. А на утро опять – башка болит, работоспособности никакой… И ведь сам потом достаешь запасы на «черный день», и уже только утром понимаешь, что вчера у тебя был еще не черный день, а светлый вечер! – пригорюнился я искренне, вспоминая былое. И развивал мысль; – А вот черный день начался сегодня, и прямо с утра! Да и, опять же, жена в таких случаях отказывает в половой близости, способствующей размножению нашего вида… Вымрем, блин, совсем на хрен, когда-то, по этой самой причине! – в этом месте я искренне забеспокоился.

Отвлекшись от сюжета, Егоркин обратился к нам: – А вот теперь скажите товарищи офицеры, разве концептуально не прав я в этом вопросе, в смысле основного инстинкта, который жены глушат в нас случае злоупотреблений? Вот, то-то!

Но продолжаю: тут в разговор с командиром «зеленых» и их «Штирлицем» вступил наш механик – башковитый мужи, как я вам уже сказал.

И пошла между ними одна терминология из физики и химии, и я заскучал, подзабыл уже многое, да честно сказать – и не знал еще больше. Танцы и всякий спорт в школе я любил явно больше физики. И как, и чем меня только батя не вразумлял по кормовой – то части да по хребту – а все до мозгов не доходило. Уж видно тягу к учебе не привьешь ни ремнем по заднице, когда в младших классах, ни колом из плетня по хребту – когда уже в выпускных. Тут либо – дано, либо нет, во всяком случае, все лентяи у нас считают именно так! А больше десятилетки-то я нигде потом и не учился – это если серьезно. Так, курсы там всякие, школы, вроде водолазной или рукопашного боя. Но там было не до химии с физикой… Но читать люблю. Особенно на вахте и в дороге.

Но тут, вдруг, я чувствую, под общий шумок, пока отцы-командиры не видят, тянет меня «прапорщик-звездпех» этот за рукав – пойдем, мол, зайдем за катер. Мы тихо слиняли с глаз долой от начальства, и тот тип мне говорит:

– Как называется то, чем ты меня поил?

Безо всяких предисловий – чую, наш человек, хоть и слегка зеленый.

– Шило флотское, говорю, а то, что ты после ел – это закуска.

– Что ты хочешь за бутылку ШИЛОФЛОТСКА и закуску? – деловито спросил толстяк. Я понял, что ему понравился, если и не сам напиток, то – эффект.

– А что у тебя есть? – так же деловито заинтересовался я в ответ, сразу как – то отвлекшись от тяжелых мыслей. А что? Может быть, это первая в истории человечества меновая сделка с представителем иного разума!

Тут зеленый толстяк предложил мне на выбор какие-то железяки, про одну я понял – размножитель какой – то, а вторая – вроде батарейка для фонаря, размером с пять копеек, с солнечной подзарядкой. Я замялся для виду (что мне, «ворошиловки» этой жалко? Или банку тушенки?), а тот, видно, подумав, что этого мне кажется мало, с готовностью добавил пакетик с таблетками разного цвета – сказал – еда, но больше одной за раз нельзя! Ударили мы по рукам, он земные образцы куда-то лихо спрятал в комбинезон, да так, что вообще со стороны незаметно. «Опыт!» – уважительно подумал я.