Два дня под солнцем

– Надо выходить отсюда и искать какой-нибудь хороший пейзаж. Давай на высотку залезем.

– Хорошая мысль, – одобрил Акробат и положил фотоаппарат в сумку. Взял ружье в руки и прикрепил к нему фонарик. Дреймур последовал его примеру и взял в руки свой ПМ поудобнее, проверяя, на каком режиме он стоит, включил фонарик под стволом пистолета. Удовлетворенный, Дреймур улыбнулся. Давно он не улыбался.

Ночной вид Припяти с самой высокой точки города был действительно захватывающим. Конечно, было страшновато – ведь эту махину 30 лет не чинили… но Дреймур об этом не думал. Вернее, не хотел думать. Когда он поднимался по узким, дурно пахнущими плесенью ступенькам, ему хотелось надеяться, что все целое, что вчера таджики ремонт закончили… нет, уж лучше пусть 30 лет не чинили.

От такого каламбура Дреймур немного развеселился, но неожиданно вскочившая тень на лестничном пролете заставила его снова насторожиться. Но все было тихо. В мертвом городе было только двое живых…

Выбравшись на крышу, Дреймур с облегчением вздохнул более-менее чистый воздух Зоны.

– Страхово, – честно признался Акробат, смотря с края высотки вниз.

– Фоткай быстрее и забудем об этом, – предложил Дреймур, страдающий высотобоязнью.

Акробат усиленно защелкал аппаратом. Дреймур решил осмотреться. Он пересилил себя и подошел к краю посмотреть на панораму мертвого города. Хм, обычно я с гостиницы стоял, подумал диггер. Дреймур, когда он был в первый раз в Припяти, чувствовал себя мародером – он ходил, как он чувствовал, по могильнику. Но… время идет, чувства притупляются. Только одно осталось.

Дреймур вздохнул. Да, он любит свою родню до безумия. И родителей. Они самые дорогие ему люди. И сестрички. Он их любит, хотя где-то в душе какая-то пружинка по отношению к младшим сестрам уже выпала. И оставила только холод…

А, собственно, что он делает в Зоне? Дреймур и сам не знал. Конечно, объяснения были. Романтика, деньги, слава… только ничего этого нет. Да и было максимум дня три первых. Деньги есть – диггерам платили нормально. Жилье… да где спальник кинул и костер сделал – там и жилье. А зимой он шел в Чернобыль или Киев и там жил. Но после Майдана он жил только в Чернобыле и лишь благодаря тому, что местный начальник администрации сам диггер, держался на плаву.

Неожиданно случилось то, что отвлекло внимание Дреймура от собственных раздумий. Около ж/д моста светил фонарик. И не один.

– Наши не могут здесь быть, – прочитал его мысли Акробат.

– Значит, туристы.

– В Зоне?

Довольно разумный вопрос отрезвил Дреймура – в Зону не ходили сейчас – снова закрыли власти. Потом он сообразил. По Зоне ходили слухи: около ж/д моста погибла группа туристов, и они теперь помогают всем спастись – вроде все были хорошими людьми. Кто-то даже общаться с ними успевал. Но таких Дреймур не знал. Но то, что это было не «комильфо», однозначно.

– Нет. Только не это.

– Именно это, – сплюнув на серый бетон Зоны, мрачно ответил Акробат.

Дреймур включил фонарик и поморгал им. Фонарь вдалеке резко остановился и посигналил на Морзе: «СОС». Значит, живые.

– Может, свалим? – предложил Дреймур.

– Пойдем глянем. Чего нам, – криво ухмыльнулся Акробат.

– Интере-е-е-есно девки пляшут, – протянул Акробат, когда увидел троих желторотиков. Лет по восемнадцать-девятнадцать…

– Какого хрена вы здесь делаете? – с неожиданной злостью спросил Дреймур.

– Так мы это… гуляли…

– В закрытой Зоне?

– Ну… да.

Акробат молча махнул рукой. Потом подмигнул Дреймуру. Тот понял.

– Ну раз сами сюда «загуляли», то сами и уйдете, – улыбнулся хищно казах. В его лице в тот момент и правда что-то было звериное. От орла.

– Нет! – вскрикнул один из «зеленых» – Вы не можете нас бросить…

– Да ну? И где же прописано, что мы должны вам помочь вместо того, чтобы заняться своими насущными и очень важными делами? – с неприкрытой иронией спросил Акробат.

– У вас есть Кодекс! – срываясь почти на крик, говорил тот – Вы обязаны помогать! Зона не простит…

– Не поминай ее в походе! – сказал Акробат и дал нагловатому пареньку затрещину. Пацан был, видимо, с «района», наглый, уверенный, но вид увесистых и страшных в полу-отблесках фонарей металлических блестящих автоматов не на предохранителе тормозил его.

– Прошу вас… мы не справимся одни.

– И как вы сюда попали?

– Нас привел Жук…

– Жук! – одновременно вскрикнули Акробат и Дреймур и переглянулись. Жук был известным барыгой, но чтоб таскать пацанов зеленых в Зону…

– Я, конечно, подозревал, что он скотина бездушная, но чтоб настолько… – возмущенно произнес Дреймур.

– Действительно, это уже слишком, – флегматично согласился Акробат. Он думал о своем…

– …Это уже слишком.

Ректор сидел перед понурым Романом.

– Георгий Палыч не заслужил, чтоб его били по лицу всякие… субъекты.

– А нечего лапать мою невесту! – запальчиво сказал Ромка.

– Она сама полезла к нему, – сказал ректор, не смотря в глаза Роме. Они оба знали правду – что «Георгий Палыч» озабоченный. Хоть ему и было почти семьдесят…

– Вы лжете! – резко крикнул Рома.

– Тише! Ты! – оправился ректор и подошел к нему. Похлопал по плечу.

– Я не смогу замять скандал, – честно сказал он. – У него слишком большие связи. И радуйся, что легко отделался, Рома…

…– Акробат!

– А?

Акробат очнулся и осмотрелся. Все было так же. Только, пожалуй, позы ребят изменились. Стали миролюбивей. По крайней мере сдержанней. Ну Дреймур не держал руку на предохранителе, фактически говоря “это друзья”.

– Пора с Жуком поговорить, – хмуро сказал Дреймур.

– Прижучить Жука?, – съехидничал один из желторотых. За что тут же словил затрещину и прозвище Юз. Дреймур так назвал его в честь какого-то писателя, известного по нецензурщине в произведениях.