Экономические цели в войне оставались главными. «Надо завоевать то, в чем мы нуждаемся и чего у нас нет. Нашей целью должно быть – завоевание всех областей, имеющих для нас особый военно-экономический интерес». Именно так Гитлер обрисовал министру вооружений Ф. Тодту политику фашистской Германии в предстоящей войне. Геринг смотрел еще дальше «Если Германия выиграет войну, то она станет величайшей державой в мире, она будет господствовать на мировых рынках. Германия обогатится. Ради этой цели стоит рисковать».[185 - Военная мысль, № 12,1969, с. 77.]
Нещадной эксплуатации были подвергнуты экономика и промышленность оккупированных фашистской Германией стран. Захватив Австрию, германские монополии присвоили себе до 60% ее промышленности. После оккупации Чехословакии германские монополии захватили контроль над экономикой страны, поставив ее на службу германскому милитаризму. Для фашистской Германии большой интерес представляла ее металлургическая и военная промышленность. По производству стали в 1937 году (2 314 тыс. тонн) Чехословакия относилась к важнейшим производителям металла в Европе[186 - Военно-исторический журнал, № 6,1961, с. 37.]. Продукция военной промышленности Чехословакии была хорошо известна за пределами страны. Ее военные заводы являлись самыми лучшими в Европе. Только производственная мощность авиационной промышленности достигала 1500 самолетов в год. В целом военная промышленность Чехословакии была рассчитана на снабжение армии в 40—45 дивизий, общей численностью до 1,5 млн. человек В руки германских милитаристов попало целиком все вооружение и запасы 30 чехословацких дивизий, в том числе материальная часть трех бронетанковых дивизий, оснащенных по тому времени наиболее совершенными танками.
После оккупации Польши немецкие концерны захватили 294 крупных, 9 тысяч средних и 76 тысяч мелких польских промышленных предприятий, а также 9120 крупных и 112 тысяч мелких торговых фирм[187 - А.Норден. Уроки германской истории. М, 1948, с. 219.]. В оккупированных европейских странах гитлеровские войска захватили в 1940 году в качестве трофеев большое количество разнообразной техники: почти все вооружение 6 норвежских, 10 голландских, 22 бельгийских, 12 английских и 92 французских дивизий. В одной только Франции агрессоры захватили 3 тысячи самолетов и 4 930 танков (включая и транспортеры для боеприпасов)[188 - Служебный дневник Гальдера. Запись от 10.10.1940 г. и 2312.1940 г.]. За счет французских автомашин германское командование к моменту нападения на Советский Союз, обеспечило автотранспортом 88 пехотных дивизий, 3 моторизованных и одну танковую дивизию[189 - Военно-исторический журнал, № 6,1961, с. 38.]. Германскими железными дорогами было конфисковано 4 260 голландских, бельгийских и французских локомотивов и 140 тысяч товарных вагонов.[190 - ЦГАОР. Документы Нюрнбергского процесса, О.1, д. 18, л. 815.]
Золотой фонд и все казначейские и ценные бумаги оккупированых стран были обращены на пользу Германии, а в Дании, Голландии, Норвегии, Бельгии и Франции был налажен выпуск бумажных денег, подконтрольныхрейху и одновременно были наложены большие контрибуции. За один год оккупации, с 25 июня 1940 года по 25 июня 1941 года только одни оккупационные платежи Франции немецким оккупантам составили сумму в 70—75 млн. немецких марок, или в пересчете на франки 14 150 млн. французских франков. Эта сумма в 1,7 раза превышала сумму репараций, уплаченную Германией Франции более чем за пятилетний период (с 2 сентября 1924 по 17 мая 1930 года). Общая сумма средств, полученных фашистской Германией в 1940 году под видом возмещения оккупационных расходов, квартирных и транспортных средств с Франции, Голландии, Бельгии, Дании, Норвегии, Польского генерал-губернаторства, протекторатов Чехии и Моравии, Греции, Сербии и Хорватии, составило 9486 млн. немецких марок.[191 - Военно-исторический журнал, № 6, 1961, с. 41.]
В 1941 году сумма средств, полученных с оккупированных стран, стала возрастать, и, кроме того, все союзные государства Третьего рейха под видом помощи – так называемого «вклада для борьбы с Советской Россией» – перечисляли фашистской Германии крупные денежные средства. Италия, Финляндия, Румыния, Венгрия и Болгария предоставили в 1941 году для немецкой армии средств на сумму 230 млн. германских марок Таким образом, общая сумма средств, полученная Германией с оккупированных ею стран и союзных государств в 1940 и 1941 годах составила 22 905 млн. германских марок Все эти средства были затрачены на финансирование подготовки войны с Советским Союзом. На гитлеровскую Германию работала военная промышленность Швеции, Португалии, Испании и Турции. Так, союз владельцев верфей Швеции дал обязательство построить для Германии в течение 1941 – 194 2 годов новых судов общим водоизмещение 114 400 тонн.[192 - Там же, с. 43.]
Гитлеровцы заготовили огромные запасы вооружений, и им казалось, что в мире нет такой силы, которая может противостоять их могуществу и их устремлению к мировому господству. В большой тревоге за свое будущее жили народы Великобритании и США, а их правительства с напряженным вниманием следили за нарастанием угрозы новой большой войны, отказываясь от военного союза с Советским государством и со страхом думая о том, что может их ожидать, если Гитлер одержит победу над русскими. Ведь фашистская Германия задолго до войны перевела свою экономику на венное производство, скрытно провела мобилизацию, и задолго до нападения сосредоточила свои войска вблизи границы СССР, и развернула их в соответствии со стратегическим и оперативным построением. Вера в «молниеносную» победу над Красной Армией была настолько твердой, что нацистское руководство отбрасывает всякие колебания в отношении войны против Советского Союза. Несомненно, в результате успехов на Западе, немецко-фашистские вооруженные силы приобрели боевой опыт и стали намного сильнее. Значительно усилились экономический и военный потенциалы Германии в целом, она могла поставить себе на службе экономику почти всей Европы и в качестве рабочей силы использовать миллионы иностранных рабочих. В результате против Советского Союза, лицом к лицу встал коварный, беспринципный и очень сильный враг, руки которого после побед на Западе были полностью развязаны. Мало того, это был враг, встречавший тайную поддержку во влиятельных кругах формально воевавшей с ним Англии и не вступавших еще в войну США, где были сильны прогерманские позиции в правящем классе. Бурная вспышка шовинизма в Германии под влиянием легких побед давала уверенность гитлеровцам в том, что немцы охотно пойдут на войну против СССР. Все это вскружило прусской военщине голову настолько, что все частные возражения против немедленной войны на Востоке были окончательно отброшены. У всех прусских генералов, стоявших во главе вермахта, сохранилось пренебрежительное отношение к боеспособности русской армии, заложенное в них еще со времен Первой мировой войны, участником которой все они были, и такое мнение у них с годами никак не поменялось. «Все мы жили под гипнозом, что Россия осталась такой же слабой, какой она была до 1917 года, а может быть, стала еще слабее», – вспоминали генералы, плененные советскими войсками под Сталинградом. Никто из высшего руководства нацистской Германии не захотел глубоко вникнуть в политико-экономические преобразования, проводившиеся в Советском Союзе, в то время как они коренным образом изменили весь облик страны. Из отсталой страны, какой являлась царская Россия в правление Николая II, советское государство за очень короткий исторический срок превратилось в могучую индустриальную державу, которой под силу было выпускать самое современное для того времени вооружение, и которая имела все необходимые предпосылки для их массового производства. Власть и народ молодого советского государства успешно созидали великие промышленные стройки, росла экономическая и военная мощь страны, а все население страны, особенно молодое, гордилось своим участием в индустриализации, одновременно преобразовывавшей уклад страны и открывавшей им большие перспективы в будущем. Германским руководством совсем не была осмыслен и тот факт, что новый общественный строй явил и такой феномен, как советский человек, обладающий высокими нравственными качествами и занимающий ответственную гражданскую позицию в деле защите тех ценностей, которые принесла советская власть. А этих ценностей было очень много: равенство всех перед законом, и социальное равенство в обществе, которое достигалось простыми человеческими устремлениями – трудом и знаниями – доступным для всех и поощряемое властью и всеми общественными структурами. Образование было не просто бесплатное – оно было обязательным для всей молодежи и при равенстве прав и возможностей, первенство всегда отдавалось тому, кто стремился глубже овладеть знаниями. Бесплатная медицина, практически бесплатный отдых в профсоюзных и молодежных здравницах и копеечная оплата за проезд в общественном транспорте делали жителей Советской страны горячими приверженцами социализма, у которого было притягательное человеческое лицо. Молодежь Советского Союза гордилась своей страной, и готова была ее защищать, что и проявилось в годы войны.
В Советском Союзе очень умело велась пропаганда достижений социалистического строя, а так как во всех структурах партийной и советской власти, образовании и искусстве было много евреев, всегда отличавшихся мастерством в пропаганде передовых идей, то масштабы этой работы были впечатляющими. Молодые люди Советской страны при нападении фашистской Германии проявили такой патриотизм и такую жертвенность в защите социалистических идей, что это не могло остаться незамеченным врагом. В первых донесениях командующих групп армий и в дневниковых записях начальника Генерального штаба сухопутных войск Германии генерала Гальдера отмечалась необычная самоотверженность советских солдат при исполнении своего воинского долга и сквозила тревога за исход каждого боя.
В плане «Барбаросса» был сконцентрирован весь опыт Генерального штаба Германии за время его существования. В нем наиболее выпукло выражена авантюристическая сущность германской стратегической мысли. Гитлер и германское военное руководство были твердо уверены в возможности молниеносного разгрома вооруженных сил Советского Союза: они были убеждены, что поражение войск Красной Армии, расположенных в Прибалтике, Белоруссии и на Украине, обязательно приведет к быстрому выигрышу всей войны. Все операции на востоке немцы рассчитывали закончить до наступления зимы. Именно эту насквозь авантюрную цель и поставили перед вермахтом его руководители Кейтель и Браухич, планируя полное уничтожение кадровых вооруженных сил СССР к западу от Днепра и в Прибалтике и оккупацию нашей страны вплоть до линии Архангельск – Волга – Каспий в течение 1,5—2 месяцев.
На совещании в ставке Гитлера 3 февраля 1941 года по плану «Барбаросса», Гальдер и Кейтель, при оценке возможного соотношения фашистских и советских военных сил, сделали вывод, что общее количественное превосходство в живой силе и технике будет на стороне СССР, но качественное превосходство, по их расчетам, будет в пользу германской армии. Согласно сведениям германской разведки, в начале 1941 года в составе Вооруженных Сил СССР имелось 12—14 тыс. боевых самолетов, 10 тыс. танков (без учебных), 180 соединений масштаба дивизии. К середине июня 1941 года число расчетных дивизий в СССР, по немецким данным, достигли 240, 195 из которых располагались в западных районах страны и с началом войны могли быть использованы против войск Германии и их сателлитов. Командование вермахта учитывало опыт всех своих предшествующих кампаний во Второй мировой войне. К примеру, успех в военных действиях против англо-французской коалиции в мае-июне 1940 года был достигнут в результате качественного превосходства немецких войск над противником, ведь по количеству войск и вооружений западные союзники не уступали Германии, а кое в чем даже превосходили. В Восточном походе планировалось достичь более высокой степени качественного превосходства немецко-фашистских войск и одновременно увеличить их численность.
Достижению качественного превосходства над Красной Армией, имевшей больше самолетов, чем вермахт, могли послужить, по мнению немецкого командования, более совершенная материальная часть ВВС Германии, насыщение войск зенитными средствами и налаживание тесного взаимодействия между авиацией и сухопутными войсками. К началу 1941 года был увеличен выпуск самолетов, хорошо зарекомендовавших себя в ходе Западной кампании, осуществлена их модификация. Большое внимание уделялось подготовке ВВС к нанесению ударов по советским аэродромам, для чего были расширены возможности ведения воздушной разведки. Из 3664 боевых самолетов, выделенных германским командованием для обеспечения операции «Барбаросса», 623 (т. е. 17 проц. общего числа) были разведывательными[193 - Военно-исторический журнал, № 5, 1989, с. 68—69.]. Этот показатель в несколько раз превышал аналогичный, характеризующий советские ВВС.
Невольно возникает вопрос сумело ли военное руководство СССР правильно оценить особенности подготовки вермахта к войне с советскими вооруженными силами? Развитие событий в начальный период Великой Отечественной войны показывает, что в Наркомате обороны эта проблема не обсуждалась и там, в основном, занимались подсчетом количества дивизий, других средств вооруженной борьбы немцев, но не анализом их качественного превосходства над советскими дивизиями.
Сделав упор на качественное совершенствование своих вооруженных сил, германское военно-политическое руководство сумело использовать все имевшиеся перед войной в его распоряжении ресурсы и время более эффективно, чем советское. Руководство СССР, несмотря на то, что с ноября 1940 года неизбежность войны с Германией стала вполне очевидной, продолжало проводить прежний курс на увеличение численности вооруженных сил, количества оружия и военной техники. Даже в феврале 1941 года правительство СССР, по предложению начальника Генерального штаба Красной Армии Г. Жукова, приняло план расширения сухопутных войск еще почти на сто дивизий, хотя более целесообразно в той обстановке было бы доукомплектовать, перевести на штаты военного времени имевшиеся двести с лишним дивизий и повысить их боеспособность.
Общее количество вооруженных сил рейха с мая 1940 по июнь 1941 года возросло на одну треть и составило 7 млн. 254 тыс. При этом численность сухопутных войск увеличилась до 5 млн. 170 тыс. человек, ВВС – до 1 млн. 680 тыс., ВМС – до 404 тыс. В сухопутных войсках, в действующей армии насчитывалось 3 млн. 800 тыс. человек, в армии резерва – 1 млн. 200 тыс., в войсках СС – 150 тыс., в иностранных формированиях – 20 тыс. человек[194 - Там же, с. 63—64.]. Стремясь увеличить количество живой силы вермахта, немецко-фашистское руководство не считало, однако, это главным в подготовке войны против СССР. Основная ставка делалась на качественное совершенствование вооруженных сил.
Исключительно важное значение для этого имело формирование в период с августа 1940 года по январь 1941-го 23 новых дивизий, которые немецкое командование относило к подвижным и предназначало для создания танковых клиньев, призванных обеспечить высокие темпы наступления во время продвижения войск вермахта по советской территории. Было сформировано 11 танковых, 8 моторизованных и 4 легких пехотных дивизий. В результате к июню 1941 года общее количество танковых дивизий в вермахте, по сравнению с маем 1940 года, возросло в 2,1 раза (с 10 до 21 дивизии), моторизованных (с учетом дивизий СС) – в 2,7 раза (с 6,5 до 17,5 расчетной дивизии). Доля танковых и моторизованных соединений в действующей армии увеличилась за тот же период с 10,5 до 18 процентов.[195 - Военно-исторический журнал, № 5, 1989, с. 65.]
Для нанесения сокрушительного первоначального удара немецко-фашистское командование выделило до 90 процентов имевшихся у него военных сил. На северном участке фронта немцы готовили к наступлению три танковые дивизии (более 600 танков), в центре, где сосредотачивалась наиболее мощная группировка гитлеровской Германии, удар должны были наносить девять танковых дивизий – около 1500 танков, в южном секторе советско-германского фронта – пять танковых дивизий – 600 танков. Помимо танковых дивизий в состав четырех танковых групп входило 14 моторизованных дивизий.[196 - Б.Л. Гарт. Важнейшие стратегические решения. От «Барбароссы» до «Терминала». Взгляд с Запада. М., 1988, с. 62.]
В своем резерве гитлеровское командование оставило 24 дивизии, которые предназначались для развития наступления после достижений целей начальных операций. Этих сил было явно недостаточно для успеха в большой кампании, но Гитлер и его военные советники войну с СССР представляли такой, какой видели ее в Польше и во Франции, и других вариантов они просто не рассматривали. Одновременно велась работа по оболваниванию солдатских масс вермахта, которым внушали мысли о легкой победе в Восточной кампании, о приобретении для них новых земель, о счастливом будущем и великой Германии. Офицерам и солдатам вермахта в будущей войне и при оккупации новых земель предоставлялось право на месте решать судьбу побежденных. Им обещали безнаказанность при совершении жестокостей с местным населением, и это им заявил их фюрер: «Немецкие солдаты, виновные в нарушениях международных правовых норм… будут прощены» – высказывание, которое широко распространялось в средствах массовой информации и среди солдат вермахта[197 - Б.Л. Гарт. Важнейшие стратегические решения. От «Барбароссы» до «Терминала». Взгляд с Запада. М., 1988, с. 41.]. С армии была снята всякая ответственность за все зверства, которые они совершали во время войны.
Особенно выделялся жестокостью начальник штаба верховного главнокомандования (ОКБ) генерал-фельдмаршал В. Кейтель. В период подготовки бандитского нападения на Советский Союз и в годы самой войны Кейтель был вдохновителем и автором многих чудовищных документов. В марте 1941 года он принимал участие в совещании «Об особом обращении с советскими военнопленными», где разрабатывались методы массового истребления советских людей. 13 мая 1941 года он издал распоряжение «О военной подсудности в районе «Барбаросса»», которое провозглашало безнаказанность военных преступников. Немецким офицерам предоставлялось право расстреливать советских граждан без всякого суда[198 - ЦАМО РФ. Ф. 15, оп. 977444, д. 14, л. 25.]. В мае Кейтель подписал директиву о расстреле всех политработников Красной Армии. В распоряжении от 16 сентября 1941 года сей мастер разбоя требовал «иметь в виду, что человеческая жизнь… (советских граждан. – Авт.) ничего не стоит…» Приказ под зловещим названием «Мрак и туман» требовал истребления советских военнопленных. Тех военнопленных, кого, по решению немецких властей, оставляли в живых, по приказу Кейтеля должны были клеймить «с помощью раскаленного ланцета, смоченного китайской тушью».[199 - Там же, л. 27.]
Уже в ходе войны гитлеровцы сочинили специальный устав, в котором излагались различные методы подавления партизанского движения советского народа и истребления мирного населения. Это «Боевое наставление о борьбе с партизанским движением на Востоке» написал генерал Йодль, а подписал его Кейтель. В нем говорилось: «Каждый командир отряда несет персональную ответственность за то, чтобы все пойманные в результате боя партизаны и гражданские лица (включая и женщин) были расстреляны или, лучше, повешены»[200 - Там же, л. 28]. Статья 86 этого наставления предусматривала «коллективные меры наказания… против сел, в которых партизаны находят различного рода поддержку… даже уничтожения села».
В Берлине исключали всякую возможность нанесения Красной Армией превентивного удара по сосредотачиваемым германским войскам в Восточной Пруссии, Польше, Румынии и Финляндии. Изучив характер Сталина и политику, проводимую его правительством, Гитлер и генералы Генштаба, исключали всякую возможность его осуществления. Даже там, где проходила спорная территория, Генштаб приходил к несостоятельности таких взглядов, иногда проскальзывающих среди руководящего состава вермахта.
Кейтель и Браухич рассчитывали громить советские силы по частям, и, смело используя результаты внезапного нападения на неподготовленную Красную Армию, прорваться в кратчайший срок к жизненно важным центрам страны, питающим войну к Ленинграду, Москве, Харькову и Донбассу. Немцы были уверены, что внезапность удара, как и во время западных кампаний, вызовет в Советской стране растерянность, панику, чувство беспомощности, а дальше все последует так, как это было в Польше и Франции, и Советский Союз развалится, как карточный домик.
Все эти беспочвенные расчеты, как известно, с треском провалились. Внезапность удара поставила советские войска прикрытия в исключительно тяжелое положение, но решающего успеха гитлеровскому командованию не принесла и через 3—4 месяца после начала войны утратила свое значение.
Логическим следствием переоценки германской военщиной значения внезапности явилось безоговорочное принятие ошибочной стратегической концепции о необходимости безостановочного наступления «танковыми клиньями». Так, если в 1939 году глубина вторжения «танковых клиньев» в Польше была рассчитана на 200—250 км, и 350 км в 1940 году на Западе, то по плану «Барбаросса» – на 500—550 км; отсюда проистекали и планы среднего темпа наступления, который в польской кампании был равен 20 км, а в войне против СССР планировалось довести его до 30—35 км в сутки. Считалось, что путем такого безостановочного движения вперед, даже если в тылу остаются не разгромленные советские армии, можно достигнуть того, что элемент внезапности постоянно будет давать все больший и больший эффект. При этом совсем не учитывалась протяженность территории Советского Союза, на преодоление которой требовалось время, новая техника, выносливость солдат и зимняя форма одежды для армии. Немецкие генералы, если бы они заглянули в историю походов Александра Македонского в Индию и Наполеона в Испанию и Россию, могли бы найти там указание на то, что в пространстве территории нередко заключена такая сила, что она становится сильнее армии, пытающейся ею овладеть. Так случилось и с гитлеровской армией: силы ее танковых моторов хватило до Ленинграда и Смоленска, а чтобы двигаться дальше – нужно было менять двигатели, или поставлять новые танки, к чему германская промышленность не была готова, а сила пехотных дивизий была утрачена наполовину.
Расчет на сокрушительность и решающее значение первого удара привел гитлеровское руководство к ошибочной идее, глубоко противоречащей всему развитию военного искусства, – к линейности стратегического развертывания сил и к отказу от стратегических резервов. Это был возврат к стратегическим идеям Шлиффена и Мольтке, к идеям пеших армий прошлого века, к идеям, потерпевшим свое крушение уже в 1914 году. За Днепром, в связи с расширением советско-германского фронта, оперативная плотность фашистской армии, естественно, оказалась еще меньшей, и фронт получил прерывистый характер. Но это обстоятельство не вызвало никакой тревоги у немецких генералов, поскольку, вопреки здравому смыслу, фашистский Генеральный штаб исходил из порочной идеи о «прогрессивно затухающем сопротивлении противника» по мере продвижения немецкой армии вперед.
То, что Гитлер и его прусская военщина встали на путь линейности в стратегии, на путь ведения большой войны без стратегических резервов, было крайне рискованным и опасным шагом. Как верные последователи учения Клаузевица, отрицавшего значение стратегических резервов, они механически перенесли этот принцип военных действий первой половины XIX века в совершенно другие условия – войны машинного периода, когда значение стратегических резервов необычайно возросло. В отрицании значения стратегических резервов заключался один из главных элементов авантюризма немецко-фашистской агрессии.
Замысел немецкого командования – нанесение двух скрещивающихся ударов в Белоруссии и двух глубоких ударов в Прибалтике и на Украине преследовал явно непосильную цель – одновременного окружения сил четырех советских группировок войск белорусской, прибалтийской, украинской и бессарабской. Такое распыление сил немецкой армии свидетельствовало о явно неразрешимой задаче – одним ударом покончить с Красной Армией и выиграть войну. Это также свидетельствовало о разбойничьем намерении Гитлера сразу захватить нетронутые войной обширные промышленные и сельскохозяйственные районы западных областей, центра и юга страны. Эти стратегические цели по своему масштабу и глубине не соответствовали имевшимся у немцев возможностям.
Уже через месяц после начала войны стало ясно, насколько авантюристичны были все беспочвенно оптимистические оперативные и стратегические расчеты гитлеровского командования. При линейных формах развертывания своих сил и низкой оперативной плотности фронтов, при все возраставшей силе сопротивления советских войск, осуществить непрерывное и стремительное наступление на большую глубину немцы были не в состоянии.
Перед началом русской кампании немцы изменили организацию танковых дивизий, сократив в них число танков и увеличив количество действующей вместе с ними моторизованной пехоты. Это было сделано отчасти для того, чтобы заставить советское командование поверить, что у Германии гораздо больше танковых дивизий, чем было на самом деле, а также из-за неспособности военной промышленности восполнить танковые потери, понесенные вермахтом в войнах с Францией и Англией, и при оккупации Греции и Югославии. В 1939 году в большинстве немецких танковых дивизий было в среднем по 324 танка, к лету 1941 года – по 194 танка.
Германское руководство считало, что у него достаточно сил для быстрого разгрома Красной Армии. Поэтому оно не планировало участие в осуществлении операции «Барбаросса» своих главных союзников – Италии и Японии. Им отводилась роль сковывающей силы по отношению к Англии и США на Средиземноморском и Тихоокеанском театрах военных действий с тем, чтобы обеспечить тыл и фланги Германии во время «молниеносной» кампании против СССР. В директиве о «Сотрудничестве с Японией», подписанной 4 марта 1941 года, указывалось, что «не следует сообщать никаких сведений об операции «Барбаросса», а добиваться от Японии скорейшего вступления в войну с Англией»[201 - Военная мысль, № 4, 1991, с. 68—69]. Гитлер не хотел допускать Италию и Японию к «дележу русского пирога» и уже с начала 1941 года намечал использовать своих союзников для расширения германской агрессии против Великобритании и США
К нападению на Советский Союз готовились вооруженные силы Румынии, Венгрии и Финляндии, которые имели под своим ружьем до 1 400 000 человек, а их мобилизационные возможности достигали около 3 млн. человек[202 - Там же,№ 9, 1941,с. 10.]. Позже, для борьбы с советскими вооруженными силами были направлены войска и отдельные дивизии из стран Италии, Испании, Франции, Словакии, Чехии, Польши, Словении, Хорватии, Дании, Голландии, Норвегии и Бельгии и их общая численность превышала два миллиона человек
Вся Европа была под пятой Гитлера. Одни государства были оккупированы, другие стали его сателлитами, третьи – к числу которых относились Испания, Португалия, Швейцария и Швеция – объявили о своем нейтралитете, но продолжали активно сотрудничать с германскими властями в политической и экономической областях, ни в чем не противясь гитлеровским притязаниям на роль лидера на европейском континенте. Только две страны – Англия и СССР – являлись препятствием для полного господства Гитлера в Европе, с завоеванием которого он намеревался взяться за осуществление плана на мировое господство. С Советским Союзом Гитлер не собирался искать примирения, хорошо зная, что Сталин никогда не поступится политическими и идейными принципами. Там же, на Востоке, лежало то «жизненное пространство», завоевание которого было целью всей политики Гитлера. Все было готово для войны с Советским Союзом: огромная армия, ожидавшая только его приказа, послушный и дисциплинированный немецкий народ, безоглядно веривший в «божественную миссию» своего фюрера на земле, и, наконец, победа над Грецией и Югославией завершила цепь великих побед и преобразований, которые он, Гитлер, готовил для всей Европы и мира. В Греции потерпели поражение и английские войска, для них это был второй Дюнкерк – все тяжелое вооружение английский экспедиционный корпус оставил на древней земле Эллады, и в Берлине посчитали, что теперь английское правительство будет более сговорчивым в деле заключения мирного соглашения с Германией. Немалое значение имел и тот факт, что англичане принадлежали к германской расе, с которой немцы были связаны кровными аристократическими узами, восходившие еще к временам древних викингов. В тот период среди правящего класса Англии, в ее королевских дворцах и правительственных коридорах существовало сильное желание примириться с Гитлером и дать ему возможность напасть на Советский Союз. Это снимало угрозу вторжения на острова немецких войск и вело весь европейский континент к большой войне, где победитель был неизвестен. Вся история Англии свидетельствовала, что чем яростнее были войны на Европейском континенте, тем меньше они затрагивали коренные интересы англичан. Влиятельная группировка герцога Гамильтона, одного из высокопоставленных придворных чинов Великобритании, открыто высказывалась в пользу заключения соглашения о мире с Германией. Ее-то и решил использовать Гитлер в своих интересах. Фюрер и его приближенные фанатично боялись открытия второго фронта на Западе. Его способна была открыть только Англия, и для устранения этой угрозы, за 40 дней до нападения фашистской Германии на Советский Союз, личным посланником Гитлера на английскую землю отправился третий по рангу государственный деятель Германии и личный друг фюрера Р. Гесс. Он был кадровым летчиком, и это способствовало тому, что именно он, тайно, на истребителе, совершил 11 мая перелет в Англию, чтобы передать британскому правительству личные предложения Гитлера о мире, или, на крайний случай, добиться согласия Лондона сохранять нейтралитет при нападении Германии на Советский Союз. Состоя в переписке с видными мюнхенцами, Гесс «исподволь подготовил свой тайный визит к самой реакционной группе английских политиков, надеясь, что они помогут убедить правительство в той или иной форме включиться в антисоветский поход».[203 - Л.Е.Кертман. География, история, культура Англии. ?., ?979, с. 323.]
Что же побудило тогдашнее германское правительство сделать такое предложение Англии? На этот счет споров нет: это боязнь перед нападением на Советский Союз войны на два фронта. Гитлер все время «заигрывал с идеей урегулирования отношений с Англией, чтобы освободить себе руки для ведения на Востоке войны на одном фронте»[204 - Вопросы истории, № 12, 1963, с. 67.]. У Гитлера были достаточно веские основания полагать, что его предложения могут быть приняты. В самом деле, разве не английское правительство на протяжении всех предвоенных лет всячески содействовало подготовке Германии к войне, полагая, что это будет война против СССР? Ведь именно такую войну Гитлер и собирался сейчас проводить. Разве не английское правительство вело тайные переговоры во время «странной» войны с различными нацистскими эмиссарами, нащупывая пути для мира с Германией? Разве не английское правительство во время Советско-финской войны прилагало невероятные усилия, чтобы «переключить» войну на СССР, и всячески выражало свою готовность принять вместе с Германией участие в антисоветском походе? И, наконец, разве не занимали в правительстве Черчилля весьма влиятельные посты в государстве те люди, которые организовали в свое время Мюнхен и жаждали содействовать Германии в разгроме Советского Союза?
Английские консерваторы знали, что немецко-фашистские войска уже изготовились для нападения на Советский Союз, и если Советская Россия будет так же быстро разгромлена, как и Франция, то что ждет Англию? Их мучил вопрос – сумеет ли устоять Британия в одиночку против объединенной Европы и побежденной России? А если будет захвачены Иран и Индия – где Англия будет черпать силы? Одновременно в Англии раздавались влиятельные голоса, призывавшие правительство оказывать Советскому Союзу материальную поддержку в войне с Германией, с тем, чтобы оба государства обескровили себя в этой борьбе, а затем навязать им свои условия. С такими заявлениями очень настойчиво выступал в английском парламенте министр авиационной промышленности Мур-Брабазон. Премьер не реагировал на заявления этого министра. Черчилль был более ловким политиком. В день нападения Германии на Советский Союз он выступил с заявлением британского правительства о поддержке Советского Союза в войне против нацистского рейха, однако, по существу, он проводил ту же политику, о которой заявлял Мур-Брабазон.
Гитлер, имевший в правительственных кругах Англии более ста агентов и множество влиятельных сторонников своей политики в правящем классе Британии, знал об этих тревожных раздумьях и колебаниях и надеялся вместе с ними разрешить тревожившую их проблему.
На это указывает и тот факт, что переговоры с Гессом переросли в переговоры между британским и германским правительствами. В середине мая в Дублин выезжал ответственный чиновник министерства иностранных дел Великобритании Айвон Кирпатрик, принимавший в свое время участие в известном Мюнхенском совещании. Через германскую миссию в Ирландии, он связывался с Берлином, уточняя детали соглашения с германским министерством иностранных дел, основное содержание которого сводилось к тому, что после нападения Германии на Советский Союз «правительство Великобритании в течение двух лет будет воздерживаться от открытия второго фронта в Европе».[205 - Военно-исторический журнал, № 2, 1966, с. 22.]
В Европе уже шла большая война, а с нападением фашистской Германии на Советский Союз, и Японии на США, она переросла в мировую войну. События весны 1941 года были так быстротечны и многолики, что полет Гесса в Англию был мало кем замечен. Но, заполучив его в свои руки, и упрятав Гесса в одном из пригородных лондонских поместий, английское правительство, надежно скрыло от мировой общественности и от своего народа подписанное правительством Черчилля соглашение, что «Великобритания не будет открывать второй фронт в Европе, если Германия начнет войну с Советским Союзом», дав, таким образом, согласие на эту агрессию».[206 - Там же, с. 21.]
За несколько месяцев до полета Гесса и после него воздушная война над островами Альбиона была прекращена, и английское правительство сумело использовать это время для увеличения выпуска боевых самолетов, подготовки новых отрядов летчиков и укрепления обороны страны. Насколько спала в то время угроза вторжения немцев на Великобританию, настолько она увеличилась по отношению к СССР. Сейчас известно одно: после полета Гесса и его переговоров с английским правительством нападение Германии на Советский Союз не было ни отменено, ни задержано. Это ставит перед исследователями новый вопрос: рискнул ли бы Гитлер начать войну против СССР, зная, что Англия будет угрожать ему с тыла, и что Германии предстоит война на два фронта? Гитлер и высший генералитет вермахта, являвшиеся участниками Первой мировой войны, никогда не пошли бы на такой шаг, не получив твердых и официальных заверений правительства Черчилля о нейтралитете Англии в течение двух лет, вполне приемлемого срока, за который они собирались покончить с Советским Союзом.
Москва видела нарастание угрозы войны и что она подошла к ее порогу. Советское правительство строило разные догадки о цели полета Гесса на Британские острова, но нельзя было не заметить, что в английской прессе после этого была прекращена антигерманская пропаганда, а в небе над английскими городами перестали появляться самолеты люфтваффе. По всему чувствовалось, что между немцами и англичанами достигнута некая тайная договоренность о прекращении между ними боевых действий на море и в воздухе. Тень Семилетней войны, когда Пруссия и Великобритания объединились в войне против всей Европы, блуждала по коридорам Кремля в Москве. Трудно было предугадать, к какому берегу пристанут США – с Англией у них было много общих интересов в политике и экономике; с другой стороны, американский капитал способствовал возрождению военной и экономической мощи Германии, и было неизвестно, куда он качнется. Это было самое опасное время для Советского Союза, и Сталин стал переводить страну на военный режим работы, опасаясь угрозы войны как с запада, так и с востока.
Тайны дипломатии в Англии раскрываются для широкого пользования через 25 лет, наиболее запутанные и противоречивые – через 50. Тайна полета Гесса и заключенное английским и германским правительствами соглашения о соблюдении Англией нейтралитета при нападении Германии на СССР, и обязательства Британии в течение двух лет не открывать второго фронта в Европе, до сих пор остаются государственным секретом Англии, потому что, раскрыв его содержание, Лондон испачкает лицо своей аристократии и память о Черчилле грязной сделкой с Гитлером накануне нападения фашистской Германии на Советский Союз. Именно об этой грязной сделке в своем последнем слове на Нюрнбергском процессе 31 августа 1946 года Риббентроп заявил, что накануне войны с Советским Союзом «Черчилль дал ему дружественные заверения».[207 - Нюрнбергский процесс. Сборник материалов. Т. VII. М, 1961, с. 271.]
С 4 февраля 1941 года началось выдвижение германских вооруженных сил к западным границам СССР. В целях маскировки его намечено было провести ее постепенно, пятью эшелонами, причем войска первых двух эшелонов не должны были выдвигаться восточнее линии Кенигсберг – Варшава – Тарнув[208 - ЦАМО РФ. Ф.15, O.I 1600, д.1062, л. 22.]. Первый эшелон – семь пехотных и одна моторизованная дивизии – был переброшен в период с 4 февраля по 12 марта 1941 года с темпом около двух поездов в сутки по каждому из шести сквозных железнодорожных направлений, связывающих Центральную Германию с восточными районами Польши. Вторым эшелоном, в период с 18 марта по 8 апреля 1941 года, были переброшены восемнадцать пехотных дивизий со средним темпом примерно 6—7 воинских поездов в сутки по каждому железнодорожному направлению. Перевозка третьего эшелона, состоящего из шестнадцати пехотных дивизий и штабов групп армий «С» и «А», штабов 16-й, 9-й и 6-й армий, 4-й, 3-й, 2-й и 1-й танковых групп началась 10 апреля и по плану должна была закончиться к 1 мая, но задержалась до 10 мая. Темп движения поездов не был увеличен.
В конце апреля Гитлер назначил день нападения на СССР – 22 июня 1941 года. В соответствии с этим решением с 23 мая немцами был введен график максимального железнодорожного движения (график военного времени) и началась переброска четвертого эшелона. В его составе перевозилось 49 дивизий, из них 14 пехотных, 7 охранных, 15 танковых и 13 моторизованных дивизий. Средний темп движения возрос до 20 воинских поездов в сутки по каждому из шести железнодорожных направлений. В первую очередь перевозились пехотные и охранные дивизии. С 10 июня началась переброска танковых и моторизованных дивизий. В это же время на Восток перебазировалась основная масса германских военно-воздушных сил.[209 - Там же. О. 11627,д. 1062, л.24.]
В это же время на флангах стратегического фронта развертывания на границе с Советским Союзом в Южной Финляндии сосредотачивались финские войска, в Северной Финляндии и Норвегии – соединения немецкой армии и военно-морского флота; в Румынии, под прикрытием развертывавшихся вдоль границы с СССР 3-й и 4-й румынских армий, сосредотачивалась 11-я немецкая армия. На советско-венгерской границе перевалы через Карпаты были заняты четырьмя венгерскими бригадами[210 - ЦАМО РФ. Ф.15, O.I 1600, д.1062, л. 24—25.]. К вечеру 21 июня все приготовления к нападению на Советский Союз закончились. Продолжались лишь перевозки пятого эшелона немецких войск – двадцати четырех немецких дивизий (пехотных – 21, танковых – 2 и моторизованных – 1), сосредоточение которых планировалось осуществить после начала войны.
К утру 22 июня группировка вооруженных сил Германии и ее сателлитов имела следующий вид: сухопутные силы Германии и ее сателлитов были подчинены главнокомандующему сухопутными силами Германии генерал-фельдмаршалу фон В. Браухичу, начальником его Генерального штаба был генерал-полковник X. Гальдер.
В Восточной Пруссии между Балтийским морем и районом Гольдап, на фронте в 300 км, была развернута группа армий «Север», под командованием генерал-фельдмаршала фон Лееба в составе 4-й танковой группы под командованием генерал-полковника Хепнера, 18-й армии под командованием генерала артиллерии Кюхлера и 16-й армии под командованием генерала пехоты Буша. В группе армий «Север» насчитывалось 31 дивизия, из них 25 пехотных, 3 танковые и 3 моторизованные дивизии. Группа армий «Север» наносила главный удар своим центром – 4-й танковой группой и примыкающими к ней крыльями 16-й и 18-й армий из района Тильзита и юго-восточнее в общем направлении на Даугавпилс – Остров.
Финским армиям была поставлена задача: прежде всего, овладеть полуостровом Ханко, а после форсирования р. Западная Двина группой армий «Север», атаковать русские войска по обоим берегам Ладожского озера, по возможности, нанося главный удар восточнее озера и поддержать группу армий «Север» в ее операции по уничтожению советских войск в этих районах. В Северной Финляндии на Мурманском, Кандалакшском и Ухтинском операционных направлениях развертывалась германская армия «Норвегия» под командованием генерал-полковника Фалькенхорст в составе двух горно-егерских, одной пехотной и одной дивизии «СС», с приданным этой армии 3-м армейским финским корпусом в составе двух пехотных дивизий[211 - Там же, л.41.]. Севернее Ладожского озера на Петрозаводском и Олонецком направлениях развертывалась Карельская армия финнов в составе шести пехотных, одной кавалерийской дивизии и двух пехотных бригад финнов со 163-й пехотной дивизией немцев, а против Карельского перешейка (Ленинградское направление) была сосредоточена Юго-Восточная армия финнов в составе семи пехотных дивизий. Одна финская дивизия сосредоточилась против полуострова Ханко.
Южнее группы армий «Север» до верховий р. Припять на фронте в 500 км была развернута группа армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала фон Ф. Бока. В ее состав входили: 3-я танковая группа генерал-полковника Гота, 2-я танковая группа генерал-полковника Гудериана, 9-я армия генерал-полковника Штрауса и 4-я армия генерал-фельдмаршала фон Клюге. Она была самой сильной, в ее составе было 62 дивизии, из них: 45 пехотных, кавалерийских – 1, танковых – 10, моторизованных – 6 и 2 отдельные моторизованные бригады. Эта группа армий имела мощные ударные группировки на обоих флангах; в Сувалковском выступе – левое крыло 9-й армии с 3-й танковой группой и в районе западнее Бреста – правое крыло 4-й армии со 2-й танковой группой.
Группа армий «Центр должна была вбить «танковые клинья» в советские войска, расположенные в приграничной полосе в Белоруссии, с обоих своих флангов в общем направлении на Минск, а затем, имея впереди обе танковые группы, наступать на Смоленск 2-я танковая группа имела задачу, после прорыва советских укреплений в районе Бреста, быстро продвигаться вдоль северной границы Полесья на Слуцк и Минск Следом за ней, для закрепления успеха, должна была продвигаться на Слоним своим сильным правым крылом 4-я армия. 3-я танковая группа имела задачу стремительно ворваться в расположение советских войск и захватить переправы через р. Неман в Алитусе и Меркине и через район Вильнюса и южнее его наступать на Минск, чтобы замкнуть кольцо окружения советских войск Используя успех танковой группы, 9-я армия главными силами выдвигалась в направлении на Вильнюс и Лиду. Этот охватывающий маневр наступательной операции группы армий «Центр» имел своей целью окружить все советские войска в Западной Белоруссии и уничтожить их.[212 - ЦАМО РФ. Ф15, O.I 1600, д.1062, л.38—39.]
После соединения 2-й и 3-й танковых групп в районе Минска, они должны были быстро выдвигаться в районы Смоленска и Витебска, а 4-я и 9-я армии – следовать за ними на рубеж Могилев – Полоцк Этот маневр, по расчетам германского командования, должен был обеспечить условия для поворота главных танковых сил группы армий «Центр» на север с тем, чтобы во взаимодействии с группой армий «Север» наступать в общем направлении на Ленинград, с целью уничтожения всех советских военных сил в Прибалтике. Повороту крупных сил подвижных соединений группы армий «Центр» на север, для уничтожения, совместно с группой армий «Север» советских войск в Прибалтике, немецким верховным командованием придавалось исключительно важное значение. Директива № 21 подчеркивала, что «лишь после выполнения этой неотложной задачи, за которой последует захват Ленинграда и Кронштадта, следует приступить к операции по овладению Москвой». На совещании 3 февраля 1941 года с высшими государственными чиновниками и военачальниками, Гитлер особо указывал, чтобы «при дальнейшей разработке плана «Барбаросса» не упускали из поля зрения основную цель – захват Прибалтики и Ленинграда», и что «в первую очередь должно быть покончено с севером».[213 - ЦАМОРФ. Ф. 15,0.11600, Д.1062.Л.39.]
Сейчас нельзя исключать того факта, что гитлеровское руководство владело информацией о готовящемся бездействии войск Западного особого военного округа во главе с генералом армии Д. Павловым при вторжении немецкой армии на нашу территорию и сосредоточило на этом направлении главные подвижные силы – две танковые группы.
Такими глубокими охватывающими ударами своих танковых и моторизованных соединений верховное командование германской армии намеревалось устроить на всех стратегических направления «Канны» для советских войск и полностью их уничтожить в западных приграничных областях Советского Союза.
Удар на Москву намечалось нанести в обход ее с севера, из района Ленинграда, где в результате завершения первоначальных операций должна была сосредоточиться основная масса танковых соединений германской армии, и откуда ведение дальнейшего наступления должно было быть надежно обеспечено подвозом всех видов снабжения Балтийским морем, и с юга, после овладения группой армий «Юг» Украиной и Крымом.