А ему – "трын-трава", всё ему нипочём,
Он упрямо всё сеет да пашет.
На заре он помолится Богу средь нив,
Инструмент за плечо – путь нацелен!
Рушит кто-то святыни, а он супротив
Из руин поднимает вновь церкви.
Как враги не пытались его очернить:
За стакан, мол, продаст государство!
Ну, а он землю рыл с самых Альп до Чечни,
Знает цену и хлеба, и братства!
Пусть порой "с похмела", но не дрогнет рука,
Если нужно: ударит он метко
По врагу из орудия, хоть с кулака, –
За Россию ответит он крепко!
Удивляюсь его непокорной душе:
Грабят, черти, а он добродушно
Скажет: "Сколь не воруй, всех не взять барышей
В Мир Иной, – там ведь денег не нужно!"
Он зайдёт по пути в свой налаженный Храм,
И прощенья попросит у Бога:
Скажет: "Господи, Ты, не суди за сто грамм…"
И пойдёт ладить к Храму дороги.
И откуда терпенье – могучая стать?!
Не сломать его долей убогой!
Это русский мужик – закалённый, как сталь –
От рассейской сохи и от Бога.
Февральские снега
Холодные, февральские снега.
Священное безмолвие России, –
Лишь брякнет где-то тихо свысока,
Упавшая звезда об ельник синий.
Задумчиво молчание полей.
Не хватит слов и музыки безгрешной,
Чтоб выразить величие полней
Зимы российской в предвкушенье вешнем.
Стою на перекрёстке злых ветров,
Где чувствую ожоги каждой клеткой.
Не высечь в сердце к Родине любовь
Ни свистоплюйством, ни терновой веткой!
Не запылить вам синие глаза,
Не очерствить мне душу суховеем,
Пока цветёт над Русью бирюза
И Божиим теплом от неба веет.
И пусть мороз коробит руки мне,
Я их согрею – к сердцу приложив, и
Скажу, что здесь в заснеженной стране,
Теплей мне, чем в Египте и Алжире.
Пусть снег летит за шиворот одежд,
Но я не дрогну – дух бурлит во плоти!
Живут над Русью Ангелы надежд, –