В тихом сквере сиреневом
На аккорды певучие
О бессмертном и временном.
Вечер – шапкою скомканной…
Звезды – лампами тусклыми…
Что он пел нам – не помню я,
Что-то доброе, русское…
3.
Побирушка. Голод. Ранец.
Рождество. Бурана вой.
Он стоит в оконной раме
С непокрытой головой.
Он глядит с тоской и верой,
Он сквозь стекла видит нас.
И отец от пайки серой
Отрезает серый пласт.
До костей промерз несчастный
Этот маленький старик.
Он к отцу приходит часто,
Я к нему уже привык.
Привыкая, проникаю
В эту боль и эту суть.
Проникая, постигаю
Жизнь большую… по чуть-чуть.
4.
Сонные двери открою и вроде
Ворот колодезный скрипнет вдали,
Ветер ботву шевельнет в огороде,
И далеко, словно из-под земли,
Светом повеет и ночь замигает
Дальней звездой, и ударит крыло,
Кованый конь переступит ногами,
Звякнет уздою, вздохнет тяжело.
Стукнет калитка, другая и снова…
Вот уже слышится дужка ведра,
И произносится первое слово:
– Ну-ка, Фасолька, доиться пора…
Утро.
Околыш малиновый неба
Вызрел уже. И плывет по селу
Запах тепла и пшеничного хлеба
К речке куда-то, в белесую мглу.
5.
Под крылом родного крова,
Средь граблей-литовок-вил,
Я корове: – Будь здорова! —
Постоянно говорил.
Коль она здоровой будет,
Рассудить-то по уму,
В доме нашем не убудет,
А прибавится в дому.
Помню, утром – только встанешь,
А отец уже припас:
Ей, голубке, хлебный мякиш,
Мне горбушку, я – зубаст.
И несу я хлеб корове,
И, чтоб кушала, прошу,
А чтоб елось на здоровье —
Я ей за ухом чешу.
6.
…И детство мое, загорелое детство,
Опять предо мною. Глаза притушу —
Цветные картины! Нельзя наглядеться.
– Следи, успевай!
– Успеваю, слежу…
Старый домик на карте.
Синь реки, а за ней
Я стреляю в азарте
Белоперых гусей.
Мне б не мяса, но хлеба!
Мне б стакан молока…
Гогот валится с неба
На коровьи рога,
На крутые, витые,
На подпаска – меня…
То ли пули кривые,
То ли ствол у ружья!
… А душа-то как хочет!
Ни крыла, ни пера —
Только небо гогочет:
– Эх ты, Витя-дыра…
А мне и не жалко. Подумаешь, гуси!
А мне и не стыдно. Подумаешь, хохот.
И к дому пора. Вон, соседки Маруси