Честь имею. Власть Советам

***

За праздничным ужином Лариса спросила Реваза:

– Отчего радостный? Глаза аж горят, того и гляди дом спалишь!

– Слаб! Не могу скрыть радость! Теперь надо оправдываться. Искать, искать! Искать причину моей радости! – лихорадочно перебирая события дня, мысленно приказал себе Реваз и, найдя её, облегчённо вздохнул и проговорил, улыбнувшись. – Рад, что здорова ты и выписалась.

– Я тоже рада, что дома. Больница, сам знаешь, угнетает.

– А ещё статью вспомнил в газете «Красное Знамя». Забавная статейка. Полностью прочитать не успел, но мельком всё же просмотрел, уж больно интересная она. Домой прихватил газету. Сейчас ещё по бокалу шампанского выпьем за твоё полное выздоровление, вместе прочитаем и обсудим. Забавный случай в ней описан, – о перерождении мужчин в женщин и женщин в мужчин.

После праздничного ужина Реваз вынул из своего армейского планшета газету «Красное Знамя», расправил её на столе и стал читать:

«В послевоенное время в обществе намечается некоторый психофизиологический сдвиг женщин в сторону мужчины и наоборот. Очень мне грустно, читатель, так грустно, что и сказать не могу, но все же попробую.

На днях узнаю, наука стала замечать, что в мужской психофизиологии обозначился опасный уклон в сторону женщины, – оженствление, значит, мужчины, а женщина полным ходом омужичиваться стала – на тепленькое мужское местечко спешитъ.

С этого всё и началось. С омужчинением женщины ничего не имею, пусть себе побалуется.

Но вот, что с нами-то – бывшими мужчинами будет?

И задумался я даже очень над этим опасным вопросом

Прежде всего, стал исследовать самого себя, – не замечается ли какого изменения в организме и прочем? Не атрофировалось ли что или, прости Господи, новообразований каких не обнаружилось ли?!

Но нет, ничего. Все старое, кажись, на месте и прибавлений каких ни там, ни там нет!

Принялся после наружного осмотра за исследование психологии и прочей там физиологии, – нет ли каких женских симптомов? Не тянет ли к пудрам, карандашам, флаконам?

Опять будто бы все в порядке. К флаконам, правда, склонность имеется, но исключительно к таким, на которых ярлыки – коньяк, водка, виска.

Ну, думаю, это не опасно; этот симптом мужской. Два часа перед зеркалом ходил – упражнялся, аж шея заболела, смотрел, нет ли бедровиляния какого? – Тоже ничего. Виляние некоторое, впрочем, наблюдается, но женственности в этом симптоме даже на самый нетребовательный вкус очень мало.

Значит, и с этой стороны все благополучно.

А успокоиться всё не могу.

Раньше с большим удовольствием в кафе, на танцульки там разные ходил… Теперь ни ногой. Потому боюсь, очень боюсь…

А вдруг, сижу это я за каким-нибудь мужским симптомом, то бишь флаконом, а какой-нибудь омужествленный женщина подходитъ ко мне да этаким баритоном

– А позвольте Вас, мадемуазель-мужчина, на танго пригласить!

Ну, что я тогда делать буду?!

И какой же я «мадемуазель», если десять лет подряд и без перерыва женат? Ведь обидно, ей Богу!

А вдруг я ему, извините, приглянусь, и он поухаживать за мной вздумает? Поцеловать попробует в шейку или в щёчку?

А щёчка-то у меня, вроде, конской щётки.

Конфузно, что ни говори!

А если он по своей омужествлённой предприимчивости домой проводить меня пожелает, ну и там всё такое прочее?

Куда же я тогда денусь? Ведь, пропадать придется?

Нет, уж лучше я дома посижу, поскучаю, чем на такие симптомы нарываться. Подальше от греха.

И решил я про себя, но твердо. Если наука нас бедных мужчин не пожалеет и так-таки оженствит, то замуж я ни за что не выйду и эмансипацией тоже заниматься не буду.

А выберу себе какую-нибудь нейтральную профессию, например, в кормилицы пойду. И сытно, и спокойно!

Только в одном неустойка получается, одно меня беспокоит… Даже и сказать это неловко… Это вот самое… как его?..

Ну, да чего уж тут стесняться, когда такой мужской кризис намечается. Прямо скажу; одно меня беспокоит, а вдруг рожать заставят?

Что же я тогда бедная мужчина делать буду?! А?!

Очень, очень нехорошо мне, дорогой читатель».

– Действительно чудеса! – засмеялась Лариса. – Мужчина рожает!.. А вообще-то хорошо бы, походили с животом девять месяцев, а потом с болью родили, когда, кажется, все кишки наружу рвутся, поняли, каково нам – женщинам… не кичились бы своим мужичеством. Мир был бы вечный, не до войн было бы вам, – Лариса слегка ткнула Реваза в лоб тонким указательным пальцем. – Все были бы живы.

– Не будет, милая моя, этого никогда. Не мы, так вы – женщины воевали бы. Собственно, истории известны женщины воительницы, это амазонки Дагомеи, женщина-полководец Фу Хао жившая в Китае во время бронзовой эпохи, королева Юдит, управлявшая Эфиопией в X веке и женщины воительницы, которым в их становлении женщинами отрезали правую грудь, чтобы она не мешала стрелять из лука.

– А я в это не верю. Отрезав грудь, женщина бы умерла… если не от боли, так от потери крови или занесения инфекции. А те, кто выжил бы после подобного, никогда бы такое не посоветовал своим подругам.

– Пожалуй ты права, Лариса, – почесав затылок, ответил Реваз. – Но всё же они воевали, вот главное, о чём я говорил, о неотвратимости войн. А вообще я тебе скажу, вредная эта статья. Ведёт она к разврату. Один поймёт её правильно, как юмореску, а другой станет подражать ей. Что тогда будет! Разврат!

– Что удивляться? – ухмыльнулась Лариса. – Я, например, уже ничему не удивляюсь в этой опошленной стране. Флакончики, карандашики, пудра, – куда ни шло. Посмотри, что творится в столице и Петербурге! Ленин, – первейший развратник, легализовал клубы и секты нагого тела. Гомосексуализм, пропаганда пидерастства стали нормой жизни. Женщин не считают за людей, принимают их лишь как машины для секса. Разврат правит страной. И ходят эти развратники по городам нагишом и вовлекают в свои ряды молодёжь. И вот спрашивается, какое будущее будет у наших детей?

– С этим надо что-то делать, – взмахнул кулаком Реваз.

– Делать?! – хмыкнула Лариса. – Что мы можем сделать?

– Да-а-а! – вздохнул Реваз. – Ничего! Не взрывать же исполком.

– Вот именно! И статья эта, – о перерождении мужчин в женщин и женщин в мужчин имеет цель отвлечь людей от насущных проблем и заставить их беспрекословно подчинятся власти.

– А у меня сегодня гости были. Сразу, как только приехала домой, приходили с исполкома. Женщины из моего отдела, поговорили, чай попили с тортом, по-пути ко мне купили в кондитерском магазине на Московском проспекте.

– Хорошо… Это хорошо, что приходили… Да-а-а, да-а-а… – снова задумчиво, но уже протяжно проговорил Реваз. – Хорошо, что у вас отзывчивый и дружный коллектив… Не хотелось бы заканчивать наш прекрасный вечер, – Реваз умолк, подбирая слово, – на плохой вести, но… когда-то всё равно пришлось бы сказать.

Лариса, подавшись вперёд, насторожилась.

– Понимаешь, Лариса, не хотел тебе сегодня говорить, тем более на ночь глядя, но что уж тут, когда-то пришлось бы. Даже не знаю, с чего и начать. Ну, да… ладно! – махнул рукой, как отрубил. – Весть у меня плохая. Получил сегодня от бойца, посылал с оказией к Ромашову, – другу Леонида Самойловича. Вот и, – помял рукой подбородок, – прибыл он сегодня и ко мне, значит, прямиком…

Лариса резко приподнялась со стула и, оперевшись руками о столешницу, пристально всмотрелась в глаза мужа.