Рассказ о «Пурге» – выездном измерительном пункте

Параллельно с этим готовилась к учебному запуску и следующая ракета. Снова проводились автономные и комплексные испытания. Телеметрические блоки были проверены и установлены на место боевых. Саму головную часть в собранном виде установили на ракету, телеметрические блоки и сама головная часть дублирующего изделия были проверены ещё раз. Теперь и они были готовы поразить свои учебные цели на Камчатке.

В свободные от подготовки ракет к испытаниям часы я имел возможность ознакомиться с местными достопримечательностями. Городок Державинск стоит на берегу реки Ишим. В то время там был отличный пляж. Можно было вдоволь и поплавать, и позагорать. Благо погода была великолепная. На пляже я познакомился с очень красивой женщиной. Высокая, стройная, с огромным бюстом и густой чёрной шапкой волос. Звали её Марина. Представилась она с юмором, сказала, что является красотой и гордостью этого военного городка. На пляже она была с дочкой, которая была примерно такого же возраста, как и моя. Тогда я первый раз в жизни пожалел, что рано женился.

Оказалось, что она работает официанткой в столовой военторга, где мы питались. По крайней мере теперь я знал, что за время этой поездки для выполнения работ не похудею. А возможно, даже поправлюсь. Хорошее питание для любого военнослужащего – особенно в командировке – дело святое. С Мариной мы подружились, и она оставила в моей памяти самые теплые и приятные воспоминания.

Но не всё во время этой работы проходило безоблачно. Дело в том, что в это время в дивизии полным ходом проходили учения, последним этапом которых планировался запуск ракеты, которую мы должны были обеспечить телеметрическими измерениями. А пока все офицеры и солдаты этого соединения учились воевать. В ходе учений они сдавали всевозможные зачеты: строевая подготовка, физическая подготовка, марксистско-ленинская подготовка, специальная подготовка, тактическая подготовка, состояние автомобильной техники. Для этого автомобили выгоняли из боксов и проводили на них многокилометровые марши. Одна машина должна была следовать на марш с прицепом. Когда этот прицеп цепляли за фаркоп автомобиля, офицер, взявшийся этим руководить, проявил неосторожность и был насмерть задавлен этой машиной. Трое других офицеров проводили занятия по тактической подготовке в поле. Туда они были доставлены автомобилем ЗИЛ-131 с фургоном. Занятия проводились до позднего вечера. После их завершения офицеры, проводившие это мероприятие, решили в этом фургоне переночевать. Для организации спальных мест использовали три солдатских матраса. Перед сном решили покурить и не заметили, как один из окурков упал на матрас. Заснули, но утром уже не проснулись – отравились угарным газом насмерть.

А в целом учения проводились успешно. Все установленные нормативы и солдаты, и офицеры выполняли не ниже, чем на хорошо. Постепенно приближался момент истины – настоящая проверка готовности к отражению агрессии оккупантов – учебно-боевой запуск ракеты. Несмотря на то, что к пуску готовились две ракеты, было принято решение запустить одну. Перед запуском я был на автомобиле УАЗ-452 направлен на выездную телеметрическую позицию с целью собрать после пуска записанные магнитные ленты со станций БРС-4 для их транспортировки к месту обработки. Репортаж о полете ракеты в этот раз планировалось производить непосредственно из одной приемной радиотелеметрической станции – визуально и по факту наличия принимаемой телеметрической информации. Мне удалось увидеть сам пуск. Зрелище было, конечно, великолепным. Сначала открылась крышка шахты, затем из шахты вылетела, поднявшись немного выше крышки, серебристого цвета, с тёмно-зелёной головной частью, огромная ракета. Двигатели её не работали. Из-под земли, где она до этого находилась, её выбросило специальное устройство – пороховой аккумулятор давления. Создалось впечатление, что она стала опускаться. И казалось, вот-вот рухнет обратно в шахту. Однако в следующий момент под ракетой появился маленький огонёк, который быстро стал увеличиваться и через мгновение превратился в огромный, как показалось, полупрозрачный факел. Ракета резко пошла вверх. Уже в небе, слегка изменив направление полета, легла на курс и через несколько секунд практически исчезла вдали, превратившись в небольшую звёздочку, оставившую за собой инверсионный след. Раздался мощный грохот. Звёздочка становилась всё меньше и меньше, пока совсем не исчезла. Огромный снаряд улетел на Камчатку. Мне пришлось много раз видеть запуски космических ракет, но старт боевой ракеты сильно отличается от начала полета ракет космических. Показалось, что в этом случае всё происходит гораздо быстрее. Открылась крышка, ракета вылетела. Заработали двигатели – и всё. Улетела. На одной станции БРС-4 проводился репортаж о её полете. В ходе репортажа было отмечено, что объект без замечаний вышел из шахты. Двигатели включились своевременно. Ракета легла на заданный курс. 10 секунд, полет нормальный. 20 секунд, полет нормальный. 30 секунд, полет нормальный. 40 секунд, полет нормальный. 50 секунд, полет нормальный. 60 секунд, полет нормальный. 70 секунд, полет нормальный. 80 секунд, полет нормальный. В это время телеметрическую информацию о ракете уже стали принимать измерительные пункты космодрома. Дальнейший репортаж о ее полете проводили их специалисты. Я взял магнитные ленты с записью начала полета ракеты. На том же УАЗ-452, на котором я приехал на телеметрическую позицию, привёз их в сооружение, где уже была установлена аппаратура Спектр-Б1. Произвел их декоммутацию и расшифровку. Перезаписал на внутренний магнитофон системы Спектр-Б1. Вывел на бумагу необходимые для экспресс-анализа графики, отображающие состояние основных систем ракеты и содержание памяти её БЦВМ. Проводившие экспресс-анализ специалисты, просмотрев графики, сказали, что ракета ушла отлично. Поэтому вторую ракету запускать не стали. Для более глубокого анализа необходимо обработать данные со всех магнитных лент, на которые мы записали расшифрованную информацию, с помощью более серьёзной ЭВМ, для чего их необходимо срочно доставить на вычислительный центр космодрома самолётом, который уже ждал нас на аэродроме города Аркалык. Но перед этим мне необходимо было успеть закрыть, опечатать и сдать под охрану комнату, в которой установили аппаратуру Спектр-Б1, которую закрепили за мной. До Аркалыка нас доставят вертолетом из авиационной эскадрильи этой ракетной дивизии. Всё-таки приятно иметь дело с понимающими людьми. Воздушный транспорт куда удобнее железнодорожного. Однако доставлять технику и личный состав, за исключением нас, обратно на Байконур будет железнодорожный воинский эшелон, погрузка которого уже шла полным ходом.

По прибытии в расположение части, я узнал, что там произошел целый ряд событий. В нашу часть был назначен замполит. Им оказался капитан из соседнего управления. Приняв должность, он сразу стал майором. Потом я наконец-то обрёл собственного командира. Им стал капитан Докин, служивший ранее в одной из частей космодрома. Ему тоже сразу присвоили звание майора. Моя беда заключалась в том, что по образованию он был связистом. Всегда работал по своей специальности, являлся отличным специалистом, имел классную квалификацию «мастер», но никогда ранее не был связан с оборудованием, предназначенным для приема и обработки телеметрический информации. И был от этой техники очень далек. Пожалуй, куда более далек, чем я. Мне всё-таки уже пришлось с этой техникой познакомиться. Поэтому сразу договорились, что с техникой буду работать я, а он возьмет на себя только руководящие функции. Ещё один плюс. У него был повышенный допуск к работам и документам, которые могли содержать, военную или государственную тайну. Поэтому он вполне мог бы получать секретный прибор для установки его в стойку НСУ. Ту самую многострадальную стойку, которую я получил перед самым отъездом в первую командировку. Раньше установку секретного прибора делали только офицеры управления.

Теперь с этим проблем не будет. Но за работоспособность этой самой НСУ всё-таки по-прежнему буду отвечать я. В общем, с новым начальником мы быстро нашли общий язык, слава Богу. Но это было только начало новостей. За время нашего отсутствия военная промышленность передала в часть мобильный бытовой комплекс, который состоял из трех автомобилей МАЗ-543 с огромными фургонами. Это были две автомашины с кузовами, внутри напоминающими купейный вагон. Каждый для отдыха и временного проживания в полевых условиях 24 человек (6 купе по 4 человека и третий – автомобиль-столовая, в котором находились объемистый холодильник и огромные электроплиты. Также в этой машине находилось купе для отдыха поваров и помещение, чем-то напоминающее зал вагона-ресторана на железной дороге для одновременного питания 16 человек. В общем, это решит многие проблемы, связанные с жизнеобеспечением личного состава на выездной телеметрической позиции во время подготовки к работам и непосредственно в процессе их выполнения. Надо сказать, что такой мобильный бытовой комплекс уже успел неплохо зарекомендовать себя в войсках. По прямому назначению он должен был применяться для отдыха и питания военнослужащих, которые несли боевое дежурство на мобильных комплексах Ракетных войск стратегического назначения.

Но самое интересное было в том, что в часть прибыли лейтенанты выпуска 1983 года. Однако отдел кадров опять что-то напутал. Всего в часть прибыли пять офицеров, один из которых был назначен на вакантную должность в первом отделении. Однако трое из вновь прибывших были назначены на должности в нашем отделении, в котором пока не было подвижной техники. Ещё один лейтенант был назначен на должность командира взвода связи, техника для которого тоже поступит еще очень не скоро. Трое офицеров, попавших в наше отделение, сначала заняли три вакантных должности старших лейтенантов. Лейтенанты Бутов, Жилин и Баталов.

Одного них, лейтенанта Жилина, буквально сразу откомандировали в первое отделение с перспективой назначить в ближайшее время на капитанскую должность начальника станции. Он был молодец и не стеснялся периодически нашему командованию об этом напоминать. Лейтенант Бутов и глазом не успел моргнуть, как оказался на должности начальника отделения бытового обеспечения с повышением на капитанскую должность, которую ввели в штат нашей части сразу после того, как на выездной измерительный пункт для организации жизнедеятельности на выездной телеметрической позиции был передан представителями завода-изготовителя мобильный бытовой комплекс. Третий лейтенант ещё в училище получил назначение весьма специфическое. Оказывается, он был назначен на новую должность, которая была совсем недавно введена. Эта должность предназначалась для офицера, который будет работать с секретным прибором и шифровальными ключами к нему. Поэтому она предусматривала повышенный допуск к работам и документам, которые могли содержать военную и государственную тайну. Конечно, очень хорошо, что этот вопрос будет закрыт офицером нашего отделения. Плохо то, что случится это не скоро, потому что данный офицер должен пройти какие-то там секретные курсы, оформить кучу бумажек и отправить их на утверждение. И только после того как их утвердят, приступить к работе. В общем, в ближайшие два, а то и три, если не четыре выезда нашего отделения в составе всей части для организации работ по обработке телеметрической информации придется обходиться без него.

А время летит. Вроде бы только вернулись из Державинска, а уже пора собираться для выполнения испытательных работ в Кострому. Посоветовавшись с супругой, решили поехать в Кострому вместе. В Ленинске уже давно началась жара. А на работу она так и не устроилась. На гражданском узле связи, куда она подала документы ( а в Ленинске был и такой, хотя город считался военным), сказали ждать, когда освободится место до начала октября. Почему бы пока не попутешествовать в последний раз? А в это время в части формировался воинский эшелон для отправки техники и личного состава к месту выполнения работ. Для меня уже начало становиться традицией, что меня не привлекают для следования к месту выполнения работ эшелоном. К этой командировке привлекли и вновь прибывших лейтенантов. Лейтенант Бутов, успевший принять бытовой комплекс, был отправлен эшелоном. Также эшелоном были отправлены капитан Власенко и только что получивший воинское звание старший лейтенант Дорошин. Обычным поездом поехали командир части подполковник Иванов, его заместитель капитан Урядник и новый заместитель командира по политической части капитан Азарин. Все командиры ехали обычным поездом. Тем же поездом, но в другом вагоне ехал и мой новый начальник майор Докин. Туда же присоседились и мы с женой, лейтенант Жилин добирался вместе с нами в одном вагоне. По прибытии в Кострому офицеры в основном поселились в местной военной гостинице. Исключение составили командир части, его заместитель и я. Они поселились в гостинице «Кострома» с видом на Волгу. Всё-таки не каждый год удается побывать на берегу великой реки. Мне же просто не удалось поселиться в военной гостинице, так как я был с супругой, а она не была военнослужащей и не имела командировочного предписания. Поэтому в военную гостиницу её не поселили. Но мы ведь приехали вместе, поэтому погуляли по городу, сходили на берег Волги, осмотрели беседку Островского и поселились в гостинице для колхозников. Это нас не особо расстроило, потому что условия проживания в гостинице для колхозников были чуть лучше, чем в гостинице КЭЧ, а стоимость проживания там была ниже. В общем, в пределах той суммы, которая компенсировалась мне за проживание в командировке, я смог снять отдельный номер. Узнав об этом, мой новый начальник снял соседний. Неудобство для нас заключалась только в том, что каждое утро и каждый вечер после окончания работ всему офицерскому составу необходимо было прибывать во двор гарнизонной гостиницы, где командир части определил место сбора всех военнослужащих для проведения совещаний. На таких совещаниях по утрам уточняли задачи на день, после чего военным автобусом, специально выделенным для этого командованием местной дивизии, офицеров нашей части, остальных прикомандированных военнослужащих и представителей промышленности доставляли к местам выполнения работ по переводу предполагаемой к запуску ракеты из боевого состояния в испытательное. По вечерам, после окончания работ, с места их проведения нас привозили всё тем же автобусом во двор гостиницы КЭЧ, где проводилось вечернее совещание После этого совещания до следующего утра мы были совершенно свободны. До своей гостиницы и я, и мой начальник добирались общественным транспортом. В день приезда после устройства в гостинице нам было предоставлено свободное время до утра следующего дня. Однако на следующий день начались чудеса. Пропал замполит – душа нашего коллектива. У него в Костроме служил однокурсник. Он был женат и жил в своей квартире. На лето его жена с детьми уехала на море. Сам он тоже уже взял отпуск. И тоже собирался ехать туда же, к морю. После устройства в гостинице наш замполит зашёл к нему в гости. Сходили в ресторан. Выпили. Вернулись домой, добавили. И видно, добавили хорошо, потому что утром наш замполит на совещание не прибыл. Видно, очень устал. А адреса его товарища никто не знал. В конце концов адрес нашли, но только вечером. Послали за нашим замполитом офицера, прикомандированного из другой части. Нашим офицерам это поручить было нельзя, потому что замполит был для них начальником, а подчинённым видеть своего начальника сильно уставшим не положено. По уставу.

Тот на такси привез его в гостиницу, уложил спать. Утром он проснулся. Хмель, видать, из головы ещё до конца не вышел. Стал ходить по комнатам и требовать у приехавших в командировку офицеров тетради по марксистско-ленинской подготовке. Естественно, что его послали. А так как ему было трудно понять куда, он обиделся и просто ушел. В неизвестность. Просто исчез… Послали за ним того же офицера, который доставил его первый раз, ведь он знал адрес его однокурсника, однако квартира его друга была закрыта, товарищ нашего замполита уже уехал на юг за своей женой. До обеда наш политрук так и не появился. Командир части скомандовал всем офицерам «Найти нашего комиссара любой ценой!». Начались поиски. Но где искать, Кострома ведь город не маленький? Областной центр всё-таки. Разделились на группы и стали обходить все рестораны и кафе в округе, постепенно расширяя круг. Только поздно вечером Серёга Жилин нашёл его в какой-то забегаловке на окраине города. С трудом уговорил вернуться в гостиницу. Затем уложил спать в комнату, где проживал один из прикомандированных офицеров. Этому офицеру было поручено следить за тем, чтобы душа нашего коллектива снова не исчезла. Утром мы прибыли на совещание. Заместитель командира довёл до нас информацию о том, что прибыл эшелон с техникой и после оформления всех документов, а также решения формальностей, начнётся его разгрузка. Все офицеры привлекаются к руководству ею. Каждый следит за разгрузкой закрепленной за ним техники. Автобус к месту разгрузки убывает через час. После окончания совещания командир части отвел меня в сторону и сказал: «Что-то наша «душа» опять с утра не появилась. Пойди, посмотри, как он. Может, ему плохо. Я поднялся на этаж. Подошёл к номеру, в котором должен был находиться замполит. Услышал, как он требует у оставленного следить за его состоянием офицера тетради по марксистско-ленинской подготовке. Судя по всему, наш политрук всё-таки до конца не проспался. Зашел в номер, спросил, что случилось. И тут столкнулся с уставной требовательностью. Наш замполит приказал и мне предъявить ему тетради по марксистско-ленинской подготовке. Я ответил: «Есть. Сейчас принесу». Дошёл до дежурной по этажу, взял ключ от комнаты и позвал охранявшего нашу «душу» старшего лейтенанта. Когда тот вышел в коридор, я снаружи закрыл дверь ключом. Наглухо. Спустился вниз, доложил командиру. Тот рассмеялся, потом поднялся на этаж, взял у меня ключ, открыл дверь. Достал из комнаты нашего комиссара, вывел на улицу, посадил в автобус, который следовал в район рампы, где уже разгружали эшелон, и приказал заниматься выполнением своих непосредственных обязанностей. Не знаю, был ли от него толк в руководстве солдатами, снимавшими крепления со стоявшей на платформах техники, но, когда весь железнодорожный состав разгрузили, он уже был совершенно трезвый. От греха подальше командир приказал ему после окончания разгрузки убыть на выездную телеметрическую позицию, которая организуется сразу после разгрузки эшелона, и до конца выполнения работ находиться там безвылазно. Проводить политзанятия с солдатами и занятия по марксистско-ленинской подготовке с офицерами. В общем, поддерживать боевой дух личного состава. После разгрузки эшелона измерительные средства были размещены по уже отработанной схеме. Станции приема телеметрии будут расположены на специально организованной выездной телеметрической позиции (ВТП) в районе пусковой установки, из которой будет запущена ракета. За исключением одной станции, которая будет использоваться для подготовки и проверки телеметрического оборудования испытательной головной части ракеты. Во время выполнения этих работ данная станция будет отбуксирована к сооружению, в котором это оборудование будет устанавливаться и проверяться. По окончании данной процедуры эта станция тоже будет перевезена на ВТП. Однако на этот раз и офицеры, и личный состав ВТП во время подготовки к проведению работ и выполнению измерений будут размещены в более комфортабельных, чем в прежние годы, условиях. Им будет обеспечено проживание в агрегатах-гостиницах 15т117 и питание в агрегате-столовой 15т118. Конечно, тесно. Особенно когда на ВТП будут прибывать для выполнения работ представители промышленности и офицеры управления. Но это уже лучше, чем было раньше. Станции измерения траектории разместятся в районе распределительного узла связи дивизии, через который результаты полученных ими измерений будут в режиме реального времени передаваться на космодром.

Мне же и моему начальнику предстояло принять находящуюся. в местной части систему Спектр-Б1, которая последний раз использовалась 4 года назад, после чего её блоки были прошнурованы и на данную шнуровку были поставлены печати. Так было сделано потому, что отдельного помещения для нашей системы в этой воинской части не нашлось и она была размещена в сборочном цехе, который местные военнослужащие использовали для сборки применяемого в их дивизии оборудования. Провести расконсервацию u техническое обслуживание этой системы, подключение к Спектру-Б1 привезенной нами стойки наземного согласующего устройства. Мы с моим начальником взялись за дело. Надо сказать, что стоявшая четыре года без дела аппаратура была покрыта толстым слоем пыли. Для приведения её в порядок командир местной воинской части выделил нам в помощь прапорщика, но сразу предупредил, что в условиях, когда нет приказа о повышении боеготовности, у них в части нет традиции выполнять запланированные работы в нерабочее время. Поэтому мы должны спланировать свои действия так, чтобы укладываться в установленные часы рабочего дня. Честно говоря, мне такое правило понравилось. Через пять рабочих дней аппаратура была расконсервирована. Наземное согласующее устройство подключено. Кабельное соединение с стоявшей рядом с сооружением станцией БРС-4 установлено. Ещё неделя ушла на автономное комплексное тестирование. В пятницу сразу после обеда мой начальник получил секретный прибор, подключил его. И автономные, и комплексные тесты прошли идеально. Начальник доложил об этом по команде. Приехали представители управления. Нам было сказано, что мы молодцы. Перед уходом один из представителей управления, целый майор, зачем-то подошёл к многострадальному наземному согласующему устройству. Я на всякий случай задал вопрос «зачем». Он ответил, что проверил правильность положения переключателя «задержка». Я спросил: «Ну и как?» Он ответил: «Всё в порядке». Следующий день был суббота, выходной. Работы по подготовке изделия планировалось начать в понедельник.

Как это было здорово! В Костроме в это время проводились съемки художественного фильма «Жестокий романс». И в городе можно было запросто встретить и Михалкова, и Мягкова, и Алису Фрейндлих. Тогда я еще не знал, что значительная часть актёров живёт в той же гостинице, где поселились наш командир части и его заместитель. Когда мы с женой пошли гулять по городу, увидели шикарный, запряженный тройкой лошадей экипаж, в котором сидели знаменитые актёры. Это был нерабочий день. И судя по всему, они просто катались. Нам было интересно всё: и пароход, на котором снимали фильм, и еще один небольшой, использовавшийся для съемок пароходик, и пушки образца 19 века, которые были установлены рядом с пристанью. Пока мы были в командировке, удалось увидеть почти всех актёров, которые снимались в этом фильме. Под впечатлением увиденного на следующие выходные я и ещё трое таких же балбесов выпили. Надели полевую форму, приделали к портупеям ещё по одному вертикальному ремню. Получилось сзади крест-накрест. И наняли на окраине Костромы какой-то грузовой катер. Потом целый день на нем катались. Впечатлений была уйма. Я ещё хотел жену пригласить, но она меня послала. Вместе с моей двойной портупеей.

В понедельник мы прибыли на работу. Включили систему, хотели начать тестирование исходного положения телеметрических блоков. Но вместо теста получили две прямые линии. Проверили систему. Оказалось, что наземное согласующее устройство неправильно работает. Я точно знаю, что чудес не бывает. Бывают плохие контакты. Но где эти контакты искать? Если позавчера перед нашим уходом со службы всё работало как часы, а через двое суток не работает вообще. Слава Богу, что в утвержденном графике работ были предусмотрены дополнительные трое суток «на разгильдяйство». Я попытался разобраться, что случилось с аппаратурой. Первым делом хотел её осмотреть. Однако прибывший, с Байконура представитель управления (кстати, тот самый, который «проверял задержку») потребовал, чтобы я отошёл от аппаратуры и дал ему возможность её протестировать и, если надо, исправить. До конца рабочего дня он над ней колдовал. Рабочий день закончился. Местные начали шутить, мол, «наступил вечер, на страну дураков опустилась тьма, и закипела работа.» Смех смехом, а до 4.00 утра представитель управления искал неисправность. В 4.00 утра устал. Решил отойти отдохнуть. Я, воспользовавшись этим, решил ещё раз осмотреть злополучную стойку. Каково же было мое удивление, когда на её поддоне я увидел кусок розового провода, очень похожего на тот, каким была сделана перемычка моим товарищем с площадки 2А Байконура, когда он эту стойку восстанавливал. Провод я нашёл, но как найти то место, к которому он был припаян? Ведь припаян он был тогда абы как. Проснулся представитель управления. Я объяснил ему ситуацию. Дальше мне показалось, что его накрыла детская болезнь истерии. Он начал мне доказывать, что такое оборудование использовать нельзя вообще. Тогда я сказал, что сейчас съезжу на телеметрическую позицию, возьму там кувалду и разобью эту стойку к чёртовой матери. Не зря ведь когда-то давно мне в управлении космодрома посоветовали разобрать её на запчасти как несуществующую. Представитель управления вначале стал нервничать, сказал, что такого не бывает. Я взял его за шиворот и слегка стукнул лбом об эту стройку. После этого он, похоже, в мои слова поверил. Вместе с ним уже целенаправленно мы осмотрели ячейку, на которой должна была быть перемычка. В двух местах нашли следы от пайки. Взяли кусок провода и сделали новую. Многострадальное наземное согласующее устройство заработало. Получили секретный прибор, провели повторное тестирование. К этому моменту уже наступило утро. Но мы всё- таки вернулись в график выполнения работ. Дальнейшее даже показалось неинтересным. Запись автономных и комплексных испытаний. Проверка их результатов. В общем, 10 дней работы в сооружении. Хотя ленту комплексных испытаний привозили с выездной телеметрической позиции, сам я на этот раз туда не ездил. Назначили время пуска 29 августа. В этот день пуск не состоялся. 30 августа. Та же история. 31 августа. Снова пуск отменили. 1 сентября под утро уехал в гостиницу. Благо, представители промышленности довезли на своём автобусе. Немного поспал. Когда проснулся, по радио передавали новости. В ночь с 31 августа на 1 сентября 1983 года над Сахалином был сбит южнокорейский самолет Боинг рейса 007 Нью-Йорк – Анкоридж – Сеул. Американские СМИ объявляют о чудовищном убийстве 269 человек, в том числе и граждан США. Среди погибших – самый активный антисоветский конгрессмен Лари Макдональд.

Оказывается, этот Боинг вертелся возле наших границ с вечера 28 августа по камчатскому времени по 1 сентября, периодически границу нарушая. Как раз в том районе над Камчаткой, куда должны были упасть головные части изделия, которое мы готовили к пуску. Потом полетел чудить на Сахалин. Нарушал, нарушал и донарушался.

Жалко, конечно, что люди погибли. Но лично я считаю, что ответственность за это полностью лежит на тогдашнем руководстве США, которое преднамеренно отправило этот самолёт чудить возле наших границ.

3 сентября. Ракету запустили, и она с заданной точностью поразила все цели на Камчатке. Как обычно, автобусом нам привезли магнитные ленты с результатами телеметрических измерений на начальном участке её полета.

После изрядной тренировки методам работы с аппаратурой Спектр-Б1 во время восстановления работоспособности стойки НСУ обработка информации с выводом на бумагу всех графиков, их анализом офицерами отдела управления и докладом командованию РВСН о результатах пуска изделия прошла меньше, чем за 6 часов. После этого я должен был успеть отстыковать всё ту же стойку НСУ, подготовить ее к погрузке в эшелон, опечатать всю систему, передать её по акту под охрану офицеру, который отвечал за сооружение, где она находилась, утвердить этот акт приема – передачи у командира местной воинской части. Затем полученные графики и магнитные ленты с исходной и уже декоммутированной информацией нам необходимо было самолетом отправить на Байконур. Специально выделенный для этого самолет АН-12 уже ждал нас на военном аэродроме в районе посёлка Туношна под Ярославлем. Командованием Костромской дивизии для доставки нас магнитными лентами туда был выделен автобус. Ответственным за доставку магнитных носителей с записанной информацией командир части назначил своего заместителя, майора Урядника. Сам он остался руководить погрузкой эшелона. Вместе с заместителем командира самолетом летели двое представителей промышленности и я с супругой. Всего 6 человек. Войдя в моё положение и зная, что в этом самолете 6 пассажирских мест, командир части разрешил мне посадить в самолет жену. Вписал её в полетный лист. Запись в полетном листе военного самолета – это эквивалент билета на гражданский самолёт. При этом строго предупредил меня, что это последний раз. Она ведь не работала у нас в части. В общем, утром автобус выехал из Костромы в сторону Ярославля. По прямой от Костромы до Ярославля 63 км, по трассе 85. Даже с учётом того, что военному водителю не разрешалось вести автобус со скоростью больше 40 км, через 2 часа с минутами мы должны были быть на аэродроме. Но водитель раньше туда никогда не ездил, поэтому не знал дороги. Навигаторов в те времена еще не было. В общем, к аэродрому мы добрались, когда уже стемнело. Спросили у находившегося там на КПП дежурного прапорщика, в каком месте аэродрома нас ожидает самолет АН-12 и как туда доехать. Он проверил у всех нас документы, после чего стал долго объяснять водителю, как доехать до нашего самолёта. В конце концов ему это надоело. Он указал рукой – вон там рулёжная полоса, прямо по ней и доедете до своего аэроплана. Мы поехали по указанному маршруту. Однако через несколько минут автобус дёрнулся куда-то в сторону и остановился. В ответ на замечание водителю «не дрова, мол, везёшь», тот начал испуганно материться и показывать пальцем в лобовое стекло. Там впереди, метрах в ста, навстречу автобусу двигался, как нам показалось, огромный, похожий на комара военный самолет. Еще через секунду дверь автобуса открылась, в автобус залез какой-то военный в лётной форме и стал материться куда громче нашего водителя: «Вам что, вашу мать, жить надоело? Это не проспект, а рулежная полоса военного аэродрома!» В конце концов он успокоился, сел на место старшего автобуса и показал водителю, как доехать до ожидающего нас самолета. Сколько самолёт летел до Байконура, я не помню. Во время полета в салоне почти всё время находился один из членов экипажа. На летной форме нет погон, поэтому мы в процессе полета так и не узнали, кто он по званию. Перед самой посадкой он зашёл в кабину экипажа. После посадки самолета весь экипаж вышел из кабины в пассажирский отсек. Техник открыл дверь в грузовой. Люки выхода грузового отсека были уже открыты. Следом за экипажем мы вышли из самолета. Весь экипаж стоял возле самолета. Командир воздушного корабля дико матерился на техника, который летел с нами в салоне. Единственное, что я разобрал: «Молись, гад, советским сталеварам». Что этот техник натворил и какое отношение к этому имеют советские сталевары, для меня на всю жизнь осталось загадкой. В дальнейшем мне придётся много летать военными аэропланами. Но в таком психованном состоянии командира экипажа самолета я больше не увижу никогда. Дальше автобусом нас доставили на вычислительный центр космодрома. Супруга осталась ждать меня у КПП. А после того как мы сдали магнитные ленты с записью информации и сопровождающие их документы, уже другим автобусом нас развезли по домам.

Конец 1983 года.

После возвращения домой жена сказала: «Упаси Бог меня когда-нибудь ещё раз поехать с тобой в командировку. Даже просто так, за компанию!» Через неделю её вызвали на городской узел связи. Там освободилось место. Она была принята на работу.

Мы только что вернулись из командировки. Однако на 05.12.1983 был запланирован запуск космического объекта. Изделие запускали, с космодрома Капустин Яр. Запуск проводился в интересах Главного управления космических средств. Запускался этот аппарат как прообраз космического челнока «Буран». Так называемый Бортовой орбитальный ракетоплан БОР-4. Я уже писал о том, что в случае необходимости «Пургу» привлекали к обеспечению измерениями работ главного управления космических средств. Раньше это были только траекторные измерения. Но теперь дело дошло и до приёма телеметрической информации. Такие аппараты БОР-4 уже запускались 4 июня 1982 года и 16 марта 1983 года. Однако полученной при их запусках информации оказалось недостаточно для того, чтобы решить вопросы по их дальнейшей модернизации. Необходимо было получить как траекторную информацию, так и телеметрические данные с активного участка их полета. Оптимальным местом для приема телеметрической информации был выбран район побережья Аральского моря в окрестностях города Аральска. Измерительную технику направили туда и разместили в расположении расквартированной там авиационной части.

Запускаемый аппарат планировалось назвать Космос-1517. Пикантность ситуации заключалась в том, что для успешного приема телеметрической информации штатные антенны станций БРС-4 руководитель работ планировал силами вызванной специально для этого бригады специалистов установить на пригорке с помощью специально изготовленной для этого мачты. Однако, когда мачта была собрана и её стали поднимать, выяснилось, что место её установки необходимо было согласовывать с командованием авиационной части. В противном случае она может помешать воздушному движению во время взлета самолетов. Мачта была разобрана. Новое место ее установки согласовано, и в этом месте её снова собрали. Но все это требует времени. Из-за неготовности средств измерений запуск космического аппарата, несколько раз, переносили, а командировку нашим сотрудникам продлевали. В конце концов 27.12.1983 года Космос-1517 был запущен. Телеметрическая информация о нём была успешно принята. После этого входящая в состав одной из станций БРС-4 антенна была снята с мачты, разобрана и установлена на своё штатное место в составе станции БРС-4. Вся выполнившая свою задачу техника была погружена на эшелон и отправлена в расположение части. Следующая работа по такому объекту будет проведена ровно через год, перед самым 1985 годом. Хорошо, что Аральск находится недалеко от Ленинска. Большинство офицеров, за исключением начальника эшелона и начальника караула этого эшелона, успели добраться до нового 1984 года домой. Всё-таки Новый год – домашний праздник.

После Нового года начались трудовые будни. Необходимо было провести техническое обслуживание станций БРС-4, «Кама», «Беркут». Ведь1984 год планировался с такой же нагрузкой, как и предыдущие. Впереди были как минимум два выезда на работы.

Однако для меня, кроме обычных работ, нашлись ещё и непредвиденные. В конце февраля к нам в часть пришла телеграмма, в которой сообщалось, что на закрепленном за выездным измерительным пунктом объекте в городе Татищево Саратовской области произошла авария системы отопления. Помещение, в котором находилась наша техника, было полностью затоплено кипятком. Авария в системе отопления произошла поздно вечером в пятницу, поэтому отключить батареи сотрудники, работавшие в этом здании, смогли только в понедельник

Меня для проверки работоспособности установленной в этой части аппаратуры вызовут только через месяц после случившегося. Естественно, что, когда я приеду на этот объект, оборудование, будет находиться в ужасном, полностью нерабочем состоянии. Придется звонить на предприятие- изготовитель аппаратуры и вместе с приехавшим представителем завода заниматься ремонтом и восстановлением этой техники. Сразу восстановить работоспособность данного комплекта удастся только частично, потому что состав ЗИП данного изделия не предусматривал столь экстремальных условий эксплуатации. Но ничего, через месяц в принципе аппаратура была готова к применению по назначению. Основная сложность при проведении ремонта заключалась в том, что, хотя система Спектр была собрана в целом на достаточно современной по тем временам элементной базе, в ее комплект были включены ламповые устройства воспроизведения информации. Они-то и пострадали при затоплении больше всего. Их ремонт занял львиную долю времени. Несмотря на то, что работоспособность этих устройств была восстановлена, представители промышленности, согласовав свои действия с руководством предприятия-изготовителя, сняли эти устройства с гарантии в связи с нарушением условий их эксплуатации. Однако в целом система была теперь исправна и готова к выполнению работ по подготовке телеметрической аппаратуры для проведения очередного учебно-боевого пуска ракеты из этой части.

А учебно-боевые запуски стратегических ракет из этой ракетной дивизии проводились постоянно. Всего с 1982 года по 1987 год в этом соединении было проведено 5 или 6 учебно-боевых пусков ракет из позиционных районов полков.

Всё дело в том, что до этого не все запуски ракет из ракетных полков (пгт. Татищево), вооруженных ракетами УР-100Н (15А30), проходили удачно.

В 1978 году при проведении пуска ракеты УР-100Н (15А30) из пусковой установки ракетного полка (БРК N° 6) дивизии головная часть ракеты не попала в цель на полигоне Кура (полуостров Камчатка).

В 1979 году при пуске ракет УР-100Н (15А30) другого полка (БРК № 1) ракета взорвалась на начальном участке траектории после выхода из шахтной пусковой установки. Вторая ракета этого полка, оснащенная телеметрическими системами, отклонилась от расчетной траектории.

После анализа причин неудавшихся пусков и проведения доработок с пусковой установки этого полка вновь был проведен пуск ракеты на максимальную дальность стрельбы. Ракета снова в цель не попала. Но установленные на ракете телеметрические системы позволили установить причины отклонения ракеты: при стрельбе на максимальную дальность вследствие увеличенного расхода топлива и окислителя в баках изделия колебания (вибрации) корпуса ракеты достигают резонансных величин, недопустимых для данного изделия, что отрицательно влияет на работу его системы управления.

Командованием РВСН, Генеральным конструктором ракет УР-100Н (15А30) и конструкторами двигательной установки и системы управления ракеты были выполнены срочные работы по устранению конструктивных недостатков и просчетов, разработан комплекс доработок СУ и ДУ ракеты, которые были немедленно осуществлены на ракетах УР-100Н (15А30). Последующие пуски ракет с пусковых установок БРК № 5 (ракетного полка дивизии, пгт. Татищево) подтвердили необходимость и своевременность этих доработок, позволивших обеспечить надежность пусков ракет УР-100Н (15А30) и точность попадания их головных частей в заданные цели. После этого такие запуски проводились ежегодно. И с 1982 по 1987 годы в составе выездного измерительного пункта я участвовал в обеспечении этих запусков телеметрией.

На 1984 год Главнокомандующим РВСН было запланировано два учебно-боевых пуска ракет. Первый на июнь 1984 года, как раз из позиционного района ракетной дивизии, расположенной в пгт. Татищево Саратовской области, где я проводил техническое обслуживание аппаратуры. Второй из ракетного соединения, которое находится в городе Карталы Челябинской области. Так что через месяц после возвращения на Байконур мне было необходимо в начале июня вновь собираться под Саратов. Обслужив и загрузив в эшелон наземное согласующее устройство, сам я в этот раз снова поехал обычным гражданским поездом вместе со своим начальником. Вдвоём всё-таки веселее. Лейтенанту Баталову руководство управления неправильно оформило допуск, и в эту командировку он не поехал. Лейтенант Жилин теперь уже однозначно служил в первом отделении. Лейтенант Бутов занимался вопросами эксплуатации бытового комплекса и проживания личного состава на выездной телеметрической позиции. Слава Богу, вопросы получения секретного прибора теперь на месте решал мой новый шеф. Когда мы выезжали, на Байконуре было жарко. Офицерам было разрешено ходить без галстуков. Я в таком виде и сел в поезд. Когда приехали на место и устроились в гостинице, решил сходить в Военторг и новый галстук приобрести. Вышел на улицу и столкнулся с местным комендантом. Он сделал мне замечание и потребовал объяснений. После того, как я ему объяснил, что приехал с Байконура, а там все так ходят, он сказал: «Трое суток ареста от имени командира дивизии». Развернулся и ушёл. Я сначала подумал, что это шутка. Нашёл Военторг, купил там себе галстук и решил, что инцидент исчерпан. Рассказал об этом своему начальнику, вместе посмеялись. До прибытия эшелона на объект добирались местным автобусом. Слава Богу, на этот раз техника была уже обслужена, хотя последствия аварии могли ещё о себе напомнить. Оставалось только настроить её для выполнения очередной задачи. Зато теперь нас было двое, а четыре руки – это всё-таки лучше, чем две. Я уже отмечал ранее, что на этом объекте само изделие от полигона готовило не наше второе, а восьмое управление. Мы отвечали только за декоммутацию поступающей от объекта информации, её отображение и вывод на графики. Проводить анализ информации и делать заключение о готовности головной части и всей ракеты к запуску должны были специалисты восьмого управления, которые осуществляли руководство подготовкой и сборкой телеметрической головной части ракеты. Сразу после прибытия эшелона мы привезли к месту выполнения работ наземное согласующее устройство, подключили его к системе. Мой начальник получил секретный прибор. Провели проверку всего комплекса. Через неделю начались автономные испытания. Эти испытания мы, с моей подачи, проводили с использованием только установленной на этом объекте станции ПРА. Ламповую станцию БРС-4 на этот раз подгонять к сооружению не стали. Представители промышленности вначале хотели это сделать, но я настоял на своём. Знал бы я тогда, что на себя взваливаю. Мой начальник и командование части меня поддержали. На выездной телеметрической позиции такая станция была совсем не лишней, а аппаратура ПРА была всё-таки намного новее и надежнее, несмотря на пережитый потоп. Тем более не стоило забывать, что в самой системе Спектр-Б1 именно устройства воспроизведения информации со старых станций после восстановления представителями промышленности уже не были поставлены на гарантию, хотя и находились в рабочем состоянии.

После технического обслуживания техники начались автономные испытания. Каково же было мое удивление, когда полученная со станции ПРА информация не стала расшифровываться прибором «Муравей». Вместо телеметрических данных на установленном в стойку осциллографе – белый шум.

Был четверг. Слава Богу, что реальные работы были запланированы на понедельник следующей недели. Сотрудники управления, которые готовили головную часть, взяли для себя ефрейторский зазор. Для себя, но не для нас. Поэтому до понедельника мы должны были разобраться с тем, что случилось, и устранить все неполадки. Виктор Докин сразу спросил, успеем или нет. Сказал, что ему погоны майора нравятся. Но если не успеем, то начиная со следующей недели снова придется носить капитанские. И его успокаивает только то, что погоны капитана выглядят более серьёзно, чем погоны младшего лейтенанта, какие буду носить я. Хорошо посмеялись, пошутили. Чувство юмора, даже горькое, всегда выручало. Но что-то делать было надо. Как и положено по инструкции, проверили правильность включения всех кнопок управления. Всё правильно, но на экране всё равно белый шум. Смотрели на экран три часа. Ничего в голову не пришло. Взяли осциллограф, проверили все сигналы, которые идут на прибор «Муравей». Всё в порядке. По каждому из информационных контактов идёт код. По синхронизирующим контактам идёт синхроимпульс. Всё есть, а на мониторе белый шум. Через 3 часа приехал капитан Урядник, взял принципиальную схему стойки, техническое описание, инструкцию по эксплуатации. Начал читать главу «Устранение неисправностей», спросил, читали ли ее мы. Я сказал, что не умею читать вообще. Он ответил, что если я не умею читать, то должен думать. Для этого у человека есть голова. А не. хочешь думать головой, займись уборкой в аппаратной. Я подумал и сказал: «Дорогие граждане начальнички. Будет лучше, если вы сейчас поедете в гостиницу и не будете меня дергать. Даст Бог, что-нибудь придумаю». Самое интересное, что они меня послушали и уехали. Стемнело. В одном из окон сооружения напротив горел свет. Я вышел на улицу. Вход в это сооружение был с торца здания. Обошёл здание, нашёл вход, вошёл. Там сидел дежурный – судя по всему, во время учений, связанных с запуском ракеты, в дивизии усилили дежурную службу. Сидевший в дежурке капитан пригласил меня к себе, угостил чаем, посетовал на то, что каждый раз, когда начальству хочется поиграть в войну, сами руководители ночуют дома, а сидеть на службе по ночам приходится исполнителям – ночевать или на топчанах, или на ящиках. Спросил у него: а что, часто у вас ракеты запускают? На это он ответил, что ракеты-то пускают не часто, а вот сидеть на службе по ночам приходится частенько. Перекурив, я вернулся к себе в аппаратную.

Стал вспоминать всё, что мне рассказывал передававший установленную на этом объекте аппаратуру офицер. На часах было 4.00 утра. Вспомнил, как капитан, за которым эта стойка была закреплена ранее, рассказывал о том, что, когда представители завода поставили стойку АСМ с доработкой для использования старого типа прибора «Муравей», в автономном режиме она запросто проходила тестирование, а когда подключали сам прибор, возникали проблемы. Тогда на этот объект приезжал сам конструктор прибора. Он лично впаял в одну из плат конденсатор, после чего устройство заработало. Открыл крышку, осмотрел платы. На одной из них были видны следы пайки. Однако конденсатора не было. Полез в шкаф с документацией, нашел схему этой платы. С обратной стороны к ней скрепкой был прикреплен тетрадный лист. На нём шариковой ручкой был дорисован конденсатор с указанием его емкости и места на схеме, куда он должен быть впаян. Я нашел это место – как раз там и были видны следы пайки. Судя во всему, когда представитель завода приезжал на объект после аварии отопления, он привел схему стойки в соответствие с официальной технической документацией. А настоящих работ после этого не было. Я не стал заморачиваться – взял из ЗИПа системы Спектр конденсатор на 500 пкф, впаял его и решил испытать стойку, благо, прибор «Муравей», в нарушение всех существовавших тогда правил по режиму секретности, так и оставался подключенным. Запустил воспроизведение на магнитофоне УРЦ станции ПРА. Все работало.

Для засекречивания информации о них использовался старый прибор. Поэтому ставить на эти ракеты новый нецелесообразно. Поэтому пошли по другому пути. В наземную стойку, которая работает с новым аппаратом, внесли изменения, позволяющие использовать её со старым. Такая стойка в своём роде уникальная – она единственная, имеющая такую доработку. Однако когда установили, вроде бы проверили – в автономном режиме всё в порядке, подключили «Муравей» – не работает. Приезжал сюда его конструктор. Посмотрел. Поколдовал. Впаял в ячейку конденсатор. Теперь работает. Правда, сразу сказал, что он не монтажник. Сразу видно, что этот конденсатор ставили не на заводе. Ну, а у вас станции старые. Не ПРА, а допотопные ламповые БРС-4. Поэтому на всякий случай и дали вам телеграмму, чтобы вы привезли устройство старого типа. С новой приёмно- регистрирующей аппаратурой оно работать не сможет.

Работы по подготовке и проверке телеметрической аппаратуры, установленной на специальную головную часть ракеты, которая должна быть запущена, и телеметрического оборудования, которое устанавливалось непосредственно на ракету, шли по плану. Проводить их помогали представители промышленности. Небольшая заминка всё-таки была.

После окончания автономных испытаний проводятся испытания комплексные на выездной телеметрической позиции. Рядом с пусковой установкой запись комплексных испытаний будет производиться именно старыми станциями БРС-4. Поэтому в перерывах между этапами автономных испытаний телеметрического оборудования головной части изделия я сделал тестовую ленту и несколько раз проверил работоспособность ламповой части устройств воспроизведения системы Спектр-Б1. В это время в дивизии, как это всегда бывает при подготовке ракеты к запуску, с военными дивизии проводились учения. В один из дней после окончания текущих работ я приехал в гостиницу, и надо же такому случиться, снова столкнулся с комендантом. Первым его вопросом был – почему я не на гауптвахте, после чего он лично меня туда отвёл. Сдал помощнику дежурного по комендатуре, что-то ему рассказал и ушёл. Помощник дежурного по комендатуре был лейтенантом, выпускником параллельного курса Харьковского училища. Нельзя сказать, что во время учебы мы были друзьями, но были знакомы. Меня определили на офицерскую гауптвахту. Так как других офицеров-арестантов там не было, мне досталась отдельная камера. Вечером помощник дежурного по комендатуре сменился. Его сменщик тоже был харьковским. В общем, друг друга мы все знали, а время было советское. После смены он сходил в магазин, взял «зелёного змия». Привел с собой ещё одного харьковского лейтенанта. Затем мы «зелёного змия» приговорили. Потом появился спирт. Закуска (ужин), оказывается, на гауптвахте бесплатная. А много кушать при пьянстве – баловство. Утром на гауптвахту пришёл мой начальник. Сказал, хватит отдыхать, пора на работу. Коменданту здешний генерал уже объяснил, что срывать запуск ракеты нельзя. На мой скромный вопрос, откуда генерал обо мне знает, получил ответ, из которого, судя по всему, можно было понять, кто я, кто мои родители и кем будут мои дети. Но я ничего не понял. И мне, честно говоря, это было не особо нужно. А вот сидеть таким образом на гауптвахте понравилось. Но не всё коту масленица. Через час был на рабочем месте. Вокруг сооружения ходили военные в полевой форме. Стояла пара грузовых машин. Судя по всему, учения были в разгаре. После окончания автономных испытаний уже подготовленную к испытательному запуску головную часть ракеты, оснащенную телеметрической аппаратурой, специальным автомобилем вывозят в позиционный район. Устанавливают на ракету и проводят комплексные испытания. Стоит напомнить, что при запуске изделия в войсках оснащенная телеметрией головная часть ракеты применяется в упрощённом, по сравнению с полигонными испытаниями, виде. Вывоз головной части и ее установка на ракету производятся в соответствии с определенными нормативами, безукоризненность выполнения которых проверяется специально назначенными на учения офицерами-посредниками. Как правило, эти действия выполняются ночью, после чего проводятся комплексные испытания. При этом задействуются находящиеся на выездной телеметрической позиции станции БРС-4. После окончания этих испытаний телеметрические ленты с записью их результатов привозятся в сооружение, где находится система Спектр-Б1 для их обработки и анализа. После проведения этих действий специальная комиссия делает заключение о готовности изделия к запуску с испытательными целями. Исходя из опыта предыдущих работ по приему и обработке телеметрической информации, проведенных нашей частью, в том числе и на этом объекте, специалистами управления была подготовлена новая методика проведения репортажа о старте и полете ракеты. Путём объединения телефонных каналов выездной телеметрической позиции (ВТП) и нашей аппаратной. При этом данные ВТП будут более оперативными, а наши данные более полными в связи с возможностью проведения декоммутации информации. Пошел обратный отсчёт: 3, 2, 1 – старт. На осциллографах станции ПРА и системы Спектр-Б1 появилась картинка, подтверждающая факт приема информации о полете ракеты, по которой можно было вести репортаж. 10 секунд, полет нормальный. 20 секунд, полет нормальный, 30 секунд, полет нормальный. 60 секунд, полет нормальный. 2 минуты, полет нормальный. 3 минуты, полёт нормальный. После 10 минут полета репортаж продолжили специалисты измерительных пунктов космодрома Байконур. Через 2 часа для первичной обработки были привезены магнитные ленты со всех станций БРС-4. Информация с этих лент была тут же расшифрована, декоммутирована и записана на внутренний магнитофон системы Спектр-Б1. В связи с тем, что пуск прошел успешно, большого количества графиков для анализа начального участка полета не потребовалось. Вообще вдвоём с начальником обработку было производить веселее. Тем более что, в отличие от прошлой работы, он уже немного освоился, и в конечном итоге все работы мы выполнили к десяти часам вечера. После этого отключили наземное согласующее устройство, навели порядок, магнитные ленты сдали под роспись местному дежурному по части.

Он пошёл сдавать ключевые блокноты в секретный отдел, а я на заехавшей за мной автомашине нашей части повёз грузить в эшелон наземное согласующее устройство. Договорились на следующий день утром встретиться в гостинице. Магнитные ленты сдали под роспись местному дежурному по части. Утром нас уже ждал УАЗик, водителю которого было приказано отвезти нас на военный аэродром города Энгельс, куда должен был прилететь самолёт с Байконура. Для того чтобы переправить магнитные ленты с записью информации на вычислительный центр космодрома, мы забрали у дежурного сданные ему вчера под охрану магнитные ленты. Добрались до Энгельса, сели в самолет и поздно вечером были уже в Ленинске. Сразу сдали магнитные ленты. Когда выходили из управления, дежурный сказал, что на следующий день нам необходимо прибыть к начальнику 2-го отдела. Утром снова прибыли в управление. Прошли к начальнику второго отдела полковнику Порошкову. Он поинтересовался, как прошла работа, какие есть трудности, как мы справляемся со своей системой Спектр-Б1. Хватает ли у нас рук сразу нажимать на все кнопки? Мы ответили почти хором, что очень трудно работать без операторов. На это он ответил, что руководство уже подумало об этом, и на следующую работу нам в помощь выделят одного из опытных операторов вычислительного центра. После чего поинтересовался, есть ли уже у нас билеты до станции Карталы, где будет проводиться следующая работа. Мы чуть ли не хором ответили, что только собираемся за ними ехать. Он сказал, что это очень хорошо, а билеты нам уже заказаны – на нас двоих и на оператора, который поедет с нами. Воинское требование на этого сотрудника уже выписано. Оно у него в столе. Открыл ящик письменного стола и достал воинское требование на проезд от станции Тюратам Кзыл-Ординской области до станции Карталы Челябинской области на имя Урядник Марины Владимировны, оператора системы Спектр вычислительного центра, супруги первого заместителя командира нашей части. Честно говоря, мы сразу немного сдрейфили. Ведь теперь у командования части будет полный отчет о любых наших ошибках на этой работе. Однако потом начальник сказал, что я сам подал пример, когда взял в Кострому свою супругу. В общем, мы съездили на железнодорожную станцию, взяли билеты и через 3 дня все уже ехали в Челябинскую область, город Карталы, где Главнокомандующий запланировал очередной учебно-боевой запуск ракеты.

По прибытии на место мы разместились в гостинице.

Эшелон с техникой выездного измерительного пункта пришёл через 4 дня после нашего приезда. После его разгрузки в позиционном районе дивизии, недалеко от шахты планируемой к запуску ракеты, была организована выездная телеметрическая позиция, на которой были установлены станции приема телеметрической информации БРС-4, станции измерения параметров траектории «Кама» в комплекте с вычислительными станциями «Кедр», автомобильные приемники сигналов службы единого времени «Беркут». Два автомобиля-гостиницы 15т117, в которых была размещена часть личного состава выездного измерительного пункта. Автомобиль столовая-клуб 15т118 для их питания во время подготовки к выполнению измерительных работ. Для тех, кому не хватило места в агрегатах 5117, был организован палаточный городок. Для питания проживающих в палаточном городке была установлена полевая кухня. Отдельно был организован полевой автопарк. Запуск ракеты был назначен на 9 августа. Оставалось чуть меньше месяца на подготовку и проверку её телеметрического оборудования, устанавливаемого для контроля параметров изделия в полете.

Система Спектр в этом соединении уже стояла. Ранее из этой дивизии уже производились запуски ракет ещё до того, как был сформирован выездной измерительный пункт. Однако в отличие от Татищево станции ПРА здесь не было. Комплект системы Спектр-Б1 был довольно старым. Примерно такого же возраста, как в Костроме. Он уже 3 года стоял бесхозным. Вместе с нами в командировку приехал офицер 3-го управления Байконура, который когда-то раньше именно с этим экземпляром системы работал. И хотя сама система не была за ним закреплена, он должен был нам её передать. Для выполнения работ рядом с сооружением, где была размещена система, необходимо было установить станцию БРС-4, как это было в Костроме. Разница была в том, что в этой дивизии на вооружении стояли ракеты «Сатана», как в Державинске. Соответственно, их подготовка к запуску требовала выполнения примерно такого же объема работ, как и там. Но ничего. Глаза пугают, а руки делают.

Для того чтобы подготовить к учебно-боевому запуску ракету из этой дивизии, необходимо было установить на неё габаритно-весовые макеты атомных бомб. К моменту запуска габаритно-весовые макеты должны быть проверены и установлены на место боевых блоков, а на платформу головной части ракеты установлено телеметрическое оборудование, как это было на предыдущих работах. Проводятся автономные и комплексные испытания. После этого вся головная часть устанавливается на ракету, ещё раз проверяется, комиссия делает заключение. И всё, можно пускать.

Наша работа как всегда заключается в подготовке и представлении для анализа графиков контроля автономных и комплексных испытаний изделия. Но на этот раз всё пошло немного не по плану. Началось всё с того, что один из местных сотрудников, уже в возрасте, готовившийся выйти на пенсию, заявил, что для подготовки нового вида изделия его необходимо переучить, так как без этого он может допустить ошибку при его сборке. Слава Богу, что в эту командировку прибыли офицеры сборочной бригады второго управления Байконура, одному из которых было поручено обучать этого сотрудника и контролировать его действия при подготовке данного изделия. Началась подготовка головной части. Мой начальник получил секретный прибор и ключевые документы к нему. Для их хранения командование местной части выделило сейф, который находился в том же сооружении, где нам предстояло работать.

Мне теперь было намного проще. Техника была исправна. Расчёт укомплектован оператором в соответствии со штатным расписанием. Работы начались по плану. Но чудес не бывает. При производстве работ на полигоне тестирование телеметрической аппаратуры производится в ходе их выполнения. Это позволяет в оптимальные сроки подготовить изделие к запуску. В данном случае это правило была нарушено. Проверка установленной на головную часть телеметрической аппаратуры началась только после того, когда все работы по сборке, запланированные на текущий день, были выполнены, то есть по окончании рабочего дня. В общем, всё было как обычно. Одни сотрудники управления проводили проверку телеметрического оборудования головной части ракеты, запуская специальные тесты. Мы делали графики их выполнения. Другие сотрудники проводили их анализ. Общего руководства, как обычно в такой ситуации, не было. Поэтому от момента запуска теста до окончания его анализа тратилось в три раза больше времени, чем на полигоне. Мы уже думали, успеем ли закончить до начала следующего рабочего дня. В 10 часов вечера на командирском УАЗике приехал Урядник – узнать, почему его жена до сих пор не вернулась в гостиницу. Он-то, воспользовавшись своим служебным положением, и взял на себя общее руководство проведением работ. И надо сказать, правильно сделал, у него это получилось. Сначала он договорился с офицерами, которые проводили проверку головной части, о необходимости согласования их действий с нашими. Затем поручил это впредь каждый раз выполнять моему начальнику. Потом стал руководить нами. Супругу поставил. управлять магнитофонами, меня – кнопочными пультами, моего начальника – графопостроителями. На себя взял согласование наших действий с действиями офицеров управления, занимающихся тестированием головной части. Впредь он поручил это делать моему начальнику. В общем, к четырем утра была выполнена работа, завершить которую планировалось только вечером. Мы стали слегка опережать график, а пока работы продолжались строго по расписанию.

25 июня перед началом совещания заместитель командира части зачем-то отправил одного из офицеров назад в гостиницу. Когда тот вернулся, явно сконфуженно что-то ему передал. После этого начальник скомандовал всем «смирно» и объявил, что приказом Главнокомандующего мне присвоено очередное воинское звание. Затем, немного смущаясь, вручил мне уже бывшие в употреблении, достаточно помятые погоны старшего лейтенанта. При этом сказал, что Военторг в это время ещё закрыт, а раз погоны уже ношеные, значит следующее звание получу точно вовремя. После окончания совещания он зашёл в уже открывшийся Военторг и поехал на выездную телеметрическую позицию вручать погоны остальным офицерам, моим ровесникам

Автономные и комплексные испытания в сооружении в установленный срок мы выполнили. Они своевременно закончились. Начались приключения.

Для продолжения работ головную часть необходимо было вывезти к пусковой установке и установить непосредственно на ракету. Всё это делалось в соответствии с действующими нормативами в рамках проводимых учений. Дело в том, что головная часть крепилась к ракете специальными пироболтами. С виду это обычные болты, но внутри каждого из них есть небольшой пороховой заряд. Когда ракета разгонится до нужной скорости и выработает всё топливо, ее двигатели выключаются, а порох в этих болтах подрывается. Пироболты разрываются пополам. После этого головная часть ракеты полетит дальше, а корпус ракеты, под тяжестью своего веса затормозит и упадет вниз.

Уже когда головная часть будет установлена на место и местные военные доложат об этом по команде своему начальству, планировалось провести комплексные испытания телеметрического оборудования. Перед этими испытаниями, пока местные военные будут устанавливать на ракету головную часть, у нас намечалось целых два дня отдыха. Я даже не обратил внимания на то, что в конце рабочего дня к моему начальнику подошёл местный офицер, тот самый, который требовал специального обучения для участия в испытательных работах. Ну, подошёл и подошёл. Мало ли, что ему было надо. После этого мой начальник встретил в данном военном городке своего однокурсника и вечером собирался зайти к нему домой в гости. Так как сам он не пил вообще, спросил у меня, где можно купить хорошего вина. Я ответил, что на весь городок есть только один гастроном.

В одиннадцать часов вечера моего начальника стали искать все местные дежурные службы.