– Ларик! В смысле Ларион. Это мое полное имя, но все зовут по-разному! – Я отрекомендовался и понял, что плохо помыл руки от краски. – Прости, не хочу тебя испачкать! Масляные краски сложно оттираются.
Сигарета мне ужасно мешала. Она засмеялась, снова обнажая ослепительные зубы!
– Аня, можно я брошу сигарету?
– Ой, какой ты смешной! – Она настырно тряханула мою руку три раза. – Значит, ты художник?
– Хочу стать художником.
– Что рисуешь?
– Что задают, то и рисую. Только правильно говорить «пишу»!
– Пишут письма! А рисунки рисуют! Меня нарисовать сможешь?
– Когда?
– Да когда угодно, но только не сегодня. Папаша сегодня прибухнет конкретно, и мне придется его укладывать. У тебя мобильный есть?
– Был. Потерял, – соврал я. – Хочу новый купить.
– Обойдемся! Ты на каком этаже?
– На шестнадцатом.
– А я этажом выше. У вас двушка?
– Ага. Из общей двери налево.
– Каждый мужчина имеет право налево! – Она снова расхохоталась собственному настроению. – Ты шампанское пьешь?
– По праздникам, а так – нет. Хотя я не то чтобы люблю это дело…
– Короче! Отец уедет в командировку через неделю. С тебя портрет, с меня – шампанское! – Она еще раз посмотрела так, что ступени под моими ногами вновь стали гулять волнами. – Пока, художник! Сигарету можешь выкинуть! Отбой! Только затуши ее сначала, а то дом спалишь, и мне придется жить на улице. – Она хохотнула себе под нос и упорхнула на семнадцатый этаж, не придержав общую дверь.
Я взглянул на тлеющий окурок, и мне почудилось, что вместо стрелы Амура в мое сердце воткнули раскаленный прикуриватель, и теперь лишь вопрос времени, как скоро мой главный мотор сгорит и превратится в обугленный орган. Черная полоса в жизни может начаться по-разному. У меня она началась с романтического знакомства.
* * *
Лучше подхватить корь, чем неразделенную любовь, особенно в юности! Если ты заболел гриппом, то все, что тебе нужно, – соблюдать рекомендации врача. Лежишь в постели, пьешь аскорбинку, ставишь компрессы, и через пару недель ты здоров. С любовью все хуже, особенно если ты мнителен и у тебя богатое воображение. Бессмысленные страдания тебе гарантированы, а спасительной таблетки не существует, даже если ты в нее веришь и упорно визуализируешь «ваше светлое будущее».
Это в романтических комедиях все забавно начинается, продолжается, а после надуманных перипетий влюбленные притераются характерами, осознают свою значимость друг для друга и остаются вместе, чтобы прожить долгую и плодотворную жизнь, на радость зрителям. На практике все иначе. Один теряет голову, волю, а другой упивается властью над партнером и ставит эксперименты над тем, кто раскрыл душу. В общем, на самом деле вся эта романтика скорее напоминает BDSM, но никак не валентинки на 14 февраля.
Самое неприятное заключалось в том, что, осознавая свое бедственное положение, я не мог ничего с ним поделать. Я понимал, что даже если подарю ей миллион алых роз или выброшусь с крыши, то не получу взамен ничего. Мы – не пара, и это было очевидно, но мое глупое сердце надеялось на чудо.
Я ворочался до утра, перед глазами стоял образ Ани, и я горел желанием написать ее портрет, но потом усталость взяла верх, и я уснул, а когда проснулся, то ее образ снова возник перед глазами, мое сердце заныло и треснуло пополам. Почему я некрасивый? Почему я нищий? Почему слабый? Конечно, я молил Бога о помощи, но что-то мне подсказывало, что здесь мне Господь не помощник. Нужно было выкарабкиваться самостоятельно.
Я умылся и без аппетита съел шоколадные хлопья; за окном, в кромешной тьме, завывала метель, и ощущение безысходности давило все сильнее. Я меланхолично жевал вареное яйцо и думал о ней: что дальше? Она сразу отправит меня на тот свет или сначала воткнет в сердце нож и для удовольствия несколько раз провернет его для наслаждения? Или мы будем «дружить», как школьники в советских фильмах, где мальчик носит за девочкой портфель. Нет, это мазохизм, к которому душа совершенно не лежала. К черту! Буду делать вид, что ничего не произошло. Главное – держать себя в руках и не подавать вида!
– Вот он! – энергично констатировал за моей спиной голос Тамары.
Я поднял голову по направлению к дверному проему. Передо мной стояла Аня, которая выглядела просто божественно. «Доброе утро, королева моих снов!» – произнес я мысленно.
– Привет, Да Винчи! – Она подмигнула, надула жевательный пузырь и лопнула его. – Чего ты телишься? Или ты первый урок прогуливаешь?
Я сделал глоток чая и наконец-то заглотил ненавистное яйцо:
– Иду!
Я почувствовал запах ее волос и оглох от эмоционального перевозбуждения. Я встал из-за стола и принялся суетливо что-то перекладывать в холодильнике до тех пор, пока не выронил на пол масленку. Аня рассмеялась и подала мне упавшее масло, а меня потряхивало от волнения. «Если это и есть любовь, то не пошла бы она в задницу? Никаких нервов не напасешься», – во мне кто-то бубнил, словно старый дед. Возможно, именно таким голосом со мной говорил мой ангел-хранитель.
– Кстати, пока не знаю, в какой класс меня примут. Возможно, нам повезет и мы будем сидеть за одной партой! (Этого еще не хватало.) Мне сказали, что лучше после Нового года перейти, но я сдохну дома от скуки. Решила не терять времени. К тому же папаша вчера вышел на «орбиту». Так что я готова сидеть по восемь уроков и еще ходить на кружок «Веснянка», лишь бы прийти домой, когда он уже дрыхнет.
– Да, у нас есть в школе факультативные занятия. В основном там спорт. Волейбол, кажется, и еще что-то связанное с легкой атлетикой.
«Боже! Неужели мне удалось произнести это без запинок?»
Я посмотрел на ее полусапожки и тонкий пуховик:
– Ты не замерзнешь ТАК?
– Если замерзну, то попрошу согреть меня! Ты готов?!
«Да она еще издевается! Одним окурком в сердце здесь не обойдется. Очевидно, меня ждет мучительная смерть».
Мы зашли в лифт! Он тащился со скоростью старой телеги и противно поскрипывал дешевой механикой. Это было прекрасно! Через каждый этаж нашу повозку встряхивала остановка, двери лениво отворялись, люди втискивались в тесное пространство, и я вынужденно прижимался к Ане все плотнее. Аромат ее кожи пьянил по полной программе, и если бы я подогнул ноги, то так и остался бы висеть в воздухе от счастья. Я чувствовал на физическом уровне, что в тот момент за моей спиной выросли белые крылышки.
– Папаша вчера музон врубал. В серванте аж посуда плясала. Он тебя не разбудил? – Она взглянула в упор на меня.
– Нет. С чего?
«Зачем она так близко от меня? Почему смотрит на меня? Я хочу провалиться сквозь землю. Остановите этот чертов лифт! Я больше так не могу!»
– Я была уверена, что кто-нибудь милицию вызовет. В три часа ночи «Битлз»… При всем уважении…
– Он меломан? – Я пытался усмирить сумасшествие пульса, поддерживая банальный соседский треп.
– Ага! Меломан! После второй бутылки. Как заведет один диск, так на целый день. Он как-то летом «наступил на стакан», так я после этого The Doors на дух не переношу. Как только слышу Джима Моррисона, так меня передергивает.
– А я обожаю Стинга.
– Стинга мы тоже проходили. По-моему, два года назад, но отец под «этим делом» любит более энергичные танцы! Так что «битлы» – это еще цветочки.
Лифт дернулся в конвульсии, и все пассажиры облегченно выдохнули. Наконец-то мы доехали до первого этажа. Аня прошла вперед, а мои штаны оттопырила беспощадная эрекция.
К зданию школы мы шли по сверкающему снегу. Он аппетитно хрустел под ногами, и я чувствовал, что Аня намеренно сжимает мой тощий бицепс. Был ли я счастлив? Конечно нет, но у меня появилась муза, и я решил, что отныне буду жить и делать все ради нее!
В то время я убеждал себя, что если она станет свидетельницей моего преображения, то обязательно проникнется уважением ко мне и у меня появятся реальные шансы на завоевание ее сердца. Я решил полностью изменить себя: повесить дома турник, купить гантели, придумать стильную стрижку, подобрать туалетную воду. Но на всю эту свистопляску были необходимы деньги. И немалые. Действовать надо было незамедлительно, и после уроков я пошел колесить по Северному Бутово, предлагая на каждом углу услуги художника-оформителя!