Долина истины

Взял бы в руки плуг, чтоб пашню рыхлить, да только нет помощников послушных КУЛЬТИ остались ……с памятью фантомной хлебороба – ли, мужика – ли мастерового.

Пошел бы по росе, аль меже свежевспаханной землицы, – тепло да пар от дыхания целены поднятой пятками босыми ощущая………..да нечем…………ОБРУБКИ ног в протезы грубые втиснуты, да ремнями скрипучими стянуты.

Да,…… были бунты разные,……. восстания недовольных,…… иго иноземное….но все кончалось кровью малою…..да замирением скорым сторон враждующих……

А сейчас……словно саранчи наваждение……партии…..фракции…..призывы…..декларации…..лозунги – обещания о жизни красивой…….богатой.

А лидеров говорить зажигательно, да привлекательно, любой окраски….не счесть……

Все в куче, словно змеи хоть и шипят, но друг дружку не особо жалят. Весь яд смертельный, разрушительный, липучий, супротив МУЖИКА, МАЛОГРАМОТНОГО, ДОВЕРЧИВОГО, ВЕРУЮЩЕГО В БОГА, МИРНОГО испускается, обволакивая обманом.

Большевики – те первыми в сумятице той и неразберихе классовой проснулись, прозрели.

Поняли, учли, МУЖИКИ УКЛАДА КРЕСТЬЯНСКОГО, словно пуповиной с ЗЕМЛЁЙ связаны, а на просторах государства их большинство.

Во всеуслышание, на деньги иностранные огласили:

– ЗЕМЛЯ – КРЕСТЬЯНАМ —

Тем кто руду плавил, да плуги правил —ЗАВОДЫ – ФАБРИКИ.

А что же ЗЕМЛЯ??!!!!

Землица заждалась ХОЗЯИНА своего. Вся в Надежде, что тот наконец – то очнётся от бесконечного поиска Правды – Истины средь всего разноцветья флагов, враждующих вождей ему ранее не ведомых.

Земле – БЛАГОДЕТЕЛЬ нужен. Она разумная, родимая забеременеть хочет от семени хлебного.

Хочет……Мучается……Ждет…..Где же тот кто истинно к ней привязан??? Любит ЕЁ… Готов на муки людские ради НЕЁ ОДНОЙ.

Кто оплодотворит???Взлелеет????Лемехом расчешет, бороной пригладит и роды – Дары Зернистые урожая от неё примет.

Ждет….Надеется…..что одумается друг самый близкий. Кричит и стонет надрывно, что пора настала, за ПЛУГ стать, а не за лугами в плавнях речных при банде мыслить как брата иль отца изничтожить.

И вот вся эта волна распутства, вакханалии дошла да края земли Сибирской, на Алтай.

Рубеж селений: Кожа, Тайна… Никольск, Бубычак, Карагайка, Еронда.. за которыми на юг России 500 – 600 верст тайги, горных круч, до границы с Китаем, да Монголией без человека единого, без дорог и троп, лишь лоси, маралы, медведи да волки, запаха людского не знавшие.

О том и сказы будут, как жили предки наши Веры Истинной.

Сказ братья как спасали друг друга, будучи один красный другой белый

Леша Коновалов у колчаковцев через месяц, как на службу по мобилизации призван был, сегодня чин казака – приказного вместе с одной лычкой на погоны получил. Решив это дело отметить, с разрешения старшего урядника прям на коне строевом поехал на окраину Бийска в магазин купца Коротеева, где спиртное для воинов дешевле, чем в других питейных заведениях продавалось.

Уже на подъезде к нужному месту видит на встречу двух арестованных красноармейцев конный рядовой казак сопровождает в тюрьму иль контрразведку, а может быть и на расстрел. Сразу Лешка узнал в избитом, да босоногом пленном своего старшего брата Ваську. Тот тоже узнал во встречном наезднике родную кровь, но виду не подал, боясь, что может это навредить хоть и врагу, но всё же братишке. Не растерялся младший, под предлогом прикурить остановил конвоира, тот словоохотлив оказался, да к тому же земляк, что рядом с поселком Карагайкой расположен:

– Вот попались краснопузые лазутчики, их в Бийске на базаре их же прежний перебезчик из отряда красных опознал, проследил он в какой дом зашли голубчики, там их и накрыли вместе с хозяином, что советом сочувствовал, а красным командирам передавал данные о наших войсках. Сейчас их в тюрьму сопровождаю, что на другой окраине Бийска, видно не сегодня-завтра расстреляют злодеев.

Лешка, как бы с сочувствием и сожалением:

– Жаль, парни то наши сибиряки, православные, перед смертью то в баньку бы их сводить.

На что конвоир:

– Ну коль по правде, и мне жаль мужиков, и то верно на тот свет являться в таком виде. Вообще-то у нас вахмистр – мужик шибко богомольный, коль попросятся смертнички, да может и дозволено будет грязюку то с себя смыть, тем более, что вон она часть то наша с банькой городской находится. Да к тому же, я дюже как жрать хочу, в часе езды до обеда, а до тюрьмы через весь город тащится, час, а то боле пройдет. До своей кухни вначале я доеду, там может и несчастных покормят, а старший разрешит, пока я откушаю, да чуток отдохну, эти бедолаги в баньке грехи свои смоют. Баня то день и ночь работает, там специальное отделение есть для помывки, для тех, кто в тюрьме долго парится.

Уж что-что, а расположение сего помывочного учреждения Коновалов досконально знал, а главное то, что большой зал, где до полусотни сразу моется, через сливной решетчатый метровой ширины люк можно попасть в ту отдельную пристройку, где раньше мылись, да стирались люди бедные, ну и кто в городской жандормерии, в изоляторе сидел. Всё это Лешке известно было по тому как истопняком сего здания был его родной дядька по линии матери. К этому родственнику часто Коновалов с отцом ездил в гости. Дядька же Федор, стараясь как-то угодить родне с глухой деревни, водил тех бесплатно в баню, ну а когда был, так сказать женский помывочный день, родственник, будучи под градусом, сводил уже юного Леньку в ту пристройку, показал, как пробраться через люк, где проход во весь рост, правда по колено в мыльной воде, можно было пройти к другому люку, что был в углу общего помывочного зала. И оттуда, приподняв железную решетку, наслаждаться женскими прелестями и подглядывать, как бабы голые да распаренные во всей красе мимо ходят. С тех пор Ленька и Ваську сводил, пока дядька спал, так мало этого он еще и местную шпану, за деньги правда, водил на это кино. Так что весь разговор он с конвоиром вел в надежде, что старший брательник правильно поймет его намек и дай Бог удастся его задумка – освободить от неминуемой смерти Василия. С тех пор ничего не изменилось, а по тому Коновалов, вместо магазина галопом домчался до бани, нашел дядьку Федора, всё ему обсказал и наказал, чтобы тот при случае, ежели приведут его родню, то конвоира незаметно самогоночкой угостить. Повезло братьям в этот день, что конвоир сговорчивый да добрый и его командир позволил пленных сводить в предбанник, душу и тело от грехов очистить. Всё вышло, как и задумал наш приказной казак. Конвоир, наполнил один котелок кашей, другой борщом, с разрешения начальника привел арестантов к нужному месту, прежде тех мыться завести, проверил, однако, что внутри ничего лишнего нет., кроме горячей и холодной воды, одна входная дверь и маленькое окошечко над ней, другого выходи иль входа там нет, а дверь на засов закрывалась. В общем развязал руки у пленных и втолкнул их в помывочную, дверь на щеколду закрыл. Сам же рядом на лавочке расположился, откушать и чуток передохнуть, мало того кто-то видно случайно под скамейкой бутылку самогонки забыл. Это дядька Федор спиртное положил, да так чтобы видно было.

Ну а наши смертники, оказавшись в предбаннике быстро проникли через люк в основное помещение, где как раз мылись казаки, кто там в пару да брызгах узреет, как два чумазых, голых мужика, хоть и побитых слегка, из люка незаметно вылезли для вида с шайками походили, ополоснулись, чтобы кровь да грязь с себя смыть и приметив, белогвардейцев, что только разделись и в парную ушли, быстренько одежду этих воинов одели, выйдя на улицу подошли к месту, где кони казачьи привязаны в ожидании своих хозяев, по указателям на пиках узрели лошадей тех, чью одежду они похитили. Быстренько вскочили и галопом в сторону бора. Всё это со стороны Лешка Коновалов пронаблюдал, перекрестился и уже спокойной поехал в магазин, чтобы купить водки и обмыть своё звание и благополучный побег родного брата. Да вот только через неделю сотня, где Лешка уже командовал отделением казачков, следуя маршем в один из поселков на окраине Бийска, столкнулся с отрядом красных. По количеству воинов они равны были, по тому никто не хотел уступать. К тому же на сторонах обеих были только русские мужики и парни без всяких пришлых интернационалистов.

Вот и схлестнулись две силы одинаково великие по духу, отношение к земле матушке, но разные по тому, как жить далее – вольно без царя иль под троном государственным. Самое страшное в такой войне, когда порушены заповеди Бога – от этого и страдает вся культура любого народа.

По тому жестко, без переживаний, сожаления рубились русские люди на совесть, без изъяна в душе. Так уж созданы и воспитаны нашими предками. Лешка еще из дали спасенного брательника узрел, зарубив пару красноармейцев, лицом к лицу с Васькой оказался. Тот с саблей в одной руке, в другой маузер, да вот патроны кончились. Отбросил старший оружие ненужное, замах сделал над плотью братской, тот первый удар отбил, так что сабля на половине треснула, пока старший задумывал, как снова поразить младшего, тот изловчился да сбоку по шее родной рубанул. Тот однако успел только жалом острым проткнуть грудь того, с кем одной грудью материнской вскормлен был. Повалились оба с ранениями смертельными на шеях коней, те мирные животные махнув гривами поплелись в одну сторону – на окраину поселка, как раз к кладбищенскому забору. Истекающие и умирающие браться, высвободив ноги из стремян, упали рядом, нашли силы последний раз взглянуть друг другу в глаза, откуда независимо от них текли слезы. Так обнявшись, братьев и нашли местные жители бездыханных и признаков жизни иных. Мужики, четверо их было, пришли на кладбище могилу выкопать для расстрелянных новой властью священника Никодима и его матушки. А тут два бойца мертвых. Один красный, другой белый. Решили по христиански мужички воинов земле предать. Только начали, ямку чуток выкопали, такая гроза с дождем, да градом, да громом приправленная началась, то гляди убегать надо. Так что, быстренько селяне скинув с мертвых форму, оружие и прочие, в одних портках нижних да рубахах, да с крестами на груди в ямке той чуток присыпав и захоронили. Лошадей с собой забрали, да и убежали с погоста.

Видно Богу было угодно иначе решить, что дел у припорошенных мертвецов влажной землей еще хватает. Так что, влага, что в земле была силы предала, оживила братьев, выкарабкались те из склепа своего. Луна фонарем ярким озаряет зрелище неприятное крестами заполненное. Дошло до бывших мертвецов вся катавасия боевая, мигом из голов выветрился угарный хмель ненависти к власти, которую защищали, а потому бегом кинулись по оврагу в сторону дома своего. Ночь брели. Но утром ранним у родных ворот оказались, перекрестились, поклонились родителям вышедшим. Прокляли все, что их связывало с войной, в тайгу ушли далеко к золотоискателям.

Да вот судьба через два десятка лет вновь свела братьев. Успели они социализм вместе построить и семьями обзавестись, а здесь беда – фашист напал. Старший в плен попал к врагу. В надежде уйти от немцев добровольно вступил 15-й казачий кавалерийский корпус СС (от автора: в период Великой отечественной войны на стороне фашистов по данным историка К. М. Александрова на службе рейха имелись ряд казачих формирований, приблизительно 30—35 тысяч человек).

Так что, в одном из боев встретились Василий с Алексеем, вот уж здесь сечя то была страшная, исконно славян с кровью русскою. Ярость меж этих двух казаков-воинов даже противника ввело в заблуждение. Не было понятно никому, почему так страстно эти солдаты так лихо и долго в стороне от остального боя бьются не на жизнь, а на смерть. То был последний бой. Погибли Васька с Алексеем одновременно проткнув еще дедами подаренных шашками сердца друг у друга. Похоронная команда из воинов русских не стала снимать с убитых кресты нательные, так и захоронили в одной братской могиле потому как при них нашли документы одной фамилии и отчества, только имена разные. Поняли похоронщики, что за славян земле отдали навечно.

Баня Староверов

Млей, млей моя Душа
Здесь жаркая истома
Полынная солома
И аромат степной.
Сидишь себе томишься
От жара терпкого Душа и тело молодится.
Так баня хороша
Весь чистый я!!!!!!
И важно что не только тело а Душа.

День субботний, друзьям своим близким Ефтей Федорович, для блаженства, после трудов недельных, праведных – баньку приготовил.

Чистилище – то в отличии от строений подобных, что в деревне «по – черному» без дымохода, Долгов с друзьями по – белому смастерил. Очаг для обогрева и воды горячей в прихожей сладил. Трубу, печь особую – железную с секциями под воду, каменья парные, Гаврила Молодых по чертежам, Георгия Гапановича в кузне склепал.

Для жара сухого, трескучего, валунчики да гальку речную, что тепло подолгу держит, аж с верховьев реки Катуни привезли. Как уложить камни те правильно, чтобы нагревались быстро деда Сысоева мастера дел банных да печных в округе всей пригласили. Он же и место под стройку определил, что бы вода «поганая»скатывалась подалее от очага домашнего и соседям вреда не наносила.

Дрова не «абы – какие» а только березовые без коры, чтоб духа резкого да копоти не было. Полешки те мелко поколоты, «коротыши» по длине.

Главное, конечно из леса какого сруб сложен. Староверы только осину призновали. Древесина та правильно высушенная, тепло держит цепко, а вот прислонись к ней в бане горячей, не обожжешься, смолой не измажешься Бревна те мхом проложены, потому воздух в бане проточный, свежий, хоть и горячий, но для дыхания мягкий.

О пользе дерева и где его применять во благо здоровья, старообрядцы из поколения в поколения передавали. Старики веры старой поучали: «…Дерево оно как ни какой другой материал способствует превращению воды обыкновенной в „ЖИВУЮ“ ….а подношение любого напитка из глины, это что Земля и Небо…..Божество Жизни и Смерти…».

Оно и верно, свойство глины, вторая «Соль Земли» полезна для лечения, хранения пищи со времен исторических.

Вот почему в баньке Ефтея ёмкости для воды холодной, горячей, ковшики, иная утварь банная из кедра, липы да дуба.

Настил из лиственницы, что от влаги не преет не гнет, а «железеет» да крепчает. Не зря ведь вся Венеция на сваях лиственных, какой век устойчивость имеет.