Троя. История первая

– Граждане Трои .– старенький жрец помедлил, взглянул на притихших слушателей и продолжал дребезжащим голосом – Граждане Трои, спасение, о котором мы молимся все последние дни, спасение, которого мы ждем от богов – он сделал паузу, и выдохнул, что есть сил – Оно есть, оно известно.

Последние слова потонули в шуме множества голосов, казалось, своды не выдержат и рухнут под напором этой волны – народ подался вперед, постепенно затихая, пока не смолк последний крик. Тогда старик, уверенный, что никто больше не перебьет его, продолжал:

– Этой ночью боги открыли нам, какой жертвы они ждут от троянцев. Старшая дочь царя должна быть отдана чудовищу. Только тогда оно уберется прочь. Слышите, только тогда.

Народ заревел, и в этом шуме отчетливо слышались крики: дочь царя, дочь царя, Гесиону – чудовищу, Гесиону – в жертву.

И кто-то, кого не удалось разглядеть, вдруг воскликнул:

– Идем во дворец,

И множество голосов поддержали его:

– Немедленно, сейчас же идем во дворец, к Лаомедонту

– Гесиону – в жертву чудовищу.

С этими криками люди высыпались из храма и устремились в сторону дворца, толпа множилась по ходу движения, объясняя на ходу непосвященным в чем дело, встречая единодушие у всех без исключения троянцев, и вот уже сотни голосов оглашали улицы громкими криками:

– Гесиону – в жертву, Гесиону – в жертву.

Это общее помешательство, пьянящая жажда крови объединила множество самых разных людей. До сих пор незнакомые, бедные и богатые, молодые и старые, мужчины, женщины, дети – все спешили на площадь перед дворцом с одним единственным желанием – прямо сейчас отдать чудовищу эту девушку, что хлопотала в этот момент возле отца.

11.Противостояние

Как передать состояние массового психоза, охватившего толпу, когда люди, словно одержимые, устремляются в одном направлении подобно бурному потоку, сметающему все на своем пути. Страх до сих пор сковывавший троянское общество, страх, до сей минуты не позволявший городу хоть как-то попытаться защитить себя, страх, загонявший людей по своим домам в поисках спасения – этот страх теперь вырвался наружу, приняв агрессивную форму. Этим утром беснующаяся толпа сама походила на чудовище, жестокое и неуправляемое. И это чудовище требовало своей жертвы немедленно, прямо сейчас. Толпа неслась в направлении дворцовой площади выкрикивая свое требование, подслушанное накануне жрецами храма.

– Гесиону – в жертву, Гесиону – чудовищу.

Улицы оглашались криками, воздух раскалялся и гудел от множества голосов, напряжение с каждой минутой нарастало, грозя обрушиться стихийным бунтом, и ясно ощущался запах крови. Человеческое море заполнило площадь, прилегающие к ней улицы и теперь волновалось, достигнув цели, но еще не зная, что делать дальше. Стоило кому-нибудь призвать их к штурму – и никакая стража не помешала бы толпе ворваться во дворец, круша и ломая все, что попадется на пути.

– Они сейчас сметут решетку, отец. – Гесиона, бледная, как полотно, стояла возле окна. – Что они хотят, отец?

Закрытые окна не могли спасти от оглушительных криков. Вся царская семья собралась в кабинете и теперь сквозь зашторенные стекла испуганно рассматривала своих подданных, толпившихся внизу.

– Почему кричат мое имя?

Лаомедонт молчал. Он по-прежнему сидел в глубоком кресле, опустив голову, избегая взглядов и не отвечая на сыпавшиеся вопросы. Напрасно дети пытались расспросить отца, напрасно старшие мальчики просили объяснить, что происходит, напрасно жена молила его – Лаомедонт молчал.