Алиен

– Ты хочешь сказать, что в той решающей битве (в исходе которой ты не сомневаешься) главным козырем может послужить одна-единственная девушка, да к тому же, смертная? Насколько я понял, она обладает некоей силой, пока и самой ей неизвестной? Но ведь, насколько я смог понять из твоих слов, и ее предпочтения явно на стороне света, а не тьмы.

– Ха-ха! Готова с тобой поспорить, Ичкен, ты всегда плохо разбирался в людях. Грань между светом и тьмой так тонка: один шаг – и ты уже на другой стороне. Силы и жестокости ей не занимать – из нее получился бы отличный служитель мрака. Капелька хитрости, небольшие поправки – и… да, она думает, что она на стороне света. Но так ли это на самом деле? Возможно, ей придется убедиться в обратном, и очень скоро. Не желаешь пари?

– Только не с тобой, коварнейшая. Каков бы ни был исход, ты всегда умудряешься остаться в выигрыше. Так что я – пас.

Довольная улыбка заиграла на лице Королевы:

– Узнаю твою осторожность, Ичкен. Но – вот увидишь – это будет увлекательнейшая игра. Это новое лицо – эта девушка – внесет недостающую остроту, и именно ее участие даст нам необходимый перевес в решающий момент. Жаль, ты еще не видел ее. Кажется, у нее есть все необходимое для наших целей. Да, она считает, что борется со злом. Но в этой борьбе она абсолютно беспощадна, как и мы, она не знает жалости. Пару ловких ходов – и она наша!

Великий Маг усмехнулся:

– Надеюсь, ты не ошибаешься, Королева. Желаю удачи нам обоим.

– Я никогда не ошибаюсь, – она протянула ему руку для поцелуя, давая понять, что аудиенция закончена.

16

Огромный звездный купол раскинулся над ними, поражая своей беспредельностью и глубиной. Чернота ночного неба казалась бархатом, усеянным бриллиантами и навевала мысли о вечности, на краю которой замирало воображение, не осмеливаясь двинуться дальше.

Алиен лежала на земле, закинув руки за голову и следя за хороводами созвездий. Был ее час ночного дежурства. Она несла его наравне с остальными, на чем когда-то ей пришлось настоять, отказавшись от любых послаблений. Да, ее спутники были хорошими товарищами, но довольно часто Алиен замечала, что ей пытаются оставлять более легкую работу и идут на уступки, которые не позволяли себе по отношению друг к другу. Ее это несколько печалило, ведь она считала себя равной по положению и не желала никаких привилегий.

Неподалеку слышался плеск ручья, фырканье пасущихся лошадей. И неожиданно под этим исполненным сказочного величия небом девушка ощутила острый приступ одиночества, о котором, как ей казалось, она уже давно позабыла. Но нет – тоска была здесь, с ней, всегда, лишь затаившись на время и ожидая такого вот полного тишины часа, когда человек остается наедине с самим собой, когда некому подойти и взять за руку, окликнуть, просто посидеть рядом, когда некому защитить от мыслей, жестоких и хищных, словно голодные волки, догнавшие, наконец, свою жертву и впившиеся зубами прямо в горло…

Теперь небосвод казался ей отвесным колодцем, таким бездонным, что при взгляде в него кружилась голова. И она стояла над ним, растерянная, полная тоски и страха, и где-то там, в глубине, видела себя прежнюю, себя, от которой уже ничего не осталось, кроме зыбких воспоминаний и того, все того же самого жестокого чувства, пронзавшего сердце острее каленой иглы. И слезы градом текли из ее распахнутых глаз.

17

Одетая в тонкое белое платье с лазурным шитьем, Беатрис де Шеридан сбегала по мраморной лестнице, похожая на бабочку в своей непосредственной, беззаботной легкости. Ее улыбка была свежа, словно лепестки утренних роз, а глаза хранили то самое загадочное сиянье, которое придает спрятанная в глубине сердца терпко-сладкая тайна.

Вчера… Это произошло вчера…

Она встретилась с ним под темной зеленью старых каштанов. Он смотрел на нее взглядом, полным искреннего восхищения, и каких-то нежных мыслей, и чего-то еще, неведомого ей… Она помнила его темные глаза, его изящные руки, несмело прикоснувшиеся к ней… А потом он поцеловал ее…

И воспоминание о его губах заставило ее петь и мчаться через сад, словно птица, раскинув руки навстречу ветру. И смех, радостный смех, едва сдерживаемый, рассыпался внутри тысячами светлых жемчужинок, вспыхивал искрами, играл, словно шампанское в бокале.

Ведь ей было всего-навсего шестнадцать, и светило солнце, и вчера… вчера он говорил ей о своей любви…

18

– Беатрис, ты уже не маленькая, – строго говорил отец плачущей дочери, —

– Прекрати эти капризы. Ты знаешь, на меня они не производят никакого впечатления. Если я так решил, значит, так будет. Граф де Байон – очень выгодная партия. И незачем откладывать.

– Но папа, он стар! Ему уже тридцать пять лет!.. И я не люблю его!

– Любишь – не любишь! – Что за детские выдумки! У него приличное состояние, он достойный человек, завидная партия для девушки твоего положения. И ты выйдешь за него, потому что такова моя воля.

– Нет! Ни за что! Я лучше умру! – и она вылетела из комнаты, хлопнув дверью, чтобы тремя часами спустя под знакомыми каштанами встретиться с тем, кому навеки было отдано пылающее сердце.

Он осторожно гладил ее светлые волосы и тихонько шептал слова утешения, но Беатрис их не слышала.

– Ральф, – говорила она ему сквозь рыдания, – послушай, Ральф, давай убежим. Давай бросим все и исчезнем вместе, и нас никто никогда не найдет. Мир большой – нам хватит места, чтобы укрыться от тех, кто желает разлучить нас.