Проблема не смерть

Проблема не смерть
Виктория Безрукова

Когда мы говорим о смерти, наш мозг блокирует её реальное восприятие. Он всеми силами пытается огородить психику от осознания неминуемой кончины. Поэтому само слово звучит точно также беззаботно, как «яблоко». И только в контексте оно обретает материальность. На этом уровне включается фантазия.

Например, когда нам сообщают, что не стало любимого кота, мозг моментально достает самые теплые воспоминания с ним, а уже фантазия дорисовывает жуткие картины бездыханного тела.

И в этом наша главная слабость. Слабость из-за собственного головного мозга.

И вылечить её можно бессмертием.

И мы стали бессмертны.

Но слабость оказалась в другом.

Виктория Безрукова

Проблема не смерть

Пролог.

А вы когда-нибудь задумывались что такое «смерть»? Как выглядит её процесс на клеточном уровне? Что испытывает человек в непосредственный момент смерти? А что происходит после неё?

Говоря научным языком, смерть – это полная остановка всех физических и биологических процессов жизнедеятельности организма. По праву первостепенности её можно считать со смерти основного центра мыслительной работы человека – мозга. Можно выделить четыре этапа смерти: преагональное состояние, агония, клиническая и биологическая.

Всё всегда идёт по нарастающей. Различия лишь в скорости и степени тяжести этапов. И начинается с банальной завязки сюжета. Угасание центральной нервной системы. Расстройство дыхания, частый пульс, помутненное сознание. Развивается гипоксия, которая меняет обмен в клетках коры головного мозга на гликолитический. Тот постепенно «задыхается» и дегенерирует. Появляется всякое равнодушие к происходящему.

Кульминация рассказа – агония. Отдышка с актом глотания! Последняя попытка организма предотвратить неизбежное. Все жизненные функции краткосрочно возобновляют свою работу, притом человек теряет не больше сотни грамм от своей массы из-за сжигания АТФ – универсального источника энергии.

И наконец драматичная развязка с возможным «хэппи эндом» – клиническая смерть. Артериальное давление падает, сердцебиение останавливается, дыхание и пульс отсутствуют, а кожа бледна подобно старому забытому серебру. Именно тут, последней нитью, человек соединяется с миром живых на каких-то тройку минут, пока запасы организма не иссякнут окончательно. И здесь современные технологии реанимации действительно творят чудеса, укрепляя тонкую нить до состояния крепкого каната.

Но в нашей истории куда важней печальный конец с пустым эпилогом. Биологическая смерть. Необратимое прекращение биологических процессов жизнедеятельности организма.

Дальше только разложение.

Часть 1. Преагональное состояние

– Ряба, вставай! Ряб! – тяжёлая ладонь без церемоний толкнула в плечо.

– Чё тебе надо… – сон в момент оборвался. И ведь на самом интересном месте. Длинный человек неохотно перевернулся на другой бок, уткнувшись носом в спинку маленького кожаного дивана – подальше от источника шума.

Само собой, мягкая мебель в коридорах южного крыла научного центра, где тысячи людей изучают биоинженерию, химию и другие направления, не предназначена для сна. Странно предполагать обратное. Здесь царил привычный всем восьмичасовой рабочий день. Однако негласно, среди фанатов своего дела, это время удивительным образом растягивалось за рамки двадцати четырёх часов. Вот и приходилось умещать свои тела на миниатюрном диване. В особенности, если последние три дня и вовсе не появлялся дома.

– Вставай!

С две тысячи двадцать первого года их отдел разработки медицинского ультразвукового диагностического оборудования расширился и поделился в подотделы. В одном из таких работали два биоинженера над перспективным проектом «Второй рубеж».

– Рябчик!

– Да отвали от меня, – тот натянул на голову по-прежнему белоснежный халат с нашивкой «Р.Т. Рябов». – Псих…

– Мы видим, Ром, результат положительный! – спящего будто током ударило.

Роман вскочил, смахнув халат на диван, и уставился на товарища. Одного мгновения понадобилось мозгу, чтобы тот превратил тело из сонливого работника в азартного хищника. Точно также у кошек расширяются зрачки, когда хозяева включают перед ними огонёк от лазерной указки.

– Гонишь! – он быстро надел форму на левую сторону. Опомнился только после того, как не смог привычно нащупать свою фамилию на груди.

– Ну, если я ещё не разучился читать, то комп выдал аж восемьдесят восемь и три процента. А это значит…

– Что результат больше семидесяти, – перебив коллегу, Рябов прикрыл рот рукой.

– Я поражаюсь твоим математическим познаниям.

– Лёх… Это чё… Получилось? – инженер судорожно вытащил телефон из кармана. – Надо Кире звонить. Успел зафиксировать данные?

– Конечно, – Алексей с нашивкой «А.В. Григорьев» взъерошил засаленные волосы. – А Кире я уже позвонил.

***

– Вы полагаете, сработает? – Человек возле панорамного окна разглядывал чёрные двигающиеся точки внизу. Сколь мелкими люди казались с высоты птичьего полёта.

Всего неделю назад ему сообщили новость, о которой грезили фантасты и учёные мира сотни лет. Мириады надежд и желаний могли исполниться сегодня, в этом кабинете.

Человек лениво обвёл взглядом помещение. Минимализм. Скучный минимализм. Холодный свет. Мраморные серые стены, белый глянцевый пол. Вдоль стен – пустые полки в статичном узоре. Изредка на них стояли какие-то маленькие растения, которые вряд ли кто-либо замечал. В средине – широкий стеклянный стол. За ним сидела роскошная женщина – пожалуй, единственное притягательное пятно во всей композиции. На столе: чёрный телефон, пульт управления удобствами кабинета, её алый ноутбук да винтажная «Zippo».

Не скрывая удовольствия, мужчина прошёлся глазами по изящным ногам собеседницы в чёрных брюках, затормозил у глубокого выреза белой блузки и остановился на глазах. Холодных, бесчувственных глазах.

– Абсолютно точно, – Кира вытащила пачку сигарет из кармана и облокотилась на стол, сомкнув локти вместе.

А жаль. Возможно, при иных обстоятельствах композиция кабинета стала бы куда приятнее для мужчины возле окна.

– Но разве волновая генетика не относится к псевдонауке?

– Мы не признаём шарлатанские сказки о сохранении фантомной волновой структуры поля ДНК. Однако в компетенции учёных подвергать сомнению любое суждение. Подвергать и проверять.

– Проверили?

– Проверили. От части генетический код действительно является сложным полем при воздействии на структуру ДНК определённой частотой ультразвуковых волн. Но только от части. Нам удалось разложить несколько крупиц информации. Я уверена, это даст результаты для достижения конечной цели.

– Я так и не понял. Почему в итоге ДНК перестаёт делиться?

– Это наш защитный механизм. Системы репарации ДНК не справляются со своей работой. При каждом делении неминуемо происходит повреждение ДНК, – щелчок «Zippo» напомнил взведённый курок револьвера у виска человеческой эволюции. – Часть информации в ней теряется, часть, конечно, будет восстановлена. Механизмы сложные и Вам вникнуть – нужно время. Так что без подробностей.

– Я бы советовал придержать у себя умственные оценки. Иногда инвесторы могут обижаться, – только сейчас мужчина вспомнил про стакан бурбона в руке. Два кубика льда почти растаяли. Напиток испорчен.

– Да будет Вам, – биогеронтолог[1 - Биогеронтология – наука, изучающая биологические процессы старения организма, их проявления, механизмы и эволюционное происхождение, а также потенциальные пути изменения.] прикурила, забыв об этикете, и продолжила: – Ну а когда деление будет уже невозможно, то процесс останавливается, чтобы не допустить ошибки. Такая клетка – потенциальная онкология.