Женщина с фиалками

Утром тихонько открылась, скрипнув, дверь. На площадку вышел Федя. Он увидел меня, подошел и поднял.

– Вот Маринина кукла, – сказал он тихо.

– Я шкуру спущу с этой Марины, когда вернется, – ответил отец, выходя следом на площадку: Спускайся вниз, я пойду, выкину мусор.

Отец поднялся на пролет выше, загремел мусоропроводом. Федя, со мной на руках спустился на площадку ниже. Там лежала Марина, абсолютно белая, красное платье высоко задралось, обнажая ее ноги и спину. Голова Марины была неестественно повернута и из нее вытекла и засохла маленькая струйка крови. Федя держал меня на вытянутых руках, прямо перед собой. На лицо мне капали его теплые слезы. Он молча сел на каменную ступеньку.

С того дня, он никогда не выпускал меня из рук.

Теперь я лежу в темном ящике. Мне ясно, что теперь я – заживо погребенная. Где-то за толстой стенкой шкафа слышен надрывный детский плач. Он думает, что теперь, когда меня нет рядом с ним, я вернусь и задушу его. Он очень боится и, наверно, от этого страха у него разорвется сердце.

Теперь я лежу в темном ящике и думаю, что когда-нибудь из меня прорастут розы и фиалки. Они обовьют корнями мое опилочное сердце, и оно тоже перестанет биться.

Человек под фонарем

Мне всегда было интересно, кто стоит под фонарем?

По вечерам я выхожу на улицу и гуляю, одна, просто так. Дышу свежим воздухом. А вокруг крупными хлопьями падает снег, снег. Он валит такой плотной стеной, что с трудом удается разглядеть противоположную сторону улицы. На ней виден старинный желтый фонарь на высоком шесте. И вот под этим фонарем всегда, когда бы я ни проходила, стоит одинокий человек в черном.

Он стоит, вероятно, засунув руки в дырявые карманы и чувствует кожей их шелковую подкладку. Он пересчитывает холодные кружочки рассыпанных монет, бумажки, старый мусор, втягивает голову в плечи, зарываясь подбородком в шарф. Тут кроется какая-то страшная тайна.

Я иду и напеваю «Снег кружится, летает, летает и поземкою кружа, заметает метель…»

Окна всех домов плотно завешены жалюзи. Мне хочется заглянуть между щелочек и увидеть, чем же они там занимаются. Я тоже хочу того, что происходит за опущенными занавесками.

Еще мне очень хочется снять обувь и идти по ледяной мостовой босиком. Мне не хватает прикосновений. Однажды ночью я заметила у себя на постели белое перышко из подушки. Белое перышко все равно, что белый снег. Я провела им по своим губам. Щекотно! Потом я провела им по подбородку, по шее, по груди, по животу…

Если бы распороть подушку, устроить снегопад из перьев и чувствовать всем телом их прикосновения…

Мне почему-то не хватает прикосновений. Но перья, снег, мостовая – это все не то.

Я хожу уже долгое время и заглядываю в лица мужчин. Мне кажется, иногда – может быть это он? Или нет, вон тот господин в черной шляпе? Может быть это торговец хот-догами? Или библиотекарь у нас на работе?

Один раз я специально взяла с собой перышко от подушки. Послюнила его немножко и прилепила в уголок губы. Я взяла первую попавшуюся книгу, кажется какой-то технический словарь, и подошла к его столику. Там рядом стоит такое кресло из темно-малинового кожзаменителя. Он кивнул мне: «Присядьте»

Я села. Он заполнял карточку, а я смотрела на него и ждала, когда же он заметит мое перышко? И тут он его заметил.

– У вас что-то на губах прилипло.

– Где? Я ничего не чувствую.

– В уголке.

Я немного потянулась к нему, и он протянул руку, коснулся пальцами моей губы и снял это злосчастное перышко. Я вскочила, крикнула, что передумала брать книгу и убежала. В полутемном коридоре долго не могла придти в себя, сердце так стучало и главное: я заметила у него на пальце обручальное кольцо!

Теперь я всегда первым делом смотрю на руки.

Под ногами так скользко, что боюсь оступиться. Фонари стоят через несколько длинных метров друг от друга. Я вхожу в круг желтого света, а потом выныриваю из него. И тут вдруг меня осеняет: я хожу, как будто кого-то ищу. А черная фигура под фонарем стоит так, как будто бы кого-то ждет! Уж не меня ли?

А я все хожу и хожу мимо, а он все ждет и ждет, преданный как пес. Метель – ждет, холод – ждет, гололед – и все равно ждет! Надо же иметь такую легкомысленную голову как у меня, чтобы ходить десятки раз по противоположной стороне от своего счастья!

Я быстро перебегаю улицу и, то и дело поскальзываясь, спешу к фонарю. Сейчас я подбегу к нему, вся румяная от мороза и свежая, с духами пахнущими ландышем и скажу:

– Извините, вы так долго меня ждали, это все из-за моей несообразительной головы!

– Что ты, детка, ради тебя я готов ждать всю зиму напролет.

Он подхватит меня на руки, и мы будем кружиться всю дорогу до его дома с камином. Мы вбежим туда, оставим на ковре клочки белого снега. Потом он опустит жалюзи и…

Вот и его черная фигура. Я стараюсь идти помедленней, походкой уверенной в себе женщины. Выныриваю в свет фонаря и выдыхаю:

– Простите, вы не подскажете который час?

– У меня нет часов, детка.

Я смотрю на эту женщину и медленно начинаю пятиться назад. В желтом свете фонаря у нее уж очень морщинистое лицо и темно-коричневые губы. Глаза – практически черные от туши и теней. В ушах – огромные серьги-кольца.

Быстро я выхожу из желтого пятна света и бегу домой.

Скидываю с себя пальто, прямо на пол, подбегаю к окну, сажусь за стол. Потом встаю, подбегаю к зеркалу. Разглядываю свое лицо. Это кто же был под фонарем? Неужели…?

Ох, как стыдно! Как стыдно! Хорошо меня никто не видел!

Сегодня на работе никому не могла смотреть в глаза. Зоя Павловна, завхоз, сказала, что со мной что-то странное творится. Я чувствую себя какой-то грязной и постоянно бегаю в туалет, мою руки под холодной водой. Только подумать, что за сон мне приснился!

Мне приснилось, что меня, абсолютно голую, привязали к фонарю. И я стою там, как будто распятая. Рядом – эта ужасная женщина. В руках у нее длинная учительская указка и время от времени она тыкает меня в живот, ноги и грудь. А мимо нас проходят вереницей разные люди, мужчины, но среди них была и одна женщина! Они оценивающе смотрят на меня, как на стиральную машину или на холодильник какой-нибудь, потом отрицательно качают головой и уходят. Ладно бы люди незнакомые, как вдруг появился библиотекарь, торговец хот-догами, мужчины с моей работы! Я хотела закрыть глаза, чтобы не видеть этот ужас, но женщина тыкала меня указкой, заставляя их открыть. Я думала, что умру со стыда, прямо там, на фонаре.

В обеденный перерыв убежала в библиотеку, забилась в дальний угол. Сижу изучаю книги по психологии. Начинаю понимать, что ничего страшного не произошло. Прокручиваю в голове раз за разом этот сон и стараюсь найти в нем что-то смешное. Наряжаю всех проходящих в смешные костюмы и приклеиваю им длиннющие носы. На библиотекаре разошлась так, что когда возвращалась на рабочее место, проходила мимо его столика, покраснела и едва сдержала смех.

Обязательно надо перечитать «Мастера и Маргариту».

А дома даже нашла старую метлу, разделась догола и прыгала на ней по всей комнате.

Сегодня вечером возвращалась домой с работы. Улыбнулась (правда, не переходя улицу) женщине под фонарем. Она не заметила, из-за обычного снегопада. И тут вдруг меня догоняет мужчина в черной куртке.

– Девушка, как вы быстро ходите! Я вас еле догнал.

– Я занимаюсь спортивной ходьбой.

– Люблю спортивных девушек…

Мы прошлись немножко молча. Что-то закопошилось в глубине живота. Я скосила глаза на его руки, но они были в черных перчатках.

– А вы в хиромантию верите? – спросила я у него.

– А это что такое?

– Это гадание по руке. Дайте мне вашу руку. Да не левую, правую. И перчатку снимите.