Лабиринты Миров – 2. Мир, в котором меня ждут

Лабиринты Миров – 2. Мир, в котором меня ждут
Виктория Короткова

Анне Мироновой остается последняя миссия до окончания полётов в параллельные миры, чтобы вернуться к Максиму Соболеву навсегда. Они уже три месяца общаются через стекло медблока и оба предвкушении тихого счастья. Однако с первых же минут старта всё идёт не по плану – непредвиденные обстоятельства одно за другим ставят под угрозу миссию.Вдобавок ко всему в чуждом мире Анна встречает потерянную семью – она жила ради этого момента многие месяцы, прежде чем Максим снова наполнил её сердце нежностью, и она смогла отпустить боль. Но сейчас желание быть рядом возвращается и накрывает с новой силой. Теперь ей нужно решить, хочет ли она вернуться к Максиму или остаться с детьми…

Виктория Короткова

Лабиринты Миров – 2. Мир, в котором меня ждут

Пролог

Путешествие в параллельный мир напоминает катание на американских горках. Долго ждешь, а потом страх смешивается с восторгом, и все происходит так быстро, что не успеваешь насладиться моментом. Настоящий полет длится от ста восемнадцати до ста двадцати двух секунд – не меньше, не больше. Я запомнила, потому что считала. Каждый раз. Считала, насколько отдалялась от Максима.

Первые секунды после запуска – сверхчеловеческая нагрузка, во время которой кажется, что распадаешься на атомы. Хочется кричать, но ты не в силах управлять телом. Картинка на экране мелькает, усугубляя эффект, и вызывает приступ тошноты – он появляется ощущением и проходит только с практикой.

Первые секунды в потоке тянутся, мелькают помехами в телевизоре, но это временно, пока глаза не привыкнут. Спустя мгновение потихоньку начинаешь различать вихревые потоки и стенки межпространственных коридоров. Космическое метро. Здесь достаточно светло от обгоняющих нас излучающих частиц, напоминающих взлетную полосу из лучей сверхвысоких энергий. Но настолько же темно, чтобы рассмотреть сквозь серебряные нити пролетающий мимо космос. От давления или удивления краски кажутся неземными, они всевозможными оттенками ранее невиданного спектра окутывают звездные системы дымкой, скрывая от внешнего наблюдения.

Мы плыли по течению, не имея представления, куда оно приведет. Нас долго несло вперед, а перед самым выбросом закидывало в боковой тоннель. Налево, направо, наверх, вниз, – раз на раз не приходилось. Это, скорей всего, зависело от уровня частоты, на которой резонировала наша капсула, по отношению к уровню частоты выбранного мира.

Капиллярная сеть доступа к параллельным вселенным. Однако составить карту полетов никогда не удавалось. Компьютер записывал все, что происходило в кабине, но не мог пользоваться внешними средствами навигации. Было ли это волшебство или проведение, но все геолокационные данные либо не записывались из-за неизвестной ошибки, либо по той же причине стирались. Так что мы снова и снова путешествовали вслепую, будто наши компьютеры пока не могли регистрировать координаты в межпространстве.

Какие бы технологии не разрабатывались на Земле, торможение как и полвека назад происходило за счет парашюта. Да, материал изменился, но принцип остался. Это опять же связывало нас с первыми космонавтами и ставило в один ряд с великими именами. Но сидя в капсуле, отсчитывая секунды, мы думали только об успехе миссии.

Параллельные миры на первый взгляд не сильно отличались от нашего: те же люди, те же достижения. Но в каждом были свои нюансы. Кризисы определенных годов по-разному отразились на последующем развитии цивилизации. И это стало отправной точкой главных различий между мирами.

Мы не попали в параллель, где Вторая мировая война закончилась победой Германии, но порой встречались серьезные отклонения от того, что мы помнили. Исторические подробности изучала Оля, а я лишь собирала информацию. Зато мне посчастливилось лицезреть эти миры собственными глазами, приходилось погружаться в их атмосферу и сливаться с их ритмом.

Первый раз…

Мы прилетели как выжатые лимоны. Три минуты в лабиринтах миров, и мы истратили всю дневную норму энергоресурса. Проще говоря, жутко устали. Ощущение тошноты прошло не сразу, поэтому при приземлении мы какое-то время дышали в пакеты. Справившись с дурнотой, Оля поставила чайник, чтобы за привычным делом было легче успокоиться и настроиться на работу.

Когда же я наконец собралась выйти, застыла после первого же шага. Напарница подсматривала за мной по камерам наружного наблюдения и нешуточно испугалась, когда увидела меня, несколько секунд стоящую без движения. Схватив первое попавшееся оружие, коим оказался керамический нож, которым мы только что намазывали сыр на ржаные галеты, последовала за мной. Не уловив ни намека на угрозу, она эмоционально спросила, что случилось. Как сейчас помню, я была настолько охвачена чувствами, что только спустя минуты могла выдавить из себя знаменитые слова американского астронавта Нила Армстронга, оставившего след на Луне: «Маленький шаг для меня – огромный шаг для человечества». Оля опустила «оружие», обозвала меня тупицей, но улыбнулась, и как мне показалось, ее глаза заблестели.

Нам повезло, что вместо космодрома, с которого мы отправлялись, во всех мирах было огромное незадействованное поле, в отдалении от города и посторонних взглядов. Хоть капсула и имела камуфляжный режим, позволяющий приспосабливаться к любому окружению, было важно скрыть не только наше присутствие, но и существование продвинутой технологии, особенно в случае попадания в деградированную реальность.

Однако чистое поле значило, что в непогоду я часами месила грязь, чтобы добраться до асфальтированных или вымощенных дорожек. Один раз меня чуть не арестовали за неопрятный вид в элитном районе, но я удачно сообразила встать под струю, льющуюся с крыши ближайшего дома, и быстро смыла слой земли, знатно повеселив представителей закона. После этого я скрылась в соседнем переулке, чтобы отдышаться и успокоить обостренные нервы.

Но первый раз стояла сухая погода, я не встретила патруля, и все нужные материалы оказались в шаговой доступности. Помню, мне было так страшно, что я передвигалась со скоростью света, лавируя между людьми и их детьми и питомцами. Больше всего я боялась увидеть знакомое лицо. Много раз представляла, как встречаюсь взглядом и паникую, не зная, что говорить и надо ли. Но и этого я избежала.

Оля долго меня осматривала, сканировала, изучала и делала замеры, когда я вернулась вся мокрая от стресса. Почувствовав себя в безопасности, быстро пришла в себя, и в норму вернулись все показатели, кроме одного. За несколько часов бега и нервного перенапряжения я резко сбросила вес. В обычной жизни это принесло бы восторг, но во враждебных условиях резкое ухудшение здоровья могло поставить под удар всю миссию. Оля ввела данные в бортовой компьютер, и он тут же скорректировал мой рацион, увеличив порцию.

Я не зря вспомнила о еде, ведь благодаря ей я быстро адаптировалась к незнакомой среде и выходила из стрессовой ситуации. Когда чувствовала усталость, страх или неопределенность, я вспоминала о белой плоской тарелочке с закругленными краями и разноцветной едой, появлявшейся на ней каждый день, и сосредотачивалась на быстром разрешении задачи, чтобы вернуться в безопасность и получить порцию эндорфинов.

Удовольствие также приносило сравнение красок наших миров. Выйдя из ступора «первого шага», я сразу обратила внимание на цвета. У них были необычные оттенки, но нарушение восприятия я скинула на побочный эффект после перемещения между мирами. Однако с каждый новым миром, я убеждалась, что нюансы цветов меняются, и мы стали более подробно фиксировать и эти данные, проводя дополнительные спектральные анализы всего, что попадалось на глаза.

Рутина наладилась с первой же миссии. Согласованная и эффективная работа не сбоила девять раз. Мы слишком быстро расслабились и последний вылет пошел не по плану с самого начала…

Шаг назад 01

Три месяца Максим общался со мной через стекло.

После первого путешествия мы с Олей сильно ослабли, и нас пришлось вытаскивать на носилках. Я смутно помню шум, сопровождавший процессию до медблока. Говорят, нас встречал весь космодром – приезжало высокое начальство. В целях безопасности протокол обязывал облачить нас в изоляционные скафандры по прибытию, а при вхождение в медблок провести санитарную обработку антибактериальными препаратами. И к нам никого не допустили.

Максим притарабанил себе удобное кресло и каждый вечер возвращался с книгой к палате. В его взгляде было понимание, что у меня нет сил на разговоры, и поддержка, такая нужная в тот момент. За неделю, что я выполняла миссию, он подстригся, и на висках проявилась седина. Явно не от спокойного ожидания. Но сейчас он улыбался, больше глазами, чем ртом, но это можно было уловить в блеске голубых очей.

Пока я приходила в себя, наблюдала, как он читал. Его не смущало, что это могло выглядеть глупо – темно-бордовая обивка выделялась на фоне молочно-белых стен и прозрачных стекол. Мимо шнырял персонал, но Максим отвлекался, только когда его просили временно передвинуться. И ведь он действительно читал. Я видела, как листаются страницы, меняются книги, как он улыбался сюжету или хмурил брови. Все чаще я ловила себя на мысли, что хочется узнать, какие произведения шуршат в тихих коридорах медблока.

И он будто услышал меня. Вскоре рядом с креслом появился небольшой стеллаж на три полки, где он оставлял прочитанные книги. Теперь я могла прочитать названия на корешках и старалась выполнять все предписания врачей, чтобы стимулировать выздоровление, набраться сил и наконец добраться до мини-библиотеки.

Заметив, что я начала передвигаться в палате, он передал посылку от Маши, библиотекаря, которая невольно нас и познакомила. Она прислала целую стопку книг с подробной инструкцией о последовательности чтения, что было так на нее похоже. Постепенно нас с Олей стали выводить на восстановительные занятия. В первый раз Максим встречал у двери, нервным кашлем отпугивая медбратьев, присланных нам в помощь. Он вытянул руку, будто приглашая на танец, дождался, пока я вложу свою, и аккуратно повесил ее себе на шею. Поддерживая за талию, он помогал мне идти.

– Ты же знаешь, что я могу идти сама.

– Угу.

– Ты просто нашел повод меня обнять?

– Угу.

Я все же оказалась неуклюжей, и его поддержка пришлась кстати.

Когда мы вышли из спортзала, Максима и след простыл. Только красное кресло маячило вдали, напоминая о тихом посетителе. Обычно он часами просиживал у палаты, не требуя ничего взамен. Я мгновенно привыкла к его присутствию и постепенно присоединилась к его молчаливому манифесту.

Первое время кресло передвигали, уносили, самого Максима просили покинуть основной коридор, но ничто не могло препятствовать его повторному появлению. Вскоре кресло оставили в покое, с начальником стали считаться. Даже врач, следивший за прогрессом нашего выздоровления, подходил к нему с последними новостями.

Благодаря лечению, хорошему питанию и режиму мы быстро вернулись в норму. Нам разрешили встречаться с другими участниками проекта. Пока проводились бесконечные анализы на выявление инородных штаммов, мы ни с кем не могли контактировать физически. Но друзья были рядом, и этого было достаточно.

Вместе мы ходили в соседние палаты к Ване с Лешей, залечивающим раны после неудачного старта, и команда слушала наши рассказы о первом путешествии. Мы шутили, что скоро все там окажемся, но смех всегда звучал вымучено. Их можно было понять: над одними висело исключение по состоянию здоровья, а другие ждали исправления ошибки или отмены полетов. Мы с напарницей, прошедшие первый круг, пусть и полуживые, теперь уже не боялись никаких трудностей и старались приободрить остальных.

Когда ребята провожали нас обратно, Максим неизменно сидел напротив с книгой. Его присутствие никого не удивляло. Видимо, они успели познакомиться с начальником. Не стало сюрпризом и то, что Виталик жал ему руку. Но в этом движении было столько тайн: почему он не пускал ко мне Максима, почему не рассказал, что Максим остался в проекте и искал встречи. Когда-нибудь я обязательно его спрошу. А пока я сглатывала горький привкус во рту, провожая компанию молодых людей. Однако обида быстро проходила во время вечерних чтений.

Полеты возобновили, и Виталик с Никитой стартовали под сжатые Олины кулаки. Нас продержали ровно до их возвращения, так что я каждый день отвлекала подругу разными глупостями, чтобы переключить ее внимание и хоть немного снять напряжение. Выписав, нас расселили по разным комнатам. Мы были рады выйти из-под контроля врачей, но вместе с тем я лишалась молчаливого соседства человека с книгой. Первую ночь было трудно заснуть, и я пробралась к Ольге комнату на второй ярус кровати, чтобы вновь почувствовать близость живого человека.

– Тоже не спиться? – спросила она, когда я обустроилась со своим одеялом над ней.

– Ага.

– Так странно… еще недавно было так просто быть одной, а сейчас…

– А сейчас так сложно оставаться одной, понимаю, – согласилась я.

С нетерпением Виталика и Никиту ждали не только мы. Первый старт провалился, во второй раз капсула не выдержала обратного пути. Весь институт и космодром считали часы до возвращения третьей команды, чтобы узнать, все ли предусмотрели в этот раз. Нас не пустили на смотровую площадку, но подключили к экрану центра управления. Как только Ольга увидела самостоятельно выбирающегося Виталика, она сначала расслабилась, а потом тихо заплакала. Мне хотелось ее обнять, но она сбежала из зала, и нам оставалось только провожать ее взглядом. Уверена, если кто-то еще не знал о них с Виталиком, то сейчас уж точно догадался. Я улыбалась их свежему бурному чувству.

Пилотов поместили под круглосуточное наблюдение, и только спустя сутки объявили, что команда в полном порядке. Старты наконец выстроились по расписанию. Ваню с Лешей вернули в общежитие и внесли в список полетов. Следующие два отправления были с разницей в несколько дней, но со второго круга полеты планировались каждый будний день. Неделя – на вылет, неделя – на прием. Неделя в параллельном мире, неделя – в медблоке. И каждый раз меня сопровождали кресло, человек и книга.

После второй миссии он поставил стул вплотную к стеклу, чтобы только прозрачная перегородка разделяла нас. Иногда я наклоняла голову, представляя, что кладу ее ему на плечо. Порой он оставлял руку, не держащую книгу, в раскрытом виде, и я будто кожей ощущала, как наши пальцы соприкасаются. Тогда я закрывала книгу и глаза и рисовала в воображении теплые цвета наших объятий. Мне хотелось физического контакта, даже если это лишь тихий шепот голоса, легкое прикосновение дыхания, едва уловимый запах кожи. А открывая, видела, как чутко он улавливал мои мысли.

В один из дней изоляции после пятой миссии он пришел ко мне взволнованный. Долго собирался с мыслями, застрял на одной странице, несколько раз перелистывал обратно, чтобы перечитать, но сбивался и начинал заново. Я догадалась, чего он ждал, и через стекло показала ему подписанный договор на дополнительные пять вылетов. Он не ответил, лишь оставил книгу и ушел. Больше он не появлялся в медблоке, но его голос провожал и встречал меня каждый раз.

Прошло больше двух месяцев, и мы собирались с Олей в последнюю миссию. Я уже лежала, пытаясь поймать сон, когда Максим, нарушая десятки правил, зашел в палату в ночь перед вылетом.