Русалки Обводного канала

Русалки Обводного канала
Виктория Лисовская

Артефакт & Детектив
Обводной канал Санкт-Петербурга издавна имел плохую репутацию. В конце XIX века в воде стали находить пугающие фрагменты тела мужчины. Это ужасное убийство взялся расследовать известный сыщик Свистунов, а помогать ему – верная горничная Глафира… Криминальные события, потрясшие весь Петербург, находят неожиданное продолжение в XX веке, в котором главные герои узнают – их беды начались очень и очень давно…

Читайте «Артефакт&Детектив» Виктории Лисовской!

Виктория Лисовская

Русалки Обводного канала

© Лисовская В., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Автор настаивает, что все совпадения в книге случайны, хотя некоторые из них основаны на реальных событиях, происходивших в одном из самых мистических городов мира…

    (От автора)

В моем окне на весь квартал
Обводный царствует канал…

    (Н. Заболоцкий)

Санкт-Петербург. Октябрь 1893 г. Набережная Обводного канала

Пронизывающий холодный ветер, серый клочковатый туман – вечные спутники этого тусклого гиблого места, порядочные люди стороной обходят эту заводскую окраину города. Фабричные рабочие, мастеровые, извозчики, а также бродяги, пьяницы, сумасшедшие всех мастей находят себе приют на негостеприимных склонах Обводного канала, который местные называют не иначе как Канава.

Сегодня на Канаве близ Можайской улицы вовсю кипела работа. Судорабочие разгружали тяжелую баржу, трудились в поте лица. Вдруг внимание одного из них – крупного рыжебородого здоровяка – привлек плывущий по волнам Канавы сверток.

– Смотри, Афанасич, смотри, кажись, плывет че-то! – ткнул он локтем, заросшим рыжими волосами, своего товарища.

– Хде? – Утер пот со лба старой тряпицей высокий худой мужик.

– Да вона, смотри! – показал на сверток рыжий.

– Че-то есть! – поддакнул третий рабочий.

И вот уже все рабочие забросили баржу, пытаясь рассмотреть странную находку.

– А может, тама клад плывет?! Или еще чаво стоящего? – запрыгал на месте от нетерпения рыжий.

Афанасич с сомнением покачал головой.

– Да ну, Ванька, какой тута клад может быть? Скорее всего, котов потопили или еще чаво непотребного!

Эх, знал бы Афанасич, какого рода непотребности покоятся в этом свертке, они бы ни в жизнь его не вытащили. Но судьба распорядилась иначе, и, поднатужившись, измазавшись в грязной топи Обводной Канавы, рыжий Ванька все-таки вытащил из воды сверток.

Все рабочие столпились возле него, разглядывая находку.

Сверток был небольшой, несколько аршинов в ширину, завернутый в грязно-синюю тряпицу, на вес тоже не шибко тяжелый.

Ванька с осторожностью развязал его и тут же еле смог сдержать оглушительный крик. В грязно-синюю тряпицу было завернуто человеческое туловище без рук, без ног, без головы. Рыжий с горячностью выматерился, Афанасич принялся неистово креститься.

Петроград. Январь 1923 г. Набережная Обводного канала

– Как вы не понимаете, здесь нельзя строить! Это уникальный археологический объект, аналогов этому нет в мире! – Историк Латынин потряс сжатыми в кулаке очками перед лицом прораба Дубенко.

– Ты это… мне тут саботаж не разводи! У меня сроки горят! Теплотрасса для города нужна! А ты мне препятствия чинишь, мать вашу за ногу! – зарычал на него прораб.

– Но это же сенсация, важное историческое открытие, надо все изучить, исследовать! – горячо воскликнул Глеб Васильевич Латынин.

– Ой, да что ты понимаешь! Подумаешь, пару камней откопали, да еще кости старые! И вообще – это ваши буржуазные предрассудки! Для советского общества теплотрасса важнее, чем старые камни!

– Но это же история. Археологический объект! Нельзя же все порушить! – Глеб Васильевич устало прислонился к камням на набережной. – Нельзя так, там захоронения…

– Захоронения! А у меня план, у меня рабочие, мне на твои древние кости начхать! Тоже мне ценности, мать вашу! И вообще, история у нас началась с семнадцатого года, с Революции. Остальное – все царские прихвостни вроде тебя только надумывают. А будешь мне чинить препятствия, я заявлю на тебя куда следует, – понизив голос, прошипел на ухо Латынину прораб. – Ты понял меня?

– Но это капище, точнее захоронение одиннадцатого – двенадцатого века, скорее всего, имеет скандинавское происхождение, и вы не имеете права… – Ученый принялся внимательно разглядывать каменные плиты, которые откопали рабочие при строительстве теплотрассы. – Это уникальная находка, надо изучить эти надписи, возможно, это поможет…

– Я знаю, что тебе поможет. Василь, иди сюда. – Дубенко поманил рослого детину. – Проводи этого товарища и смотри, чтобы я его здесь и близко не видел.

– Но тут останки древних людей, это археологическая древность, – пытался протестовать Латынин, пока его отволакивали от вырытого раскопа.

– Там древние люди, они давно мертвы, а мне живых кормить надо и план выполнить, – заорал на него Дубенко, прибавив несколько ярких матерных выражений. – И вообще, глядь сюда, профессура. – Прораб вскочил на центральный камень, весь испещренный загадочными символами, и принялся танцевать на нем чечетку. Под звучный смех рабочих он принялся подкидывать в руках гладкий череп с бездонными провалами глазниц, под конец пнул его ногой, зафутболив в воды канала. Как только череп коснулся воды, небо над каналом почернело, яркая вспышка озарила небо, и все присутствующие невольно поежились.

Глеб Латынин с ужасом наблюдал, как новая красная школа обращается с уникальными историческими находками. А Игнат Дубенко почернел лицом, ему на секунду показалось, что, прежде чем череп долетел до вод Обводного канала, он послал ему ослепительную улыбку, и даже, казалось бы, послышался громкий жуткий хохот.

Санкт-Петербург. Октябрь 1893 г. Меблированные комнаты на реке Мойке

– Глашенька, любезная вы моя, далече ли завтрак мой? – Аристарх Венедиктович с тоской и обреченностью в глазах заглянул на кухню, где вовсю шли приготовления к трапезе. – Ну, рябчиков что-то дюже захотелось или хоть буженинки томленой! – поднял на служанку глаза господин Свистунов.

Глафира, колдовавшая над плитой, недовольно кивнула хозяину.

– Аристарх Венедиктович, побойтесь бога, вам же доктор Аркадий Семенович предельно ясно сказал, все объяснил, вам нельзя никаких рябчиков, тем более буженины! – всплеснула она руками. – У вас сердце слабое, доктор вас на специальный рацион посадил. Кашку манную я вам сварила, – схватилась она за тарелку.

– Ну Глашенька, ну какая кашка! Что ты в самом деле! – надулся Свистунов. – На манке у меня сердце само не выдержит, – капризно надул он губы.

– Аркадий Семенович крепко-накрепко приказал мне не поддаваться на ваши просьбы и провокации, это же ради вашего здоровья, Аристарх Венедиктович. – Глаша положила кашу в тарелку, но, увидев умоляющий взгляд хозяина, добавила кусочек сливочного маслица.

– Аркадий Семенович приказал, – передразнил он горничную. – Вообще-то я твой хозяин, а не доктор Бодрин, – вяло ковыряясь в каше, добавил Свистунов. – Вот помру я от каши манной, вам всем стыдно будет!

– От моей каши еще никто не умирал, а доктор Бодрин сказал, что вам обязательно нужно скинуть… ммм… ну несколько фунтов точно, – критически оценила дородную фигуру Свистунова Глафира.

Честно говоря, Аристарху Венедиктовичу следовало бы скинуть гораздо больше, чем несколько фунтов, но обижать хозяина Глафира совсем не хотела. Несмотря на все их трения, Свистунов в глубине души был неплохим человеком.

– Не ценишь ты меня, Глашка. – Свистунов намазывал огромным куском масла белый рассыпчатый хлеб. – И доктор твой Бодрин тоже меня не ценит.