Оценить:
 Рейтинг: 0

Правило для двоих

Год написания книги
2023
Теги
1 2 >>
На страницу:
1 из 2
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Правило для двоих
Виктория Мальцева

Живёшь себе, бежишь вперёд, даже задуматься некогда. А потом в соседнюю квартиру въезжает девушка, и твой прежний мир переворачивается с ног на голову.Только успевай держаться.

Виктория Мальцева

Правило для двоих

Глава 1. Соседка

В пятницу выяснилось, что в соседней квартире будет жить девушка. Коробки с вещами помогали таскать студентки-подружки и парочка взрослых, наверное, родители.

Всё утро субботы грузчики материли лакированное пианино, не влезшее в лифт. Было интересно смотреть и ждать, когда же соседка от него откажется, заменит на электронную копию, удобную, компактную, готовую вписаться в любой интерьер. Но нет, понятия не имею, как ей это удалось, но двое расстроенных мужиков всё-таки подняли его на восьмой этаж. По лестнице.

В воскресенье у меня дежурство, и уже у лифта в грудь воткнулась картина, замотанная в пищевую плёнку. За картиной была соседка, сантиметров на двадцать ниже меня ростом. Мы поздоровались. В её глазах мелькнуло усилие запомнить моё имя. В лифте прижимались к стене ещё несколько картин – пришлось ей помочь и вытащить их, прежде чем отправиться в больницу.

На моих стенах нет ни картин, ни фотографий, хотя в новой квартире я живу уже больше месяца. Были мысли что-нибудь купить, да повесить, но мозг категорически отказывался функционировать в направлении «что, в какой рамке, на какую стену и в каком углу». Я человек далёкий от искусства. При раздаче талантов мне не досталось ни одного. А если и досталось, то, очевидно, он или они умерли в зачатке.

Квартиру мне подарила мать. Она бухгалтер, человек непоколебимых жизненных установок: двое детей, обоим высшее образование и по квартире в новостройке. Поэтому все те двадцать пять лет, что мать возглавляла бухгалтерию магазина светильников на территории городского рынка, из её зарплаты ежемесячно откладывалась сумма на жильё детям. Брату повезло больше – он свою получил ещё в шестнадцать. Мне же пришлось прождать всё студенчество, когда же достроится моя высотка. Из первоначально запланированных трёх лет ожидания как-то само собой вышло пять, а теперь, в интернатуре, мне уже и не до бурной жизни. Когда-то очень хотелось, а теперь… добраться бы до подушки, иной раз и на душ сил нет.

В семь вечера среды по моей квартире потянулись музыкальные пассажи. Я хоть человек и не творческий, но к музыке всё же отношусь с уважением, особенно когда вынимают её из громоздкого лакированного ящика так умело. Не раздражали даже паузы и повторы в особенно сложных местах. В девять вечера, лёжа в постели и уже закрывая глаза, мне только подумалось: «А было бы тише, если бы соседка играла не на настоящем инструменте, а на его электронной подделке?» Как бы там ни было, после десяти всё стихло.

В пятницу пришло осознание, что в этот долгострой всё-таки не доложили бетона – за стеной звонко переливался девичий смех, к соседке явно пришли подружки. До моих ушей отчётливо доносились поздравления с новосельем и звон бокалов.

В субботу в квартире загремел рок восьмидесятых. Отдельных реплик в гуле толпы было не разобрать, и только когда на балкон кто-нибудь вываливался, до меня доносилось «Стас, захвати пиво!» или «Ха-ха-ха, Го-го-го» или «Офигенный вид, Маринка! С обновкой! А соседи у тебя адекватные?» и снова «Ха-ха-ха-ха, Го-го-го-го». Не то, чтобы я сильно против, но мне на работу в пять.

«Ха-ха-ха» и «Го-го-го» продолжались до полуночи, после стало чуть тише и мне даже удалось уснуть. Была, конечно, мысль сходить к соседке и культурно попросить, но не хотелось с первых же дней соседства расставлять пальцы и корчить из себя гражданина с правами. В следующий раз обязательно скажу, но новоселье так уж и быть, пусть справит с размахом. За обе наши квартиры. Стены-то тут, как оказалось, такие тонкие, что смело можно считать: субботний вечер соседки с размахом окрестил и моё жилище.

В час ночи меня разбудили стоны. Спросонья не сразу дошло, кому плохо и почему. Когда всё случилось, от шока лежалось спокойно и с завистью смотрелось в потолок. Стоны были только женскими. Одна женщина, один голос, много стонов. Потом на пару мгновений всё стихло, однако возобновилось с новой силой и под аккомпанемент чего-то, долбящегося о мою голову.

«Квартиры расположены зеркально» – осенило меня. Спинка соседской кровати, очевидно, утыкается в спинку моей, а между ними тонкая стеночка шириной в один кирпич. Если приложить к ней ухо, будет чётко слышно каждое слово, произносимое негромким мужским голосом. Он молод. И, похоже, неутомим.

Когда стоны сменились криками, мои зубы сами собой закусили губу.

На кухне было не так слышно. Чашка полуночного чая помогла смиренно пережить второй раунд. Когда после очередного крика соседка умолкла, мои ноги вытянулись под одеялом, но… постель словно уже была не той. Не было мягкости, не было расслабляющей неги, растворяющей мысли в сон. Часы на телефоне показывали 1:39.

Пришлось заставить себя закрыть глаза и уснуть. Потому что, как бы ни была растрёпана душа, как бы лихорадочно мозг не бился в конвульсиях сомнений о том, что ценности – ложь, цели – чья-то манипуляция, а жизнь живётся не по своим правилам, завтра мне на работу. Завтра я буду прижимать статоскоп к грудинам, выслушивать жалобы, изучать формулу крови и лейкоциты в моче.

Разбудил глухой мужской стон – очевидно, с женскими моя психика уже смирилась и позволила под них мирно спать. Но вот мужской…

На часах было 3:20, в душе раздрай, злость и желание убивать. Не думая, кулак сам собой занёсся над стеной и принялся долбить, что есть мочи, за всё: и за музыкальные пассажи, и за девичник, и за дискотеку восьмидесятых.

Здесь живёт человек, в конце-то концов.

Опомнится удалось, только когда в локте стало стрелять. Соседская страсть уже давно унялась, но моей руке, похоже, на это было наплевать. Долбила она с остервенением и уже не за соседские грехи, а за собственные неудачи, поломки, ошибки.

Истерику пришлось залить корвалолом. Всего пол-ложки легко трансформируют выгоревшего безумца в человека разумного, всегда собранного и взирающего на несовершенства мира с пьедестала неуязвимого спокойствия.

M83 – Radar, Far, Gone

Будильник на мобильном сработал в шесть. Душ помог проснуться – я практикую контрастный, он придаёт сил на весь долгий путаный день. Орудуя зубной щёткой во рту, я заставила себя вспомнить о том, что понедельник – мой выходной. Ещё один день пережить. Только один. И будет отдых. Схожу в парк.

Кусочек масла, ломтик сыра, хлеб поджарить в тостере. Кофе крепкий, почти густой, такой, чтобы аж язык вязал.

За окном рассвет, скоро день летнего солнцестояния.

Я беру чашку и выхожу на балкон.

Тот гений, что вообразил это здание, а после доверил свои идеи бумаге, спроектировал балконы ступеньками. Мой задвинут чуть вглубь, поэтому соседке, чтобы увидеть меня, нужно только повернуть голову. А мне поворачивать ничего не надо – сто?ит только балконную дверь открыть и видно соседские владения, как на ладони. Хозяева других квартир уже начали прилаживать перегородки – кто из мутного оргстекла, а кто временно из фанеры или даже картона. Когда-нибудь и мы с соседкой что-нибудь да изобразим, как-нибудь да создадим иллюзию уединения, но пока ничто не препятствует мне видеть его спину.

На нём только джинсы. В руках сигарета. Он прижимает её к губам, щурясь затягивается и машинально бросает взгляд в сторону движения.

Я застываю с чашкой в руке и смотрю на него в упор.

Первый же порыв, конечно, развернуться, сделать шаг, задвинуть за собой балконный слайд и удалиться в свой мир. Но ноги парализовало. Босые ступни примёрзли к бетону. Не шелохнуться.

Он тоже не выдыхает дым – так и стоит, таращится расширившимися глазами.

Розовый рассвет окрашивает его обнажённое по пояс тело обманчивым загаром, но чем дольше мы стоим, тем сильнее его вспучивает гусиной кожей. Холодно, наверное.

Опомнившись, он бросает изрядно сотлевшую сигарету в банку, стоящую на полу, отводит взгляд.

Я тоже любуюсь на рассветное небо.

Наконец, он обнимает себя руками, но прежде в глаза бросаются его сжавшиеся до кнопок от холода соски?.

Этот факт вызывает иррациональную улыбку, и, прежде чем я успеваю залить её глотком кофе, его лицо снова поворачивается в мою сторону. Наверное, остатки, ошмётки моей улыбки ему всё же удаётся поймать, потому что его губы тоже расплываются, причём как-то так до боли в сердце неумолимо, против его желания, против моего, вопреки.

Он узнал меня. Я его тоже.

Глава 2. Сети

NeverALover – ClemLeek

У меня никогда не хватало времени для соцсетей, даже в школе. Тем не менее, они у меня были. И, конечно, нет-нет да навестишь адово изобретение – то связаться с кем-нибудь нужно, то разыскать.

Я ехала в метро, и сложно теперь сказать, как именно вышло, что мой взор зацепился за публикацию, ведь привычки пролистывать ленту не было. Очевидно, мне просто уже очень надо было остановиться.

В публикации на сером безликом фоне ярко светились слова. Не прочитать их было почти невозможно: они сами прыгали в глаза и непрошено одно за другим опускались на дно души. От их веса, причём благодатного, нежно согревающего изнутри, больше не хотелось и не моглось двигаться, по привычке рвать вперёд. Я так и сидела, застыв, словно бы кто-нибудь огрел по темечку, и слушала тишину внутри себя.

Это было что-то вроде стихотворения. Точнее, строки на стыке поэзии и прозы, и даже сама эта нестандартная форма повествования недвусмысленно транслировала бунтарский дух автора. А бунтовал он против боли. И сожалел, что человек способен чувствовать вопреки.

Уже дома, едва ли не с трясущимися руками я нашла его страницу в сети. Подобных стихотворений там оказалось много, как и тех, кто зорко следил за появлением новых. Мне нравились далеко не все, но очень многие били наотмашь, жёстко хлестали по больному, терзали самые тонкие и самые уязвимые струны человека чувствующего.

Спрятавшись под лаконичным псевдонимом, за все годы тайный поэт ни разу не показал ни лица, ни кусочка жизни. Всё, чем он хотел делиться – в его словах, и почти все они о боли и о любви. В публикациях со стихами всегда отключены комментарии, потому что, по мнению бывалых, все они написаны и обращены только к одному человеку. Однако поклонники отводили душу под репостами с дружественных автору страниц и от души изливались признательностью и восторгами. Автор скромно благодарил тех, кто озвучил его стихи или смонтировал видео, на похвалу никак не реагировал. Создавалось впечатление, будто он ей не рад.

Никто не знает, как он выглядит, где живёт, как на самом деле его зовут и как зовут ту, кому посвящены его слова.

«Кто он? Гений? Или ему 70?» – спрашивали друг у друга люди. «Он, поэт, который чувствует слово :)» – отвечали сами себе.
1 2 >>
На страницу:
1 из 2