Туфли с дырочками

Коля пожал плечами. Дотронулся до своей лысой головы и вдруг встал, вышел на лестницу и быстрым шагом подошёл к сцене. Взгляды всех были устремлены на него.

– Мой папа, – Толя передал микрофон ведущему и спустился к отцу.

Маленький смелый мальчик, которого порой невозможно понять, но так же невозможно не любить.

Коля присел на корточки, обнял его, уткнулся головой в русую макушку, которая пахла тёплым молоком. Прижал его к себе так сильно, будто бы не собирался больше никогда отпускать. Толя обхватил его шею своими тонкими руками и прижал грамоту к мужской спине. Они дышали в такт друг другу так долго, что мимо них успели пройти ещё несколько победителей из других возрастных групп.

Они стояли возле лестницы и обнимали друг друга. И где-то в зале три женщины думали о том, что они всегда знали, что Коля будет самым лучшим отцом.

– Мне не важно, сколько людей будет меня любить, Толя, потому что мне достаточно одной твоей любви, – наконец, сказал Коля.

– Лучше перестраховаться, пап, – улыбнулся мальчик.

***

Они вчетвером стояли возле гардероба, когда к ним подошла Александра Савельевна. На ней была всё та же блузка и чёрная строгая юбка.

При виде завуча Толя по инерции сжался и виновато посмотрел на отца. Коля крепче обхватил его ладонь.

– Добрый вечер, – строго кивнула Александра Савельевна и оглядела всех четверых. Её серые глаза дольше остальных задержались на Николае, но она быстро отогнала сентиментальность и просто ещё раз гордо кивнула Толе. – Поздравляю. С победой.

Обычно такие слова говорят с другой интонацией и другим тоном, но Александра Савельевна давно уже не умела по-другому. С того пьедестала, куда она взобралась, пути назад не было.

– Спасибо.

– Спасибо, – в один голос ответили Люба с Дианой.

Коля молчал.

Женщина поправила рукава блузки, поджала тонкие губы и, взглянув куда-то вбок, добавила:

– Конечно это всё равно не позволяет тебе играть в телефон на уроках.

Толя обомлел. Радостный огонёк в его глазах потух, и он почувствовал, как низ живота сковал страх и вина, которую порой так навязывают нам взрослые.

– Что вы имеет в виду? – вдруг так же строго произнёс Коля, продолжая держать руку сына.

– Я имею в виду, что школа – это не место для телефонов.

– Ты играл на уроке? – Коля посмотрел на сына в терпеливом ожидании любого ответа.

– То есть ты… вы сомневаетесь, что я…

– Толя, ты играл на уроке в телефон?

Люба виновато взглянула на Александру Савельевну и потянула мужчину за рукав, но Коля лишь раздражённо дёрнул плечом.

– Подожди.

Толя рассматривал квадратики плитки под ногами. Он знал, что ответить, но женщина, которую в школе все боялись, была так рядом и давила на него своим авторитетом, своей неприступностью.

Толя посмотрел на неё снизу вверх, заметил седые виски и гульку, собранную на макушке. Её скулы двигались так, будто бы про себя она продолжала ругаться и отчитывать, и Толя почти сдался, почти поверил, что провинился.

В кармане его куртки лежал телефон с разбитым дисплеем.

– Толь, – небесно-голубые глаза отца оказались на одном уровне с толиными. Коля положил свободную руку на плечо сына и ещё раз повторил свой вопрос, – ты играл на уроке?

И тогда мальчик еле заметно покачал головой.

Коля выпрямился, строго посмотрел на равнодушную женщину. Он слишком хорошо помнил эту рубашку и это желание быть выше всех.

– Я уверен, что мой сын пользуется телефоном по назначению. И сегодня он получил награду, о которой так долго мечтал. И я не позволю никому портить этот радостный момент.

Люба ахнула. Громкие извинения почти сорвались с её языка, но она не успела.

Александра Савельевна вдруг посмотрела куда-то ей за спину и ехидно улыбнулась.

– Кажется, за вами пришли.

Диана первая заметила его по так знакомой ей позе: понурые плечи, руки в карманах и бегающие глаза. Поза человека, который ещё боится, что его чувства – лишь досадное недоразумение. Она первая увидела, как Люба покраснела и попыталась отыскать за безосновательной радостью повод для гнева. И она вдруг предстала перед Дианой такой искренней, такой ранимой, такой настоящей.

– Ты не виновата, – тихо сказала Диана то ли себе, то ли ей, то ли всем, кто когда-либо любил уже кем-то любимых.

Гриша стоял в дверях школы и смотрел прямо на Любу.

– Спасибо, – вдруг промолвила она, глядя в пол.

Александра Савельевна ухмыльнулась.

– Это у вашего поколения стало нормальным плевать на все ценности ради мимолётной радости. Это у вас влюблённость стала важнее брака! Это всё вы!

Она вперилась в Диану озлобленным взглядом и с отвращением поморщилась.

– Мы просто позволяем себе быть счастливыми, – отозвалась девушка, и её голос был как всегда мягким, принудительно успокаивающим.

– Тьфу ты! – Александра Савельевна повернулась к Коле, и её глаза сузились. – Я всегда знала, что ты будешь хорошим отцом, Коля Фирсов. Но человек из тебя вышел так себе.

Она гордо развернулась и зашагала по коридору в сторону учительской, подальше от шума, подальше от жизни, которая продолжала двигаться к счастью, не спросив у неё разрешения.

Она может быть тоже хотела быть счастливой! Но не позволила себе. И другим не позволит.

Коля присел на корточки и посмотрел на сына, виновато приподняв брови.

– Достаётся тебе от неё?

Толя шмыгнул носом и покачал головой.

– Не особо. Она у нас не ведёт, но недавно она увидела, как я скачивал игру, про которую мне рассказал Савва, – затараторил он. – Там можно быть любым, кем захочешь! Это была перемена, и я искал её в плей-маркете, когда Александра Савельевна…