Холод и яд

Холод и яд
Виктория Мьюд

Прямо посреди урока Артёма задерживают по подозрению в распространении наркотиков. Его лучшие друзья, Варя и Фил, уверены, что это дело рук их сверстника с большими связями, и намерены доказать невиновность друга. Но каждый их шаг вскрывает неожиданные подробности. Проблема приобретает недетские масштабы. Чтобы выпутаться из неприятностей, подросткам придётся поумерить пыл, смирить гордыню и обратиться за помощью к взрослым. А заодно разобраться в семейных отношениях и отношениях между собой.

Виктория Мьюд

Холод и яд

Пролог

25 мая 2017

Фил сидел на последнем этаже недостройки недалеко от Артёмова дома, бесстрашно болтая ногами в воздухе. Пустырь под ногами порос желтоватой высокой травой, сигаретными пачками и пустыми бутылками – субботники на эту территорию не распространялись. Фил усмехнулся, пятернёй откидывая назад светлые волосы, мокрые, они тяжёлой шапкой давили на и так гудящую голову и неприятно липли к лицу. Майский дождь лил как из ведра, щедро полоща футболку с пятнами грязи и сбитые в кровь костяшки. Под потоком ледяной воды тупая пульсация в руках прекращалась, становилось чуть легче.

Буквально полчаса назад Фил опять подрался со своим главным врагом, Ильёй Муромцевым, и его другом. «Каким, блин, ещё другом? – тут же одёрнул себя. – У таких, как Муромцев, друзей быть не может. Единственную подругу – и ту предал!» Фил вспомнил смазливую морду десятиклассника с хитрым прищуром и выбритыми висками и почувствовал непреодолимое отвращение во всём теле. Он уже толком не мог вспомнить, из-за чего подрался: то ли из-за сигарет, то ли из-за места для отдыха, то ли из-за оскорблений в его сторону. Фил помнил лишь нахлынувшую волну жара, которая словно бы отключила сознание на пару минут. За это время он успел содрать кожу на костяшках, окунуть десятиклассника в землю, раскидать двоих сверстников по сторонам и врезать Илье в солнечное сплетение. Ну и получить рассечение брови и удар ногой в грудь, выбивающий воздух из лёгких.

«Мне капздец!» – Фил судорожно вздохнул, набирая в ладони ледяной воды. Пальцы старательно скользили вокруг костяшек, смывая кровь с кожи и грязь из ран. Быстрым взмахом Фил брезгливо стряхнул тяжёлые капли с пальцев и задрал голову.

Дождь внезапно стал реже и из бесконечного потока воды, бьющего словно из прорвавшейся трубы, превратился в мелкий и неприятно колючий. Однако рваное полотно серо-лиловых туч, кажется, не планировало сдвигаться ни на миллиметр. «Второй заход будет…» – разочарованно вздохнул Фил и, неприязненно передёрнув плечами, коснулся сенсорного экрана часов. С Артёмом они договорились встретиться в шесть. Сейчас же часы показывали 17:45. Фил взъерошил волосы и бессмысленно взглянул на заученные за пять лет городские пейзажи за пустырём, размышляя.

Он уже давно достиг края, и директор не раз намекал, что Филиппу Шаховскому в силу своего характера трудно соблюдать правила лицея и усваивать учебные дисциплины (впрочем, связи между характером и хорошей учёбой Фил в упор не видел). И всё бы ничего, если бы не мать, чуть ли не до истерики мечтающая видеть сына отличником, а то и – боже упаси – доктором наук. «И всё из-за Муромцева! И этой его тусовки идиотской!» – руки сжались в кулаки, и тут же в плечо стрельнула тупая боль. Кажется, один удар всё же лёг не очень удачно.

За спиной что-то оглушительно шлёпнуло по луже, разбрасывая брызги во все стороны, а потом чужая ладонь тяжело опустилась на плечо. Фил, напряжённый до предела, среагировал мгновенно. Пальцы левой руки на автомате обхватили запястье, сдавливая болевые точки и блокируя удар. Правая рефлекторно сжалась в кулак.

– Ау! – завопил над ухом лучший друг. – Ты совсем?! Фил, пусти!

Фил разжал руку и шумно выдохнул:

– Твою мать… Предупреждать надо. Привет, кстати.

Артём мрачно угукнул и присел рядом, тоже свешивая ноги вниз. Он болезненно морщился, медленно массируя запястье. Фил стыдливо молчал. Наконец Артём встряхнул руку и дружелюбно протянул раскрытую ладонь:

– Ты типичный русский богатырь. Сначала бьёшь – потом спрашиваешь! – он усмехнулся потрескавшимися губами; рукопожатие вышло сильным и твёрдым. – Стесняюсь спросить, кого ты собирался так встретить!

Фил устало улыбнулся на беззлобный подкол и медленно поднялся. В ожидании всё тело затекло и просило движения, как будто сегодняшней драки ему было мало. В задумчивости отряхнул промокшие испачканные джинсы, словно бы это имело смысл, и пожал плечами:

– Тут же всякие бичи ходят. Надо быть готовым.

– Ну ты-то у нас всегда-а готов, – хохотнул Артём, бодро подскакивая вслед за Филом.

– Да иди ты, – отмахнулся Фил, пытаясь достать из кармана джинсов потрёпанную влажную пачку недешёвых сигарет.

Сдержанно ругнулся. Пачка промокла почти насквозь, и страшно представить, что стало с сигаретами, без которых Фил себе не представлял этого сумасшедшего дня. В пачке почему-то оказалась одна сигарета. Последняя. Хотя Фил был уверен, что вчера их было гораздо больше. Ковыряясь в коробке в попытке выловить сигарету, он бросил сквозь зубы, чтобы не молчать:

– Как дела?

Артём искоса изучил Фила и не без самодовольства и язвительности приподнял бровь:

– Ну явно лучше, чем у тебя.

В душе всколыхнулась волна раздражения. Фил, выловив полусухую сигарету, с силой смял размокшую пачку и с размаха отправил её в полёт на пустырь. К остальным. Она потонула в сером воздухе на полпути. Зажав сигарету между зубами, Фил огрызнулся:

– Ты по виду понял?

Каре-зелёные глаза Артёма сверкнули ехидством. Друг, откинув назад пятернёй каштановые волосы, озадаченно почесал бровь:

– Что опять? Илья?

Фил коротко кивнул, лихорадочно охлопывая карманы джинсов в поисках зажигалки. Рядом щёлкнуло. Маленький огонёк, такой горячий в холодном влажном воздухе, подрагивал на кулаке Артёма, словно бы из ниоткуда. Фил, закурив, кинул на друга благодарный взгляд:

– Не один. Вчетвером на одного.

– А что случилось-то?

Фил честно пожал плечами и пояснил, что помнит, как за пару минут раскидал четверых и дал дёру, ругая себя самыми смачными словами из своего лексикона. Во взгляде друга мелькнула озадаченность; он на мгновение нахмурился, но потом как ни в чём не бывало улыбнулся:

– А я думал, что русские не сдаются.

Фил криво осклабился:

– А кто сказал, что я сдался? Я взял тактическую паузу.

В воздух вырвалась струйка бледного дыма, тут же потонувшая под мерзкой моросью.

– Чапай думать будет? – продолжал иронизировать Артём, и Фил подумал, что у друга опасно хорошее настроение.

Он честно попытался понять, что за «Чапай» и почему он будет думать, но сознание не подбрасывало никаких знакомых образов. В недоумении Фил обернулся к другу, но тот лишь как-то обречённо, словно привыкнув, что его шуток не понимают, махнул рукой:

– Да забей. Чего надумал-то?

Фил рассеянно посмотрел на тлеющий конец сигареты и предложил поискать более подходящее место для беседы. Тучи наливались тьмой и как будто тяжелели, в любой момент готовые разразиться грозой. Она уже витала в воздухе. Всё живое словно попряталось: тротуары опустели; бродячие собаки, рассекавшие высокую поросль под заброшкой, нырнули в свои подвалы; даже плотный поток машин, характерный для вечера, как будто поредел. Фил шумно втянул свежий предгрозовой воздух и качнул головой. Третий раз за сегодня попасть под бурю не хотелось.

Футболка неприятно липла к телу, холодя кожу до мурашек. С волос раздражающе срывались капли. Пальцы с трудом сгибались-разгибались, утомлённые дракой и зябкостью мая. Даже сигарета не помогала согреться. Пришлось подхватить с рюкзака, валявшегося в более-менее чистом углу, бежевую куртку, рукав которой очень неудачно порвался во время драки. «Мать меня убьёт!» – поморщился, кутаясь в неё, тяжёлую от воды, но хотя бы чуть более тёплую, чем футболка. Артём сочувствующе хлопнул друга по плечу:

– Потерпи. Батя скоро в гаражи уйдёт ковыряться, метнёмся ко мне.

– Да у нас с ним вроде ровно, – буркнул Фил, сбрасывая пепел на кирпичи.

– У вас, – в голосе друга наконец-то скользнула горечь. – А у нас опять контры и недопонимание. Он не одобряет мой выбор идти в дипломатические отношения и политику. Говорит, что туда идут одни…

Артём красноречиво поморщился и махнул рукой. Фил слишком хорошо знал дядю Сашу и с лёгкостью предположил сто и один вариант оскорблений политиков. В воздухе растаяло последнее облачко догорающей сигареты. Фил многозначительно протянул:

– Ну…

– Ну до тебя мне далеко, согласен. У тебя там домик строгого режима.

Переглянулись и хохотнули. Кажется, они с Артёмом достигли абсолютного симбиоза за столько лет дружбы, раз уже начинали, как в кино, договаривать друг за друга фразы. Фил прислушался к себе: это было круто. Гораздо круче, чем побеждать на ринге более сильного соперника или бить морду Илье.

Фил как будто в одну секунду ощутил прилив сил, и внутри вспыхнул огонь, так что сигарета осталась ненужной. Пальцы разжались, и под укоризненный взгляд Артёма окурок дотлевал на лету.