Пристанище для уходящих. Книга 2. Обреченность

За дверью завозились.

– Дайте пару дней, я достану деньги, – заорал Хикс. Потом он заговорил быстро и тихо, а потом наступила тишина.

Я ринулась по лестнице наверх. Не хватало только попасться кому-то на глаза. Из дверей вышла парочка крепких парней. Они отправились вниз, а я вжалась в стену, ожидая пока стихнут шаги. Может, Хикс поэтому все время такой злой, что денег должен? Интересно, а босс об этом знает?

В эту ночь, засыпая, я думала о Чарли Таннере.

Осень 2012

Глава 6. Потеряться в лабиринте

Марта настойчиво приглашала на ужин, и я сдалась, сходив в большой дом несколько раз. При встречах две сестры Джоша болтали без умолку. Когда они уставали, балом правила Марта: рассказывала о своей общественной жизни, участии в ботаническом кружке и взятой на себя обязанности засадить цветами округ Портола. Меня ни о чем не спрашивали, и необходимость врать отпала.

Через три месяца я сдала экзамены и стала гордым обладателем лицензии охранника. С фотографии в документе удивленно глядела девушка с кривым каре: она словно недоумевала изменениям в своей жизни. Джош назначил меня своим напарником и пообещал много тяжелой работы. Зная его, я предположила, что речь идет всего лишь о размеренном ежедневном труде с восьми до пяти, но Джош зря пугал меня рутиной. Напротив, я находила успокоение в однообразных и предсказуемых действиях: пробежки и плавание ранним утром, когда рана зажила, карате, учеба или работа допоздна, иногда вечерняя пробежка, чтобы вымотаться и быстрее заснуть.

Несколько раз я ходила в библиотеку искать информацию об эмпатии. Сначала мне выдали кучу книг про эффективное общение с коллегами, конструктивные отношения, радость понимания близких и все в таком духе. Я прочитала пару брошюр, но все это оказалось бизнес-литературой для успешного проведения переговоров или маркетинговых манипуляций. Эмпатия трактовалась как выгодное умение при общении с людьми, которая поможет понять человека и найти к нему подход. Моя эмпатия работала не так, или, возможно, я сама делала что-то не так, или, может, название, которое дала Келли, не совсем подходило. Я попыталась найти информацию о реальных научных исследованиях и откопала упоминания парочки лабораторий, которые этим занимались. Одна даже находилась в Сан-Франциско, но никакой конкретики в статье не было. Потом я закопалась в книги по анатомии мозга, узнала кучу интересного о мозговых центрах эмоций, префронтальных зонах и сенсорных системах. Но ответа на вопрос – откуда у меня такая способность и что с ней делать – по-прежнему не было.

В сентябре Сан-Франциско погрузился в туман, и я перестала бегать по утрам. Туман вызывал панический страх – казалось, вот-вот накроет и погребет черная глубина. Я пускала в ход все методы, чтобы только не думать о прошлом, но плавание, наоборот, прочищало мозги и давало место новым страхам, а книги больше не приносили радости. Истории рождали слишком много ассоциаций – воспоминаний о людях, которые исчезли из моей жизни.

Я пыталась дозвониться до племянника Курта – Теодора. Телефонный номер остался на сожженной в лесу бумажке, но это не имело значения, потому что я видела цифры, едва закрывала глаза.

Каждый раз набранный номер отвечал резкими гудками блокировки. Я набирала и слушала гудки, пока не начинало звенеть в ушах и ломить виски. Номер верный – фотографическая память ни разу не подводила. Может, дело в другом? Курт отправил племянника подальше от Виктора, в США, отправил, чтобы мы могли помогать друг другу. Неужели он не добрался? Или что-то случилось уже здесь? Телефона Курта у меня нет. Да и матери звонить рискованно: выдавать себя я не намерена! Я не представляла, что делать, и могла только звонить и звонить, надеясь, что беспечный подросток не выронил телефон в океан, а просто забыл зарядить.

* * *

Календарь никак не хотел висеть ровно. Я поднимала его повыше, спускала, брала правее, ближе к кровати или, наоборот, сдвигала почти к самой двери, но яхта на фотографии опасно кренилась и собиралась пойти ко дну. Как и мои надежды. Телефон Теодора был недоступен уже неделю.

Несколько недель я искала его по социальным сетям. Придумала себе псевдоним, загрузила в качестве аватарки первую попавшуюся картинку и перебирала варианты имени Теодора Бириха. Меня заваливало таким количеством бесполезной информации и совершенно непонятных страничек с похожими именами, что толку от этого не было. Я не знала, как выглядит Бирих и десятки фотографий в сети никак не помогали. Все равно что пытаться найти одну определенную каплю в океане. Этот путь задачу явно не облегчал.

Вдруг из-за меня у Курта неприятности? Вдруг Виктор каким-то образом узнал об обмане и добрался до отца и Адаберты? Что, если я совершила чудовищную ошибку, подстроив свою смерть? Вдруг Виктор похитил племянника Курта и шантажирует его семью? Или моего отца?

Что, если побег из Портленда – огромная ошибка?!

Мысли носились по кругу, а жуткие предположения изматывали. Я сама скоро пойду ко дну, как эта самая яхта на дурацком календаре.

В дверь постучали. Если на пороге Марта с очередным приглашением на ужин, то меня нет дома. Воскресенье – отличный повод для разгрузочного дня. Сомневаюсь, что в ближайшее время мне кусок в горло полезет.

– Скай, открывай. Я знаю, что ты здесь.

Я распахнула дверь. Джош застыл, занеся руку, чтобы снова постучать.

– Ты что, следишь за мной?

– Я – нет, – Джош расплылся в лукавой улыбке. – Миранда сказала, ты не выходила. – Он помолчал, внимательно заглядывая в лицо. – Пошли, тебе надо проветриться. Последнее время ты какая-то хмурая.

– Я занята, – голова была забита возможными трагедиями, я не могла расслабиться. Вряд ли сейчас из меня выйдет приятная собеседница.

– Правда? – Джош будто удивился. – И чем же?

Он вытянул шею, заглядывая в комнату. Думает, я гостей принимаю? Лучше уж гости, чем бесцельное самоедство.

Злость на свою беспомощность скоро проест дыру в желудке. Обычно в таких ситуациях очень помогал Джош. На работе даже во время обеденных перерывов я беззастенчиво воровала его оптимизм и самоуверенность. По выходным и вечерам он утаскивал меня куда-нибудь – в кино или просто пройтись по набережной, и я была ему благодарна за поддержку, хоть он и не знал, насколько это для меня ценно. Я сойду с ума, сидя целый день наедине со своей беспомощностью.

– Как обычно? – печально уточнила я.

– Как обычно, – он расплылся в улыбке.

Но в этот раз Джош привез меня в Парк Голден Гейт и остановился на маленькой парковке посреди леса. Пешеходная дорожка петляла среди тсуг[13 - род хвойных вечнозеленых деревьев семейства Сосновые] и лиственниц. Никаких рамок и границ – словно в сказку попала. Шагая по опавшим иголкам, вдыхая пряный сосновый запах, я ощутила, как проясняется голова.

– Эй, подожди. Ты на соревновании, что ли? – окликнул Джош. Он догнал и пропыхтел: – Беру свои слова обратно.

– Какие? – удивилась я.

– Про то, что ты пропускала занятия девочек-скаутов, – пробурчал Джош.

Я рассмеялась.

– Неужели ты был на всех, чтобы отмечать мое отсутствие?

Джош от души расхохотался.

Мы вышли к океану и оказались на высоком утесе, даже скале, а внизу бились волны. Ветер дул в лицо, далеко впереди на холмах возвышался Сан-Франциско, слева уходил вдаль самый красивый мост в мире.

– Мыс Дьявола, – с умиротворенной улыбкой проговорил Джош. – Мое любимое место.

Влажный воздух пах солью и йодом, на языке появился пряный привкус. Я прислонилась к шершавому и холодному камню на краю утеса. Как такой валун, выше меня ростом, еще не свалился вниз – загадка. Мир вокруг дышал и жил. Я оглянулась и впервые за долгое время вдохнула полной грудью. Эта красота оставалась неизменной миллионы лет до нас и останется такой еще много тысяч лет после. Какими несущественными и пустяковыми кажутся заботы рядом с такой незыблемостью.

Я уселась на скалу, и Джош опустился рядом. Слушая океан и ветер, я расслабилась и закрыла глаза, дополняя картину звуками и запахами океана. Джош молчал, давая возможность насладиться почти забытыми ощущениями простора и свободы. Потом я долго смотрела на горизонт, думая о том, что выиграла битву с Виктором, но проиграла битву с отцом. Вряд ли его жизнь стала легче. Ему придется смириться с моим выбором и изгнанием до конца своих дней. Я тоже никогда не смогу вернуться и носить прежнее имя. Одна ловушка сменилась на другую – чужую жизнь, которая, возможно, окажется мне не по плечу. Родители помогают детям советом или даже просто присутствием в их жизни, а я лишила отца такой возможности. Принцесса умерла, но что делать с дочерью?

Потом мы вернулись в город и бродили по набережным и пляжам, болтая о всякой чепухе. Джош показывал парки, сады, улицы и магазины. Мы проехали на канатном трамвае, и под шум металлических тросов и грохот колес о рельсы Джош рассказывал о Сан-Франциско. Даже не знала, что в городе столько удивительных мест. На Пирсе 39 мы наткнулись на лежбище морских котиков. Оказалось, они тут и живут, почти городские жители. Ветер долго разговаривал с нами криками чаек и мяуканьем котиков. За мостом Голден Гейт нашелся лабиринт, выложенный из булыжников. Джош быстро пробрался в центр, а я умудрилась заблудиться и просто перешагнула через камни.

В торговом центре Джош затащил меня в фотобудку и не отпускал, пока нас не завалило снимками – парой десятков фотографий со смешными рожами напарника и моей недоуменной улыбкой. Проходя под мостом, Джош показал свои граффити на опорах и сваях, граффити сохранились со времен его юности. Потом мы на спор полезли на дерево, и только на самой вершине я удивилась своей решительности.

Удобно расположившись в развилках ветвей, мы долго болтали. Джош показывал примечательные места, тыкая в разные стороны, и бесконечно смешил безумными историями. Истории о езде на велосипеде по тонкой доске, проложенной между сараями, и о разрисовывании моста граффити, когда для страховки была только одна веревка подмышками, я слушала, затаив дыхание. Стало интересно, поддерживал ли юный Чарли Таннер безумные начинания кузена, но про него Джош говорил неохотно, и я не стала настаивать.

Неожиданно появилась пожилая женщина и начала громко ругаться, обзывая нас варварами, губящими деревья, да еще на ее территории. Она согнала нас с насиженного места, и мы сбежали, смеясь, как дети.

Вечером я еще раз набрала номер Теодора Бириха, и мне ответил бесстрастный голос «Абонент не отвечает или временно недоступен». Я поморщилась – интонации, как у матери. Но зато прогресс: телефон, по крайней мере, существует и просто не в сети. Зачем вообще нужны телефоны, если никогда не получается дозвониться?

Скорее всего, с Теодором ничего ужасного не случилось: Виктор ни о чем не узнал, и племянник Курта благополучно добрался до США, но забыл включить телефон или просто его потерял. Я заработаю язву и сердечную недостаточность из-за небрежности подростка.

Джошу удалось привести меня в порядок. Я поела и придумала выход из положения. Для того, чтобы найти Теодора нужен Мак. У Маккензи была лицензия частного детектива.

* * *

Мы с Джошем отчитались за все сегодняшние перевозки. Он собирался домой, а я – на тренировку. Джош на спарринги не ходил, но я уже ощутила пользу от такой «психотерапии»: научилась не путаться в чувствах, отличать свои эмоции от чужих. Жаром и холодом больше не обдавало – я просто понимала границы «я» своего, и «я» другого, и это было великолепно.

– Слушай, мои друзья из колледжа на выходных собираются встретиться, – Джош нажал кнопку лифта. Я могла бы спуститься по лестнице на два этажа, но, видимо, придется проводить Джоша до выхода. – Хотят доехать на мотоциклах до Лос-Анджелеса и погонять по Топанге[14 - национальный парк с горными тропами и каньонами.]. Поехали с нами?