Квест

Едва коснулась ручки, как пронзила мысль, острая, будто бритва: правильно ли делаю, что иду туда? Может, не стоит ходить? Остановиться сейчас, пока не поздно?

Эта было предостережением, конечно, мне следовало развернуться, бежать домой! Но я прогнала назойливо стучавшую в голове, будто молоточком, мысль, и вошла внутрь. Как и в прошлый раз, переступала через упавшие балки, ощупью искала путь, пока наконец не остановилась перед заветной дверью. Сердце замерло. Что если там никого нет? Или еще хуже – что если я буду невовремя? Что если он не хочет видеть меня, не обрадуется мне? Что если для него я – лишь докучливая поклонница и не более?

Из-за двери послышалась музыка, наверное, он слушал что-то, но я уже не могла повернуть назад. Ведь там кто-то был, совсем близко от меня, и я проделала длинный путь по ночной дороге! Набрала побольше воздуха, распахнула дверь… И обомлела. Ничего подобного уж точно не ожидала увидеть.

Зала сияла огнями, куда ярче, чем в прошлый раз, они отражались в сверкающем блеске покрытого лаком пола, и посреди стоял Тонино в черном парадном смокинге, он казался еще красивее, чем обычно. Во всем облике его было нечто торжественное, даже величественное, как если бы он был не просто человеком, не просто мужчиной, но королем над всеми людьми. Больше всего удивило, что он был не один, нет! Вся зала была до отказа заполнена людьми в вечерних туалетах, в нарядных костюмах, дамы в платьях в пол, расшитых блестками и перьями, мужчины в белых рубашках и при бабочках. Рядом с Тонино стояла высокая девушка, ее темные волосы были элегантно заколоты наверх и собраны под сияющей диадемой, лишь несколько локонов выбились из прически, завивались мелкими колечками, придавая очарование. Шею ее пересекала бархатная горжетка, украшенная бриллиантовым треугольником, ослепительно сиявшим даже в этой залитой огнями комнате. На девушке было черное платье в пол, оголявшее руки, шею, плечи. Она казалась изящной и прекрасной. Девушка обернулась, и с изумлением я узнала Аллу. Никогда бы не подумала, что она может выглядеть так! Привыкла видеть ее в мужских штанах, в клетчатых рубашках и резиновых сапогах. Пораженная, почти шокированная, я застыла, и тут взгляды всех присутствующих обратились ко мне. В одно мгновение музыка смолкла. Почувствовала, что готова провалиться сквозь землю: среди этой роскошной толпы я выглядела нелепо в простом плаще, накинутом на старенькое платье, в стоптанных плоских туфлях, без макияжа и прически. Не зная, куда деваться от смущения, осторожно сделала шаг назад. Однако, к моему изумлению, лицо Тонино вдруг озарила улыбка.

– Луиза! – радостно воскликнул он, разводя руками, как если бы хотел немедленно обнять меня, как если бы только меня и ждал, – Это же Луиза! Как хорошо, что ты пришла! Какое счастье видеть тебя здесь, в нашей теплой компании! Иди же, скорее иди сюда!

Он поманил меня. С трудом переставляя ставшие ватными ноги, я сделала несколько шагов. И буквально повисла на его руке, он подхватил меня, иначе бы я упала. На лице Аллы, как мне показалось, мелькнуло еле заметное неудовольствие, но она тут же стала приветливой вновь. Очень быстро я забыла о ней: она смешалась с толпой, скрылась, а Тонино, бережно поддерживая меня за локоть, подводил все к новым и новым гостям, среди которых оказывались известные художники, ювелиры, актеры и певцы, музыканты, режиссеры, продюсеры и антрепренеры. И всем он представлял меня как давнюю знакомую, как хорошую подругу, мне оставалось только кивать и стараться улыбнуться, хотя, видит Бог, мечтала я лишь скорее исчезнуть.

Оркестр заиграл вальс. Его звуки придали происходящему сказочную торжественность, и я почувствовал себя Золушкой, явившейся на бал без приглашения. Меня всегда удивляла эта сказка: разве может девушка прийти на бал, куда ее не позвали, да еще одна, без сопровождения? Поступок Золушки с детства казался мне чем-то непозволительным, недопустимым, почти преступным. И вот теперь, когда я сама пришла сюда, одна, по собственной воле, и попала на этот бал, куда меня никто не звал, понимала, что нельзя судить о Золушке прежде, чем наденешь ее хрустальные башмачки.

– Позвольте пригласить на танец, дорогая, – Тонино с улыбкой поклонился, не дожидаясь ответа, обхватил мою талию и закружился по бальной зале. Я пыталась улыбнуться, не сказать, чтобы умела хорошо вальсировать, чувствовала себя неловкой, да и наряд мой не способствовал тому, чтобы вальсировать со столь блестящим господином. Он был совсем близко от меня, его объятия заставили цепенеть, не только танцевать, даже просто идти было бы сложно, но он крепко держал меня, и я скользила почти по воздуху, мои ноги едва касались зеркального пола. Все это было так похоже на сон, на удивительную волшебную сказку, что невольно подумала об Артеме, и его голос в моем сердце спросил, не выдумка ли все это? Что если я сплю или попала в мир своих фантазий, ведь реальность никак не может быть таким чудом!

– Тебе нравится у нас? – тихо спросил Тонино, склонившись к самому моему уху, и его дыхание обожгло меня.

– Не знаю, – шепотом ответила я, – Мне тревожно. Все это напоминает бал у сатаны из романа Булгакова!

Тонино весело рассмеялся и покачал головой.

– Уверяю, это не сборище нечисти и мертвецов. Все присутствующие – живы, это нормальные люди, успешные и уважаемые!

– Я предпочла бы оказаться среди мертвецов…

– Это почему же?

– Тогда бы не чувствовала себя так неловко… Мне стыдно быть среди этих людей, так чудесно одетых, красивых, торжественных, в своем стареньком платье, в плаще… Клянусь, не знала, что здесь такое общество, думала, не застану никого. Может быть, если только тебя… Надеялась, что застану тебя.

– Понял, – Тонино кивнул и вдруг резко остановился. Он махнул рукой, и по одному жесту гостеприимного хозяина музыка смолкла. Воцарилась тишина. Толпа замерла, как если бы все они были не живыми людьми, но куклами, марионетками, что еще больше заставило меня думать, что это лишь сон, один из тех, после которых так не хочется просыпаться.

– Спасибо за визит, дорогие гости! Теперь оставьте меня наедине с Луизой! Проходите, пожалуйста, в соседний зал, вам будут предложены еда и напитки…

Толпа медленно потянулась к выходу, гуськом они протискивались сквозь узкие двери. Алла была последней. Она бросила на меня испепеляющий взгляд, теперь мне точно не показалось, однако без возражений последовала за остальными. Когда последний гость вышел, дверь захлопнулась. Мы остались одни.

Тонино подошел ближе и положил руки мне на плечи, он был значительно выше и вынуждал смотреть на него, высоко задрав голову.

– Так что? – спросил он, наконец. – Зачем ты пришла? Чего хотела?

Я отступила, опустив голову, почувствовала, что губы задрожали, готова была заплакать.

– Не знаю, – прошептала я. – Не знаю. Ты сказал, что я могу прийти, и вот, пришла….

– Вижу, что пришла, – он ласково улыбнулся. – И я рад тебе. Хотел узнать, есть ли причина. Но если ее нет, если ты пришла просто так, все равно рад. Ты всегда желанная гостья в этом доме.

– Как долго ты еще пробудешь здесь? – спросила я. – В нашем городе?

– Долго, конечно, долго. Мы будем собирать труппу, репетировать. Я намерен играть в театре, возможно, останусь в Донске навсегда.

– Чудесно, – я просияла. – Так жду первый спектакль!

– У тебя будет лучшее место в зрительном зале, – он снова улыбнулся чарующей улыбкой, а я почувствовала, что краснею и не могу больше молчать.

Я всегда была откровенной и ничего скрывать не умела. Торопливо прошлась по зале, стараясь успокоиться, отошла к окну, а после снова приблизилась к Тонино, пытаясь замедлить дыхание, чтобы не сбиться.

– Скажи мне, – спросила я, глядя ему в глаза, – Что такое любовь? Настоящая любовь? Ты знаешь? Вот я люблю Артема. Уже много лет, с детства. Мы должны пожениться и обязательно поженимся. Он тоже любит меня. Но разве это и есть настоящая любовь? Или она – какая-то иная? А если это и есть настоящая любовь, почему я пришла сюда сегодня ночью? Почему постоянно думаю о театре? Почему постоянно думаю о тебе?

Тонино застыл, будто окаменел, медленно отошел к окну, отвернулся, вглядываясь из сияющей залы в непроглядную темень. Что он там видел? Что можно различить во мраке ничем не освещенного двора? Или просто не желал смотреть на меня? Не желал отвечать? Я терпеливо ждала, раз уж пришла, мне хотелось получить ответ на вопрос, и наконец он обернулся.

– В театре есть своя магия. Она живет на сцене. Рождает чувства в наших сердцах, рождает волшебство, соединяя в единое энергетическое поле зрителей, персонажей, артистов, они словно сливают свои силы, чтобы прожить новую, яркую, сиюминутную и иллюзорную жизнь. Но падает занавес, и то, что происходит за кулисами, – совсем другое. Там тоже есть своя магия, свое волшебство. Но оно – иного порядка, не такое, какого ты ищешь. Молодым прекрасным девушкам, вроде тебя, свойственно переносить чувства с артистов, играющих на сцене, на живых людей. Но между ними пропасть, поверь.

Он замолчал и снова отвернулся.

– Разве это ответ на мой вопрос? – тихо спросила я. – Я просила показать мне, что такое любовь. Настоящая любовь.

– Я покажу, – не поворачиваясь, произнес он. – Когда придет время.

Больше он ничего не сказал. Понимая, что не добьюсь ответа, я вдруг ощутила смущение, мне стало непереносимо стыдно, что пришла сюда среди ночи, что осмелилась говорить такие слова. Ведь я видела его третий раз в жизни, мы почти незнакомы, имею ли я право что-то спрашивать у него! Пробормотав «до встречи», я запахнула плащ, опустила голову, и вышла из залы, а потом из пустого дома. Он не остановил и не задержал меня. Снаружи ни музыка, ни голоса гостей не были слышны. Что если все это лишь мое воображение, снова мелькнуло в голове. Артем всегда говорил, что я фантазерка и живу среди иллюзий, в волшебном мире. Я торопливо шла домой, а сердце продолжало стучать, щеки все еще полыхали от невыносимого стыда, когда раздался звонок Артема.

– У меня будет пара свободных часов. Я зайду? Или слишком поздно? – спросил его голос в трубке.

– Конечно, заходи, – ответила я чуть слишком поспешно, мне было стыдно и перед ним тоже. Особенно перед ним. Едва я дошла до ворот, вбежала во двор, поднялась по ступеням, повесила плащ и закрыла за собой дверь, как ощутила, что меня бьет сильная дрожь. Никак не могла открыть дверь в комнату, руки не слушались. И это не от прохладного вечера, нет, сейчас тепло. Возможно, я больна, смущена, переволновалась. Или же это предчувствие? Предчувствие чего-то плохого? Папа всегда говорил, что у меня отличная интуиция… В доме уже спали, даже тетя Флора, которая обычно ложилась поздно, ушла к себе и потушила свет. Я вошла в кухню, налила воды, выпила, почувствовав, что стало еще холоднее. Надо вскипятить чай, от него всегда становится лучше!

Сидела и ждала, пока на плите согреется чайник, смотрела на весело плясавший огонь газовой горелки… Потом налила ароматный золотистый напиток в кружку, сделала несколько глотков и почувствовала себя лучше. Почти сразу скрипнула калитка. Это Артем, поняла я, вскочила, пошла в прихожую. Открыла входную дверь, прислушиваясь к шагам, потом, не выдержав, вышла на веранду, и ночная прохлада окутала меня. Темная тень мелькнула, скользнув по ступеням.

– Артем! – позвала я.

Вошедший поднялся и в свете фонарей я вдруг увидела, что это не Артем. Это была Алла. Теперь уже не в вечернем наряде, а в своей обычной одежде – в рубашке и джинсах. Могла ли она вообще выглядеть так, как сегодня на балу? Возможно ли это? Или опять мое больное воображение, бесплотная, несуществующая иллюзия? Лицо ее казалось безумным, его исказила дикая злоба. В руках она сжимала нож.

– Алла? – изумленно спросила я, отступая. – Почему ты здесь, что случилось?

– Ты еще смеешь спрашивать? – прошипела она, приближаясь. – Ты, мерзавка, еще смеешь спрашивать?! Ты явилась, зачем ты только пришла! Ты отняла у меня все! Отняла его любовь! Теперь он говорит только о тебе! А ведь раньше он любил меня, знаю, так было!

– О ком ты говоришь? – я машинально подняла руку, заслоняясь от Аллы. – Нет, подожди, ты не в себе… Сейчас придет Артем и тогда…

– Я говорю о Тонино! О том, кого люблю долгие годы и кого ты отняла у меня, Луиза! Как ты посмела! Ведь у тебя есть жених, есть Артем, ты – чужая невеста, а я – твоя подруга, как ты могла!

– Прекрати, это какая-то ошибка, – произнесла я, отступая дальше, – Я видела его всего три раза. И всегда ты была рядом. Ничего другого не было, клянусь!

– Какая разница! – воскликнула она истерически, взмахнув ножом, – Какая разница, сколько вы виделись! Теперь он говорит только о тебе! Но я положу этому конец! Сейчас я убью тебя, и он не доберется до тебя больше! Ты посмела разрушить мою жизнь, ты украла его… Ты хоть подумала о том, что он значит для меня? Нет, ты не думала, тебе нет никакого дела! Нет дела до того, что я жила, будто в тумане, считала себя неудачницей. Никогда мне ни в чем не везло. Начиная с семьи, ты же знаешь, какая у меня семья, все в Донске знают! И потом, когда я ушла от родителей, все мои отношения рушились, едва начавшись. Никому не доверяла, никого не желала видеть рядом. Думаешь, просто так что ли девушка может стать водителем грузовика? Хотела доказать что-то себе и другим, найти себя, потерявшуюся. А потом появился он. И дал понять, что я чего-то стою, что живу не напрасно. Что я не просто женщина за баранкой, которую никто не воспринимает всерьез. Что могу быть привлекательной, даже красивой. Думаешь, я завидую тебе? Да, представь себе! Таким, как ты, завидуют всегда: благополучным, хорошеньким, да с богатеньким женихом, чего бы тебе не завидовать! У тебя всегда было все, но тебе и этого мало…

Меня поразил даже не нож в руках Аллы, а ее слова. То, насколько по-разному мы видели одно и то же: мою жизнь. Ей я казалась удачливой любимицей фортуны, имеющей все, но желающей большего. Самой себя я казалась слабой и неуверенной, не знающей, кто я, но главное – бесконечно чужой, чуждой тому, что меня окружало, отверженной миром, и лишь Тонино был теперь кем-то близким, родным. Таким же, как я.

– Но хватит, довольно поговорили! – голос Аллы вывел меня из задумчивости.

Она шагнула вперед, занесла нож, ее глаза горели безумием, я не сомневалась, что она может ударить – она была не в себе, не понимала, что делает. Возможно, на балу она выпила или приняла что-то. Хотела бежать, но не сделала ни шагу, оцепенела и молча смотрела на лезвие, занесенное надо мной, даже не пыталась защищаться. В одно мгновение жизнь и тысячи мыслей промелькнули в голове… А потом, откуда-то издалека, будто из другого мира, услышала голос Артема:

– Эй! А ну отойди от нее или буду стрелять! – крикнул он. В темноте раздался щелчок – затвор пистолета. Артем вскинул оружие. Алла замерла, не успела ударить. А потом промчалась мимо по террасе, перепрыгнула через перила и метнулась в темноту. Артем бегом взбежал по ступенькам.