Легко и просто, или Кризис тридцати лет

Лёшка, забери меня, мне плохо, – выпалила я фразу, которую муж за последнее время слышал от меня по нескольку раз в день.

Не могу, я сейчас занят, – Лёшка уже перестал церемониться со мной, потому что понял, что болячка моя – чистой воды психологическая и ничего со мной произойти не сможет. Даже обмороки при ВСД практически нереальны. Это всё я и сама читала в интернете. Я теперь частый гость на форуме Вээсдэшников. То, что я ни одна такая, и что всё, что со мной происходит совершенно не опасно, меня, конечно, успокаивает. Но когда накатывает очередной приступ, об этой «неопасности» уже не помнишь. Обычно я начинаю твердить себе: «Всё хорошо, всё хорошо».

Я иду домой пешком, твердя себе, что всё хорошо и пытаясь отвлечься на прохожих, ёлки, гирлянды и всю остальную новогоднюю атрибутику.

Под бой курантов всё-таки выпиваю бокал шампанского, загадывая желание, чтобы дистония и кризис покинули меня. В десять минут первого ложусь спать вместе с Юлькой. Муж недоволен, он очень хотел сходить на площадь. Он обозвал меня пенсионеркой и пошёл гулять сам. Пусть идёт. Хотя немного страшно засыпать одной. Мало ли, что случится со мной ночью после выпитого бокала…

Панические атаки и положительные эмоции

Это словосочетание я нашла на форуме вээсдэшников в интернете. Лучше бы не находила… Тут же эти навязчивые состояния паники стали моими. Это такие жуткие ощущения, когда вдруг неожиданно тебя охватывает чувство, что надо куда-то бежать, что-то делать, а иначе… иначе случиться непоправимое. Что именно должно произойти – непонятно. Но мне кажется, что если во время такой паники я останусь на месте, или, например, лягу, чтобы успокоиться, как советуют на форуме, то я просто больше не встану никогда.

Я стою посередине комнаты, держа в одной руке телефон, в другой валидол и нашатырь (эти лекарства я теперь практически не выпускаю из рук), я не знаю, куда мне бежать, кому звонить и что делать. Хватаю куртку, выскакиваю на улицу. Вижу всё вроде, как обычно, но в то же время как-то отстранённо, будто сморю кино. Мне кажется, что я схожу с ума. Становится ещё страшнее. Бегу в сторону супермаркета. Где-то там, рядом когда-то я видела частный медицинский центр. И, кажется, там была надпись «психолог». Я направляюсь туда, повторяя вслух и довольно громко «всё хорошо, всё хорошо».

Психолог – пожилая женщина с капризно-сжатыми губами слушает меня нарочито-внимательно, но я вижу, что ей скучно и думает она сейчас о чём-то своём. Но мне всё равно, сейчас мне главное говорить с кем-то и знать, что рядом люди. Я рассказываю ей всё, начиная с болезненного увольнения, заканчивая отношениями с мужем и своими паническими атаками. Выслушав меня, как полагается, до конца, психолог подвела резюме: Всему виной – кризис тридцати, то есть переоценка ценностей жизни, а также обычная скука. Я, как выяснилось, человек эмоциональный и творческий, и поэтому, чтобы жить, мне нужны эмоции и творчество. И так как положительных эмоций нет, организм, компенсировал их отрицательными. Оказывается, если бы не дистония, страхи и фобии, я бы просто умерла от скуки. Вывод: искать положительные эмоции.

Заплатив психологу пятьсот рублей, иду домой, понимая, что положительные эмоции искать мне негде…

Стараюсь изо всех сил

Пытаюсь получать эмоции от общения с дочкой. Катаюсь с ней на горке, изо всех сил внушая себе, что это занятие доставляет мне удовольствие. Оно, конечно, и доставило бы, если бы не тяжесть в голове и не страх перед очередным приступом. Я с искренним восторгом съезжаю на санках вниз, а потом долго прислушиваюсь к себе: не лопнул ли у меня в голове какой-нибудь сосуд от громкого визга, не закружилась ли голова, и поднимусь ли я наверх без повышенного сердцебиения. Нащупываю в кармане пуховика нашатырь, успокаиваюсь и тяну санки в горку. Юлька пищит от восторга и не подозревает, какая у неё, на самом деле, старая и больная мама.

По дороге домой, я останавливаюсь перед рекламным стендом – мануальная терапия. Может быть, мне сходить туда? Пусть мне поломают позвонки, в интернете многим это помогло. Размышляя над этой идеей, заворачиваю в книжный. Покупаю очередную медицинскую брошюрку про невроз сердца. А что? Разве у меня не невроз сердца? Он самый… Юлька скучает и корчится – она хочет продолжения веселья. А я не хочу. Искусственно-созданные положительные эмоции мне не помогают.

На рабочем столе компьютера у меня заставка с надписью: «День за днём и во всём мне всё лучше и лучше». Это совет из очередной медико-эзотерической книжки (их у меня сейчас много, поэтому точно не помню из какой). Я смотрю на заставку по десять минут в день. Она должна положительно влиять на моё подсознание. А ещё по десять раз в день я повторяю фразы-мантры, которые психолог написала мне на листочке: «Я спокойна. Я свободна. Я счастлива. Я абсолютно здорова».

Иногда мне, правда, вроде легчает. А иногда, я чувствую себя полной шизофреничкой.

И снова работаю

Работа нашла меня сама. И снова вовремя. Деньги грозились вот-вот закончится. Лёшка вот-вот готов был сорваться и высказать мне всё, что накопилось. А я вот-вот готова была «откинуть копыта» от скуки, и только моя родная дистония спасала от этого и развлекала учащающимися приступами. Уже даже Юлька привыкла к тому, что мама частенько валяется трупиком с холодным полотенцем на лбу или носится с безумными глазами по квартире с тем же полотенцем. Полотенце – мой очередной фетиш. Теперь мне стало казаться, что холодная вода спасёт меня от смерти. И при всех разнообразных проявлениях моей болячки, теперь я усиленно тру лицо мокрым полотенцем. От этого на лбу и щеках высыпали прыщи, как в переходном возрасте.

Так вот о работе. Совершенно случайно мне позвонил бывший коллега, который тоже совершенно случайно теперь был коммерческим директором нового торгово-развлекательного центра, так же случайно выяснилось, что у него есть вакансия, которая опять-таки по счастливой случайности, очень мне подходит.

В общем, теперь я работаю администратором в пока ещё не открывшемся детском развлекательном центре, который находится в нескольких шагах от моего дома. И пока вся моя работа заключается в сидении от звонка до звонка на приставном стульчике и в изучении просторов интернета. Открытие центра переносится с февраля на март, с марта на апрель, с апреля на май… А я вроде как работаю, и зарабатываю деньги. Наташкина конторка находится по соседству. Мы с подругой ходим на перерыв в столовую (поесть полезных салатиков из капусты и свёклы), а потом вместе гуляем по скверу (наворачиваем гипертонический круг). Я давно так выражаюсь, и первоначально заложенный шутливый смысл из этой фразы уже исчез. Я, действительно, ем только полезную пищу, и хожу по скверу, чтобы подышать свежим воздухом и разработать затёкшие мышцы.

Вчера мне что-то вступило в ногу (помнится, так говорила моя бабушка, старикам часто что-то вступало в ногу и в спину, а также у них всегда что-то ныло и ломило на погоду, тогда это было непонятно). Так вот, мне, как старушке, что-то вступило в ногу, и не отпускает второй день. Я изучаю интернет, и прихожу в ужас.

– Наташ, у меня разновидность радикулита, – обречённо объясняю я подруге.

– А у меня разновидность подагры, – вторит мне Наташка, у которой уже неделю болит косточка у пальца на ноге.

Мы, как обычно, смеёмся. Только смеёмся очень-очень грустно…

На новой работе я боюсь только одного, вдруг мне прилюдно поплохеет. Что обо мне подумают новые коллеги? Но пока вроде проносит. Иногда слегка накатывает, но я быстренько бегу в туалет, лью в лицо воду, сосу валидол, нюхаю нашатырь, звоню Наташке, твержу «Я спокойна. Я свободна…». В общем, принимаю все накопленные месяцами меры по самоспасению и спасаюсь довольно быстро. Я заметила, что дистония боится людей. И, когда я не одна, она не так яростно сжирает меня.

К тому же сейчас я веду более здоровый образ жизни. Я стала следить за питанием. Не сую теперь в себя всякую гадость – типа колбасы и лимонада. Лошадиными дозами пью зелёный чай без сахара, а в столовой ем тёртую свёклу без майонеза. Я немножко похудела, и ощущаю это, хотя окружающие пока не замечают. Но я довольна. Оказывается, от правильного питания действительно многое зависит. Хотя для ВСДэшника все меры хороши. На форумах тоже все увлекаются питанием, обливанием, спортом, фен-шуем. В общем, каждый сходит с ума по-своему. Вернее, каждый пытается не сойти с ума по-своему.

– Ну что, в перерыв, как обычно – встречаемся, чтобы пожаловаться друг другу на болячки, поесть свеколки и выпить антидепрессант? – звонит Наташка.

– Конечно, – смеюсь я, понимая – то, что говорит подруга далеко не смешно. Тем более, она реально права и сегодня у меня есть на что пожаловаться, панические атаки, одолевавшие меня половину зимы, благодаря новой работе и постоянному нахождению среди людей, прошли, зато появилась ипохондрия. Термин я тоже вычитала в интернете. Это, когда подозреваешь у себя все на свете болячки. Вот у меня теперь каждый день новый бзик. Вчера я обнаружила у себя на руке новую родинку, а потом полвечера на старых фотографиях рассматривала под увеличителем все свои недавние и давнишние фотки, пытаясь понять, когда эта родинка у меня появилась. Ведь, родинки могут свидетельствовать об очень опасных заболеваниях кожи. Вот я со вчерашнего дня теперь заморачиваюсь по этому поводу, и этим надо поделиться с Наташкой.

Наташка слушает внимательно, а потом делится своей проблемой – оказывается каждая вторая женщина в мире страдает мастопатией. И Наташка решила, что она тоже вошла в этот список. По описанным подругой признакам, я начинаю подозревать мастопатию и у себя. Мне категорически запрещено слушать такие вещи. Наташка говорит о том, что от этой напасти хорошо помогают капустные листы в лифчике, и хорошо бы их прикладывать каждый день, да вот незадача – на работу с ними не походишь, заметно очень. Мы, как всегда смеёмся. Я возвращаюсь на работу и нахожу ещё кучу народных рецептов. Звоню подруге и со смехом советую уринотерапию.

– Представляешь, как Серёга отреагирует, – хохочу я, цитируя интернет, – на ночь приложить компресс из упаренной урины.

– Думаешь, он что-нибудь заметит, – смеётся в ответ Наташка, – даже если я буду ходить по дому в противогазе, он не поймёт, что во мне что-то изменилось. Я с капустными листами сплю третий день, даже не опасаясь, что он увидит, так что и уринотерапию смело можно проводить.

Да уж, а ведь когда-то у Наташки с Серёгой была бешеная любовь и, наверное, ежедневный секс.

Я недолго размышляю о бренности человеческих отношений, а потом снова возвращаюсь к своим родинкам. Выискиваю в интернете новые страшилки. Пугаюсь, ставлю заставку: «…всё лучше и лучше». Смотрю на неё минут пять, потом звоню Наташке:

– Чем занимаешься? – спрашиваю её.

– Родинки считаю, блин. Ну тебя, лучше б ты мне этого не рассказывала.

Мы смеёмся, как обычно…

Скорее бы открылся детский центр, у меня бы стало поменьше свободного времени на интернет и размышления.

Подбор кадров

Наконец-то дело близится к открытию. Начальство засуетилось и усиленно занялось подбором персонала. Это дело поручено мне. Теперь я буду проводить собеседование с соискателями и вершить судьбы людей. Мне на почту шлют свои резюме безработные, я отбираю, звоню, приглашаю и веду диалоги с кандидатами. Всё это дело мне безумно нравится.

На должность специалистов детского центра лучше всего подходят студенты-педагоги или какие-нибудь творческие личности. Я смотрю на восемнадцатилетних девчонок, которые приходят на собеседование и поражаюсь – насколько они другие. А ведь они не так уж намного и моложе меня. Вот сидит напротив девочка – вся такая умница, медалистка, лауреат какой-то там областной премии, речь грамотная, знание английского в совершенстве. Человек в себе уверен, знает себе цену и чего хочет от работы тоже чётко знает. Разве такой я была в студенчестве? Совершенно другой. Я тогда и не думала о работе, только о любви…

Мне нравится проводить собеседования. Эта молодёжь такая прикольная. Все такие разные и такие интересные. Две девчонки, студентки института культуры, принесли свои фотографии в костюмах клоунов. Рассказали, что работают в паре, устраивают детские праздники, спектакли и дни рождения. Их дуэт уже много лет пользуется популярностью… Много лет… Что они могут знать про «много лет?»

Пришёл паренёк лет двадцати в шортах и кроссовках на босую ногу, сказал, что два года работал в театре – поднимал занавес и выносил декорации. Ну что же, довольно творческая профессия… Я решаю принять паренька на работу, потому что мальчики нам тоже нужны, а они на нашу вакансию почему-то не идут.

На следующий день этот декоратор привёл мне на просмотр ещё троих таких же оболтусов. Одного из них со смешной фамилией Грачик, я приняла, только потому что он прямо на собеседовании согласился влезть в ростовую куклу, которую только что принёс наш маркетолог. Нужно было испытать куклу-динозаврика, не жмёт ли она в плечах, не сильно ли жарко внутри, хорошо ли в ней видно куда ступаешь, и вообще возможно ли в ней куда-то ступать. Грачик без стеснения снял с себя одежду и в одних трусах-боксерах влез в динозавра, прошёлся по этажу, поприседал и помахал руками. Разве я могла не взять его на работу после всего этого…