Усмехаюсь, проводя большим пальцем по губам.
Удивила она меня вчера. Сама сделала шаг навстречу. Поцеловала. Отдалась.
Хорошо было. Боли не чувствовал. Ни в голове, ни в рёбрах.
А как она пыталась не стонать… Всё до сих пор зудит. А грудь раздувает от удовольствия. Недолго. До этого момента.
Она ушла, и рёбра заболели. Особенно слева.
А разве они сломаны там?
Хрень. Она обычная, ничем не примечательная.
Да, помогла отвлечься. Да, понравилась. Да, зажгла необычный огонь во мне.
Впрочем, захочу – найду. Но этим заниматься не собираюсь.
– Будем делать перевязочку, м?
Я игнорирую флирт этой девицы. Встаю с кровати и иду к шкафу, доставая свои вещи. Лера, моя помощница, привезла их вовремя. Думал, что задержусь здесь до конца недели, но смысла теперь нет.
Снимаю белую больничную рубашку. Расстёгиваю пуговицу за пуговицей. Пальцы делают, а сам я проваливаюсь в волшебный вчерашний вечер. От него по тонкой паутине – к нашей первой встрече.
В день после аварии. Очнулся – и в то же время провалился. В карие светлые глаза.
Есть в ней что-то цепляющее. Взгляд, поведение, острый язык, смелость. Хоть и молоденькая, но уверенная.
– Вы куда? – жужжит над ухом надоедливая медсестра.
Так как всего вышеперечисленного я уже не увижу здесь – я ухожу.
Переодеваюсь, не отвечая на вопрос. Заказываю такси, по пути звоню брату. Только с утра сказал ему, что буду через неделю, но планы кардинально поменялись. Я возвращаюсь домой.
Спустя несколько дней
– Рады знать, что с вами всё в порядке. Мы все были шокированы тем, что вы попали в больницу.
Ничего не отвечаю на слова этого жополиза. Делаю глоток кофе, посматриваю на своего юриста.
– Долго ещё? – выкатываю претензию. Надоело ждать. Рёбра болят. Обезболивающие пью, но ни черта они не помогают. Хочу просто раствориться. Уйти отсюда, побыть одному. Даже домой не хочется. Там мой брат и почти что приёмная дочь. Будем считать так.
Я решил не портить никому жизнь. Пусть. Отрицательный тест на отцовство – так отрицательный.
Я искал свою кровь, Ульяну, несколько месяцев. Искал своего ребёнка. Корил себя за то, что оставил её тогда, после смерти матери. Отсылал денег, забивал на неё. До одного момента.
Помню как сейчас.
Я стою, курю возле тачки, пока водитель побежал в магазин. Дождь льёт как из ведра. А мне плевать. Рассматриваю проезжающие мимо машины, затягиваюсь, гублю лёгкие.
Мамашка с сыном перебегают через дорогу.
И прямо на моих глазах капот машины сталкивается с женской фигуркой на пешеходном пешеходе. Ублюдок уезжает, не остановившись. А тело отлетает, как мешок с костями, и с хрустом падает на мокрый асфальт.
Сигарета падает из рук. Срываюсь с места, подбегаю к женщине. Проверяю пульс – уже не дышит. Умерла от удара.
А её сын смотрит на меня так… что я сам едва не подыхаю на месте. В этих маленьких голубых глазах проносится всё. От отчаяния до гнева. От страха до опустошённости.
Он умер там, вместе с ней, заплакал, упав рядом.
Помню, как оттащил его от тела матери, пытался сделать так, чтобы не травил себе душу. Успокаивал, разговаривал. Что абсолютно не в моём стиле.
А когда всё закончилось, узнал, что и отца у него не было. Никого. Остался совсем один. Маленький, не способный выжить. Лишённый родительской любви.
А потом я вспомнил, что после интрижки с деревенской девчонкой, которая рано умерла, у меня осталась дочь. Которую я кинул. Оставил. И хоть у неё были бабушка с дедушкой… терзало это изнутри. Чувствовал себя ублюдком. Хотел помочь, дать всё.
Помог тому мальчику, устроил в хорошую семью. За то время, что мы были вместе, и я решал дела с усыновлением, – он открыл мне глаза. Показал, каково это – быть родителем.
И я захотел своего ребёнка.
И сразу, как выдалась возможность, я нашёл Ульяну. Свою кровь. Думал, буду отличным родителем. А дочь оказалась… не моя.
Это расстроило. Разочаровало.
Но я понял одно. Ещё не поздно стать отцом. Подержать на руках своего ребёнка. Увидеть, как он сделает первые шаги. Как заговорит. Пойдёт в школу. В армию, если родится пацан.
Эта мысль прочно засела в голове.
И я не отступлюсь.
Выберу женщину. Осеменю, заберу ребёнка.
Всё звучит легко и просто. Но, сука, есть, блять, несколько «но».
Все эти несколько дней из головы не вылезает эта паршивка. Та самая – темноволосая, милая, но в то же время шипастая, как роза.
Порывался найти. Но останавливал себя.
Запутался. Хочу её себе, но в то же время… Чёрт его знает.
В моих ближайших планах – ребёнок. Вряд ли она, став моей, так быстро согласится забеременеть.
– Изучил, Мирон Дмитриевич, – юрист вырывает меня из мыслей, протягивая листы бумаги. – Можно подписывать.
Забираю их из рук, ищу поле для подписи.
– Ну, Илю-юш, – слышу где-то отдалённо. Так глухо, что сразу понимаю – звук раздаётся не в кабинете. Не в этих четырёх стеклянных стенах. Знакомый красивый голос, в секунду поднимающий предвкушающую волну от живота к груди и до самой шеи. – Расскажи!
Девчонка!