Возьми меня в долг

Рихтер тянется свободной рукой к карману своих брюк.

А я действую как дура. Поднимаю ладони, впиваюсь пальцами в ворот его рубашки. И хоть слабенькая, кое-как тяну на себя.

– У меня могло бы быть много заболеваний, и тогда бы наш вечер не удался, но… К счастью, я таким не страдаю. И вообще… Я неопытна в этом во всем этом…

Мне должны дать долбанный «Оскар» за мою игру. И даже дрожь от паники сейчас как раз в тему.

Меня здесь изнасиловать пытаются, а всё, о чём я могу думать – лишь бы он не взял проклятый телефон.

Но всё равно достаёт его.

Задерживаю дыхание. Слышу стук собственного сердца в ушах. К горлу подступает истерика. Хочется остановить её. Но она резко отступает сама.

Когда мужчина, даже не заглядывая в экран, отключается.

Переводит обжигающий, но в то же время леденящий взгляд в мою сторону.

– Что же, девчонка. Тебе удалось меня насмешить.

Кажется, мой выдох облегчения должен быть слышен где-то на берегу моря за много километров отсюда.

Но я уверена, этот стон, который срывается с губ, когда его пальцы проводят вдоль складок, пронесётся ещё дальше, чем выдох.

Я не возбуждена, нет. Как можно хотеть мужчину, что сейчас чуть не задушил тебя?

Я не мазохистка!

– Неопытная говоришь? – прищуривается. – А стратегия как у опытной шлюхи, что деньги сосёт с мужиков. Думаешь, ты здесь такая первая?

Он грубо хватает меня ТАМ и делает больно. Но тут же нажимает большим пальцем на клитор, который массирует круговыми движениями.

А я задыхаюсь. Он этих ласк и от мимолётной боли, которая тут же заменяется чем-то другим.

– Не надо, – шепчу, прося, чтобы он это закончил. Он ведь не ответил на звонок. Большего мне и не надо. А удержать его ещё какое-то время… Смогу другим.

Но у нас с ним разные планы на этот вечер.

Рихтер свободной рукой хватается за мои запястья. Пытается развести их в стороны, а я сопротивляюсь.

Но сама понимаю, что делаю только хуже. Ломаю свою же легенду. А если он о чём-то догадается?

Закусываю губу, закрываю глаза. Горькая обида растекается по всему телу. От осознания, что не убегу от того, что собирается сделать этот мужчина.

Я опять вспоминаю Камиллу. Себя.

Кёлер не шутил. Видела по взгляду. Он либо подаст на Каму в суд, либо же выбьет деньги другим путём. Постельным. И боюсь, это участь ждёт нас обеих, если я не перетерплю оставшееся время.

Да и чего греха таить… Не все так плохо. Мужчина искусный любовник. Раз вызывает во мне странные ощущения вперемешку с болью.

Поэтому позволяю убрать свои руки от груди.

Рихтер наклоняется, пока извиваюсь на столе и пытаюсь прийти в себя.

Опять всю колотит. От волнения, страха, испуга и странного чувства внизу живота.

Горячий язык дотрагивается до розовой горошины, и я всхлипываю.

Ненормальная это реакция!

– Я начинаю верить твоей порядочности, – выдыхает прямо в грудь. Мурашки, вызванные от его дыхания, делают ещё хуже. Напрягают тело, поднимают волоски там, где они есть. – Стонешь как девственница. Все пугались твоих болезней, поэтому ты так зажата и неопытна?

Ехидный смешок не веселит меня.

– Н-нет, просто, – я впервые чувствую такое. – Хотя… Наверное.

Не хочу, чтобы он знал. Ничего не изменится. Вдруг он вообще девственниц не любит? Выкинет меня куда подальше.

И лучше бы именно это он и сделал.

А мне нужно подержать его здесь ещё хотя бы часик…

Поэтому терплю. Точнее нет. Позволяю себя трогать. Потому что это не так противно, как я думала.

Чёрт, как же повезло, что Рихтер красивый. Хотя бы не старик. Мне противно, но и нет одновременно.

И к тому же неплохо справляется с…

– Ах, – руками, мать его!

Неожиданно входит в меня на одну фалангу.

– Быстро же ты возбуждаешься.

Глава 5

Закусываю губу, и не могу унять дрожь во всём теле. Потому что этот неадекватный опять захватывает в плен розовую горошину и слегка посасывает её.

Внезапно кусает, порождает боль, которая несётся по всему телу. Сдерживаюсь, чтобы его не ударить.

Сестра. Мне нужно думать о ней.

О тех деньгах, которые она должна будет Кёлеру.

Палец входит глубже. А я чувствую как там всё горячо. Так сильно, что жар передаётся через всё тело от низа живота к верху.

В груди давно всё пылает, а к лицу только-только подступает нереальный стыд.

И отвращение. Вместе с презрением.