Второе измерение

Второе измерение
Виктория Владимировна Шторм

Группа ученых из-за одного недочета случайно открывают кротовую нору. Невероятное открытие с первого взгляда несет в себе колоссальный прогресс в истории человечества, однако героям предстоит справиться с последствиями «ошибки».

Второе измерение

Виктория Владимировна Шторм

© Виктория Владимировна Шторм, 2021

ISBN 978-5-0053-6370-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая

Жизнь в лесу остановилась. Голые кроны деревьев тянутся к звездному омуту. Первый, но еще легкий мороз, застыл в осеннем воздухе.

Тишину глубокой ночи разрушают хруст сухих листьев под ногами и доносящиеся крики. Вибрация, приближаясь, становится оглушительным гулом. Уши заложило. Дыхание. Я слышу в голове дыхание. Рыщущие столбы света слепят глаза. Бежать! Бежать и не останавливаться!!!

– Не оглядывайся! Черт, они схватили Рэя! Беги, черт побери, беги! – Дэвид кричал охрипшим голосом.

Давление нарастало, и его слова перебивал истошный писк. Жужжание ос* стало уже еле заметно – настолько к ним привык слух. Силы заканчиваются, а воздуха становится все меньше… Почва под ногами превратилась в мягкое облачко, а небо такое глубокое и спокойное… Я падаю! Все падают!!! Мысль прервалась глухим стуком и хрустом, то ли листьев и веток, то ли моего тела.

Я нахожусь будто в ночном тумане – все плывет перед глазами. Громкий басистый голос врезается в уши с вопросами о моей идентификации. Память напомнила мне, что мы уничтожили идентификаторы*.

Находясь в таком паршивом состоянии и, соответственно, положении, мое подсознание включило защитную реакцию. Поэтому, я не придумала ничего лучше, чем задать встречный вопрос:

– Я так понимаю, нас задержал специально подобранный отряд солдат слабовидящих? – В тот момент мне показалось это очень забавно, ведь на руке нет идентификационного браслета*. Я бы даже рассмеялась, если бы в меня тут же не влетел ледяной поток воды. Да, почти такой же, как в книге, которую вы сейчас читаете.

Я пришла в чувства и увидела перед собой здоровенное мужское лицо, очень серьезное, с тяжелым острым взглядом и щетиной на подбородке. Говорил он под стать своему внешнему виду – четко, громко, уверенно и устрашающе. Вопрос о идентификации повторился, и тут уже не слукавишь.

Они не похожи на Управленцев, и если таковыми действительно не являются, то, сказанное, что я каким-то чудом потеряла свой идентификатор, может подтвердить, что я являюсь членом Вингманской элиты, учитывая костюмы, в которых мы к ним попали. Окажись они повстанцами, меня, скорее всего, ожидает смерть. Однако, если сказать, что я умышленно от него избавилась, есть вероятность, что они дадут защиту, или, хотя бы, оставят в живых. Но если это человек Управления? За умышленную порчу идентификационного браслета грозит немедленная ликвидация. Нет идентификатора – нет человека. Выбор, который определит твою жизнь или смерть не может быть отравлен ложью. И я сказала правду. Да, уничтожила браслет. Да, сбежала из Вингмана.

Наш разговор длился томно и долго. Узнав все, что нужно было, он ушел, оставив меня одну в холодной мокрой комнате. Не было окон, не было, элементарно, часов. Время тянулось бесконечно, я покачивалась на стуле, стараясь хоть как-то отвлечься от скуки и тревожности. Веселье длилось недолго – стул накренился, и пол с радостью принял меня в свои объятья, сопроводив жестким шлепком остатков воды. Боль пронеслась по голове громовым раскатом и погрузила меня в темноту.

Очнулась я уже, когда меня, вместе с этой дранной табуреткой, поднимали с пола. Впереди находилось несколько силуэтов, залитых светом. Меня отвязали от стула (Наконец-то! Прощай дружок, я не буду скучать!) и, обессиленную, куда-то повели, взяв с двух сторон под руки.

Еле волоча ногами, я пытаюсь вглядеться в место, где нахожусь. Ребята поддерживали меня, помогая идти, наверное, почти несли. Это очень странно – не думаю, что ведя на ликвидацию, будут относиться обходительно. Хотя, что я могу знать, меня же ни разу не ликвидировали. С другой стороны, можно предположить на секундочку, что Дэвида опросили первым, и он невероятным образом все решил… Бред какой-то.

Раздался резкий хлопок. Я подпрыгнула с перепуга, а здоровая рука, одного из держащих меня ребят, схватилась за плечо так сильно, что моя ключица чуть не надломилась. «Где-то захлопнулась железная дверь, судя по звуку» – внутренний голос, конечно, предпринял попытку успокоить меня, но его догнала мысль: «Или кого-то только что ликвидировали».

Мы остановились, и я подняла голову: перед нами были массивные железные ворота со старой, почти облупившейся белой краской, такая же, как на старых складских амбарах с фотографий учебного программного обеспечения по истории. Ребята открыли дверь, и мы вошли в длинный коридор. Под потолком висели лампочки Эдисона, закованные в металлические полукруглые решетки. Стены были обиты кафельными плитками грязно-белого цвета, покрытыми трещинками, которые потемнели от времени. Эхо жужжания электричества заполняло пространство, как в вакууме. Сил нет.

Глава вторая

Сложно представить, что ждет тебя впереди. Отмотай все назад, не случись все так, как случилось, мы бы сейчас сидели с Рэйем и работали над червоточиной. Я бы смотрела в его горящие воодушевленные глаза, пока он рассказывает о новом проекте, или мы бы ехали в поезде через Вингман, наблюдая за его «обитателями». Теперь мне жаль этих людей – они сами не осознают, где живут, или попросту не хотят ничего менять, или боятся… хотя это уже не важно. Родившийся там, там же и умрет.

Вингман – это обитель Управления, точнее, самый «безопасный» округ. Управление взяли самое лучшее, на их взгляд, из опыта правителей и диктаторов прошлых веков. Люди наконец-то смирились, что в обществе не может быть тотального равенства. Управление, в первую очередь, внедрили тотальный контроль над каждым человеком, отщипнув идей у Оруэлла и Хаксли, сыграв на зоне комфорта. Теперь она везде, из нее физически невозможно выйти. Кругом гаджеты и устройства, которые, в буквальном смысле, делают за тебя все, заодно сообщая о каждом действии в службу контроля. Все знают, но не видят жизни без них. Если с середины двадцатого века это тщательно скрывалось, то теперь об этом заявлено официально. Поразительно то, что люди восприняли эту информацию с радостью, легко променяв личное пространство на мнимую безопасность. Любые недовольства прекращали с помощью «террактов» и «кибер-атак», дабы показать необходимость таких мер. Ну и куда же без показательных задержаний несуществующих преступников, чьи коварные планы случайно услышались его мобильником.

Позже была введена классификация общества по кастам, но не по родству, как в старые времена, а исключительно по качеству человека. Нестандартно мыслящие и опережающие умственное развитие дети, по достижению двенадцати лет, отправлялись в синюю касту; дети со стандартным развитием, не имеющие ни малейшего отклонения от нормативов, были зеленой кастой, а имеющие физические отклонения – оранжевой. Дети, потенциально опасные для общества, относились к белой касте. Тринадцать лет нас обучают, в соответствии с профилем. По окончании обучения, отсюда выходят сформированные личности, четко знающие свои задачи и предназначение. Извечный вопрос, терзающий древних философов: «В чем смысл жизни?» канул в небытие. Ты знаешь, кто ты, знаешь, зачем здесь. Уже наперед знаешь, как и где сложится твоя жизнь. Продуктивные члены общества, действующие на благо цивилизации.

С Рэйем мы познакомились на станции формирования каст – нас зачисляли в синюю. Абсолютно всех детей, которые были с нами, мы видели впервые. За тринадцать лет предстоящей совместной жизни в колонии с людьми, которые станут твоей семьей, нужно суметь не привязываться к ним – лишь тридцать процентов, в среднем, переходят в «старшую» синюю касту. Только тридцать процентов, в среднем, доживают до двадцати пяти лет – остальные семьдесят умирают по разным причинам. Вы же все слышали про детей вундеркиндов? Ну вот.

Мы зареклись поддерживать друг друга, и, во что бы то ни было, дотянуть до старшей группы – не дать умереть или съехать с катушек. Ведь здесь твоя голова работает на пределе возможностей двадцать четыре на семь, мы спим четыре часа в сутки, а все остальное время уходит на обогащение информацией и прокачку своей мозговой активности.

За первый год пребывания в колонии, из всех нас выжимали по максиму для выявления личностной специализации. Это необходимо для того, чтобы не растрачивать «ресурсы» организма, а направить всю энергию на познание и совершенствование наиболее подходящей специальности для человека.

По итогам этого года, девять человек были определены в штат физико-технического направления, и я, и Рэй попали в эту группу. Вы можете подумать, что это судьба, Вселенная, проделки какого-то божества или, в конце концов, случайность. Но тогда мы не знали, что это закономерность, это уже случалось – это было, так есть, и это еще будет.

Именно там мы познакомились с Дэвидом. В старшую группу мы перешли уже сплоченной командой – семьей, остальные были распределены по другим группам. Когда обучение подошло к концу, нас сразу же забрали в аэрокосмический инженерный штаб. Так и началась наша история «сумасшедшего трио».

По прошествии нескольких лет, благодаря нашему умению выкладываться на сто процентов и отстутсвию страха перед безумными экспрементами, мы стали успешными учеными. За нашими плечами стояли сотни вещей, которые активно используются в современном мире. Но и это не предел, ведь человечество всегда стремится познать то, что еще не ведомо. Перед нами поставили цель – нужен двигатель, который сможет разогнать ракету до сверхсветовой скорости с минимальной затратой топлива.

Вы когда-нибудь сомневались, перед поставленной задачей? Задавали себе вопрос: «Смогу ли я»? Мы – нет. Мы уже делали невозможное, выходили за рамки сознания, поэтому мы сделали лучше – двигатель, который не нуждается в топливе. Фотонный, черт побери, двигатель!

Для его запуска требовалось подать в реактор крошечную вспышку света и тридцать секунд на её разгон, деление и умножение энергии. Тридцать секунд, и ты уже в открытом космосе, можете себе представить?! Ракета должна была вылететь с такой скоростью, что не осталось бы озоновой дыры.

Иронично то, что за тринадцать лет обучения, нам «вбивали» то, что при испытании даже малейшего проекта или незначительного, на наш взгляд, изобретения, нужно полностью перестраховаться и просчитать все факторы риска, даже не имеющие никакого отношения к нему. На стадии испытания мы уже не гении, мы – боги, которые что-то создали, и должны контролировать абсолютно все. К этому выводу пришли, основываясь на опыте ученых прошлого. Нельзя «фанатеть», нужно на все смотреть всегда трезвой головой и исключать малейшую погрешность. Да вспомните, как минимум, тот плазменный реактор. Для сдерживания индукционного поля они поставили магнитные пластины, но никто не посчитал, что такая мощность электромагнитной индукции и температура внутри реактора просто на просто выведут их из строя. Звучит, действительно, смешно, а что получилось, мы все знаем.

Мы просчитали все. По крайней мере, так считали. Все испытания, вплоть до запуска двигателя проходили успешно. Запуск первой ракеты на нашем двигателе был запланирован на четвертое января по Григорианскому календарю. Все было готово.

    4 Января. Запуск первой в истории человечества ракеты, способной развивать сверхсветовую скорость.

Сотни человек на космодроме и миллиарды людей через свои экраны стали свидетелями технологической революции, перехода цивилизации на новый уровень. Ученые с уважением пожимали нам руки, репортеры и журналисты наперебой старались урвать хотя бы микрон нашего внимания, военные гордо созерцали происходящее.

Процесс подготовки прошел, как по накатанной. Все в норме. Нет, все было лучше, чем просто в норме. Нам дали отмашку, пора начинать. Как говорил первопроходец Юрий Гагарин, поехали!

Рэй и я стояли по краям панели управления, держа в руках заветные ключи. Дэвид проверил контрольные показатели, и гордо сказал: «Вставить ключи». Мы синхронно выполнили команду, и, не выпуская их из рук, повернули на 360 градусов, услышав заветное «Заводите».

Если бы вы только видели наши глаза в тот момент: воодушевленные, счастливые, и невероятно гордые за себя, за «сумасшедшее трио». Тридцать секунд, и наше творение пулей влетело в атмосферу.

Из динамика раздался голос пилота:

– Sunray запрашивает разрешение на скачок в гиперпространство.

– Скачок в гиперпространство разрешаю – отчеканил Дэвид довольным голосом.

Когда ракета прошла атмосферу и сделала свой первый рывок, что-то произошло. Глаза ослепило белым светом, воздух вибрировал, гул стал невообразимо сильным. На секунду свечение усилилось – еще одна вспышка.

Свет немного рассеялся, и когда глаза адаптировались, мы увидели что-то, похожее на огромный светящийся тоннель в небе, разлом.

Что произошло? А произошло то, что в момент запуска поднялась солнечная активность – это и стало точкой невозврата.

Связь с экипажем потеряна, ракета пропала, в небе гре*анная дыра! Проект провалился с треском… Весь мир поглотила паника. На станции такой суеты не было даже при ее постройке. От нас требуют срочных разъяснений происходящего. Все электронные компоненты были выведены из строя без возможности восстановления в радиусе нескольких километров. Тысячи людей остались без идентификаторов, и абсолютно каждому нужно было предоставить «объяснительную» для перерегистрации. Мы не спали двое суток.

На третий день после запуска ракеты, в «Разломе» проблеснула небольшая вспышка. Люди побежали смотреть, а кто-то в панике прятаться. Но тут раздался громкий крик: «Ракета! Это наша ракета!». Нас такая новость приятно взбудоражила – неужели проект все-таки удался и можно выдохнуть?

Несколько спасательных групп незамедлительно выдвинулись к месту приземления, а мы следом за ними. В груди щемит и чувствуется какая-то тревога. Но ничего, время неумолимо – однажды и мы отдохнём, как следует. А пока, Аннет, смирись с усталостью.