Последняя подлодка фюрера. Миссия в Антарктиде

Назначено рандеву на полночь. Ждем встречи с U-992 как манны небесной. Горючего почти нет, продуктов тоже. Вчера рассматривали предложение захватить какое-нибудь плохо охраняемое южноафриканское или британское судно с целью пополнения припасов. Я ни секунды не сомневаюсь, что, если U-992 не придет в назначенную точку, они именно так и поступят. У Ройтера удивительный экипаж! Как будто собрал психов со всей Германии. Я как будто в книжке Карла Мая. А теперь еще с ними и этот Сицилиец. Отморозок полный. Как они собираются отправить его из Японии? Ладно, меня это не касается. Сегодня пересаживаюсь на 992 и через пару недель смогу заняться настоящим делом.

Надоело бездельничать.

Далее в дневнике несколько страниц вырвано.

…августа 1943 г.

Борт U-992 (Южная Атлантика)

Вчера наблюдал, как играют киты. На расстоянии не более полумили прошли несколько громадин. Каждый метров 20–25 в длину. Глянцевые черные спины в ракушках. Что-то есть в них от нашей подводной лодки. (Начал уже говорить про подлодку «наша» – смешно.) Когда он идет на всплытие, от спины валит пар. Некоторые вытаскивали треугольную морду из воды и застывали так Очень похоже на каменную скалу. Если не знать, что это, можно было бы легко спутать.

Час назад миновали последний остров Южной Сандвичевой гряды – Туле. Надо же, и здесь – Туле! Священное слово! Потрясающее чувство! Я среди немногих избранных в этом мире, кому довелось хотя бы приблизиться к этому полюсу величия ариев. Я на пороге свидания с великим.

Подлодка Ройтера была уже почти месяц в походе. После рандеву с 992 жизнь немного наладилась. На лодке появились консервированные ананасы, мука и мюнхенский Spaten. Казалось, Ройтер полжизни не пил немецкого пива! Кислое французское в Бресте – это и не пиво вовсе, а какие-то помои с запахом дрожжей. А южную базу, выходит, очень неплохо снабжают. Но пища пищей, а нервы у всех на пределе. Если бы не титанические усилия офицеров, команда уже давно бы свихнулась. Это совсем не то, что было даже год назад. Много новичков. Его непобедимая команда обновилась почти на треть. Среди новых членов экипажа попадаются интересные персонажи. Юрген Зубофф – за него хлопотал сам Лют, ну понятно, земляк[6 - Вольфганг Лют – уроженец г. Риги, на тот момент находившейся в составе Российской империи.]. Даром что русский – навигатор отменный и старательный офицер. Из морской семьи. Хотел воевать с большевиками, но вот «не повезло». Слишком хорошо учился и «засветился» с необычными способностями. Отправили в спецпроект. Этнические русские вызывали у Ройтера известное любопытство. Он никогда не сталкивался с ними в бою, ему ни разу не доводилось атаковать русское судно, но о том, что его страна вела бой на суше с этим противником, он, конечно же, не знать не мог. И, судя по сводкам, по рассказам фронтовиков, это был упорный противник. Ройтер невольно пытался разглядеть сильные и слабые стороны этого противника, анализируя поведение своего второго помощника. Пока ничего экстраординарного не находил. Унтерштурмфюрер Зубофф ничем не отличался от среднестатистического берлинца. Унтерхорст довольно сдержанно принял нового офицера. Ну, Унтерхорст – он вообще такой. Вспомнить хотя бы, как он поначалу кривился при виде Карлевитца.

* * *

Очень долго тянется этот поход: праздник Нептуна при прохождении экватора, чемпионат по скату, любительские радиоспектакли, всего не упомнишь, и все это на фоне перманентного ремонта двигателей. Лодка вышла из доков «сырая». Хорошая конструктивная задумка была весьма посредственно воплощена в металле. Четыре 9-цилиндровых дизеля «MAN» M9V46 по 700 лошадок в каждом. Но какие же капризные эти движки! Особенно система редукторов. Французы – суки – налили еще какого-то дерьма в масло. Карлевитц со старшим механиком Рахом мучились трое суток, прежде чем благодаря очередному химическому чуду сепарировали дрянь и откачали ее за борт.

– Честно говоря, хорошо, что мы свалили из этой Франции, – заметил как-то Рах. – Эта страна становится совсем не той, что была 2 года назад. Да и Брест теперь совсем не тот…

– Бомбежки участились, – согласился Карлевитц. – Во время одной из них достали-таки библиотеку и архив. Хорошо, что больше там не работает Вероника. А вот Эрике не поздоровилось…

– Да, – вздохнул Ройтер, – слышал я эту историю. Она 3 часа пролежала под завалами. Ее едва успели донести до санитарного поезда…

– Говорят, ей ногу пришлось ампутировать…

– Черт! Не повезло бабе. Сучка она была, конечно, та еще, но такого бы ей никто не пожелал…

– Командир, – вдруг глухо произнес Карлевитц, – я очень сожалею, что тогда… ну, когда Вероника… ну, вы понимаете, меня не было в Бресте. Может быть, я бы смог что-то для нее сделать…

– Боюсь, тогда для нее никто ничего не смог бы сделать, – задумчиво проговорил Ройтер. – Видимо, это действительно судьба. Хорошо еще, она сама осталась жива. Так что не стоит казнить себя. Вспомните, каких усилий мне стоило тогда отправить вас на переподготовку, а то так бы в оберфейнрихах и ходили бы.

– Как жаль, что все так получилось…

– Могло бы быть хуже, уверяю вас, я имел беседу с ответственным от Партии, девчонка чуть было не угодила на Восточный фронт из-за меня. Да! – повторил Ройтер, увидев смятение в глазах Карлевитца. – Этот новый ответственный, которого прислали взамен Рёстлера, был, конечно, уникальным дебилом.

– Пожалуй, да, «Душка-Ганс» был кто угодно, но только не дебил.

– Надо-то было всего лишь немного подождать. Была бы сейчас вдовой погибшего героя и получала бы приличную пенсию.

* * *

Сицилиец рассказал о последних минутах своего командира – Карро-Франка. Их накрыли, как тогда под Гибралтаром Ройтера, эсминец и корвет. От одного еще можно уйти. От двух – почти нереально, если кто-то не поможет. А помочь было некому. «Томми» скинули 12 серий по 20 бомб. Командир пытался уворачиваться и демонстрировал уникальное мастерство, но силы были не равны. Очередная атака – и лодка начала принимать воду сразу в несколько отсеков. Чтобы спасти экипаж, Джанфранко приказал продуть балласт и направил расчет к орудию. Они решили драться до последнего. Увы! У Карро-Франка не было своего Унтерхорста! Артиллерийская дуэль, из которых ройтеровский старпом выходил всегда победителем, закончилась в пользу британцев. Практически сразу они добились попадания. «Парус» разворотило так, что можно было выпрыгивать наружу. Ну, Сицилиец и выпрыгнул. Лодка сразу же ушла на дно, как драная галоша. Естественно, как при прямом попадании спасешься? Это же мостик! Можно предположить чудо и представить, что Джанфранко выбросило далеко взрывной волной. Но они искали. Искали 2 дня. Постоянно прячась от кораблей англичан. Ройтеру стоило титанических усилий не ввязаться в схватку с убийцами его друга. Но у него приказ. Скорее всего, от Джанфранко осталось еще меньше, чем от другого его друга – Иоахима Шепке. Ей-богу, начинает казаться, что лодка Ройтера, которой, по мнению старпома, покровительствует морской черт, едва ли не самое безопасное место в этом мире.

Глава 2

МАСТЕР НАКАМУРА

Путь самурая заключается в безрассудности. Такого человека не смогут убить и десяток людей. С помощью здравого смысла не добьешься великих вещей. Просто перестань думать и стань безумным.

    Цуэнтамо Ямамото «Хагакурэ».

На другом конце земли, в Берлине, шла своя, совсем другая жизнь. Дыхание войны уже чувствовалось во всем, враг был уже у порога Империи, но люди продолжали радоваться, надеяться, увековечивать подвиги прошлого и даже задумываться о будущем. Все-таки исход битвы был еще не окончательно предрешен.

– Я думаю, потомки не упрекнут нас в излишней помпезности. Городской совет уже утвердил эскизы. На работы нужно где-то месяца 2–3… – докладывал Рёстлер, демонстрируя наброски будущего памятника асу-подводнику. Фленсбург помнит своего героя. Рядом с ним за столом сидел заметно постаревший Вальтер Демански – этот человек, как богемский лепрекон, сосредоточил в своих руках уже практически все финансы Империи, недавняя опала Шахта ему в этом очень поспособствовала.

– Деньги найдем, – бесстрастно ответил он. – Сейчас их куда больше летит в такую прорву… Представляешь, – грустно улыбнулся он, – война, оказывается, черт побери, такое затратное мероприятие…

– Красный мрамор обещали поставить из Сен-Назера, – продолжал, как бы не слыша его, чтобы не затевать ненужной полемики, Рёстлер. Дома у Демански за кружкой пива или за стаканом шотландского виски – куда ни шло, но тут они встречались в рабочем кабинете на Вильгельм-Платц, и разговор носил официальный характер. Не до сентиментов.

– Не стоит. Мне кажется, его памятник должен быть из немецкого мрамора.

– Я думал об этом. Есть протокол о намерениях с Рейнланд-Пфальцем, – мгновенно предложил другое решение Рёстлер.

– Вот это лучше. Я понимаю, Франция, он там воевал… Но это все-таки дом, родина… Эх, жаль, что у меня остался только один внук… – Демански задумался. Его внук был не кем иным, как сыном Ройтера. Смерть героя была для него еще и личной потерей. Демански не верил в конспирологию. Для него, финансиста, единственной реальностью были цифры, а смерть в последнее время слишком очевидным фактором финансовых рисков, чтобы в нее не верить.

– Ну-у-у… я надеюсь… Анна… еще достаточно молода… – выдавил, с трудом подбирая слова, «Душка-Ганс» – так прозвали Рёстлера в 1-й флотилии за виртуозное умение корчить «своего парня» в любой компании – хоть в матросском кубрике, хоть в штабе, хоть в местном отделении гестапо.

– Э-э… – неопределенно махнул рукой Демански. – Это уже эрзац. Война выкашивает лучших… Увы… Жаль, что я так мало знал своего несостоявшегося зятя… Возможно, он был бы хорошим промышленником или биржевиком после войны…

– А как ваш бразильский проект? – перевел тему Рёстлер.

– Движется, – уклончиво ответил богемец. Он не хотел вдаваться в подробности. Да и к чему они рёстлеру? Он – человек Гиммлера, а в данном случае что Гиммлер, что Канарис – разницы никакой. Оба хуже. – Как ваше чудо-оружие?

– Движется, – в тон ему ответил Рёстлер – Не так быстро, как хотелось бы, но, думаю, к концу года мы получим опытные образцы.

– И что, «томми» будут повержены в вечную тьму?

– Не надо иронизировать. Вот представьте себе – корабль вне зоны поражения любым оружием, включая «Фау». Да к тому же «Фау» не точна, как известно. Так вот, корабль готовится выйти на боевой курс и нанести удар. Ничто не предвещает беды – вдруг вокруг него вода как будто закипает, меняет свою плотность, и корабль погружается в воду вместе со всем экипажем. Море выплевывает брусья, ящики и прочий хлам. Другой вариант – нам нужно захватить корабль. Я посылаю импульс, которым вызываю у команды необъяснимое чувство паники. Объявляется шлюпочная тревога, через 15 минут корабль в полном боевом снаряжении готов к принятию трофейной командой. Третий вариант – я перестраиваю систему из боевого положения в разведывательное – я могу слышать все переговоры команды, причем на расстоянии сотни километров. Впечатляет?

– Несомненно. Но неужели ничего подобного нет ни у кого из союзников?

– Нет… – Рёстлер щелкнул пальцами. – И не будет. Проект «Радуга» родил пшик. Я говорил. Нельзя верить этой заднице с ушами – Эйнштейну. Все, что у них получилось, – они засунули корабль в поле, а как управлять этим полем, не имеют представления, ну он у них и вывалился тут же. При этом полкоманды сошло с ума. А что ты хочешь? Окажись вдруг вне поля времени? Кто хочешь сойдет с ума. Уверяю вас, просто нам не с чем сравнить, мы никогда в таком состоянии не оказывались. Мы-то действовали умнее в сорок первом.

– Вы уже тогда что-то переместили?

– Кое-что переместили. И, уверяю вас, это очень серьёзная боевая единица.

– А русские? У них что-то такое есть?

– А русским это уже теперь не нужно. Зачем, когда они прекрасно справляются, просто тупо увеличивая производство танков. А чего – нет? Стали – завались, вольфрам, молибден – на тебе, нефть – вот, под ногами, только качай… Да и не потянут они сейчас какие-то дорогие проекты. Они измотаны… – Правда, – после небольшой паузы добавил он, – им это не помешает через несколько месяцев быть на границах Рейха. Так что оцените мой совет, я еще в 42-м говорил – инвестировать в России нельзя. Хороши бы вы были, если бы вложились в донецкие шахты.

– На донецкие шахты я поставил огромное количество слаботочного оборудования. Не на одну сотню тысяч марок Так что, что бы вы ни говорили, Ганс, совсем отказаться от инвестиций было нельзя. На этом угле потом ходили наши паровозы и работали электростанции. Так что марка, вложенная в уголь там, – это работающие станки здесь, это снаряды, танки, оружие для армии. Это жизни миллионов немцев. Кто может их оценить?

– Уверяю вас, герр Демански, скоро все изменится. Как бы нам не пришлось считать не погибших, – он кивнул на папку с эскизами, – а уцелевших.

* * *