Прогулка за Рубикон. Часть 3

– Существуют. Но здесь их не может быть. Когда солнце заходит, на отель падает тень минарета, – авторитетно прогундосил археолог.

– Когда вы его видели? – спросил хозяин у Мурида.

– Вчера вечером.

– Глупости, – пробурчал мистер Дю, – кто-то ночью перебежал в чью-то постель.

– Может, это дух Артюра Рембо? – миссис Гилберт показала на портрет поэта, висевший на стене.

– Он жил в этом доме? – спросил кто-то.

– Да, он прожил в Адене больше десяти лет, из них два первых года на верхнем этаже этого дома, – в голосе хозяина прозвучала неподдельная гордость. – Работал в местном кафе. Но вскоре понял, что на кофе много не заработаешь, и стал торговать оружием, – хозяин покосился на меня. – В подвале сохранились кое-какие его вещи. Вернее, я говорю, что это его вещи. А портрет прямо из Парижа. Не бог весть что, но есть о чем рассказать постояльцам. Вначале я назвал свой пансионат «Приют Рембо». Но после фильма «Рэмбо» поменял название. «Дом Рембо», который показывают туристам в Кратере, не имеет к поэту никакого отношения. Сейчас там отель и ресторан, которые носят его имя.

– Как интересно. Но вы так и не сказали, кто бродит по ночам, – не унималась миссис Гилберт.

– У меня нет тайн. Но не все можно рассказывать в присутствии молодых дам, – хозяин поклонился в сторону волонтерки, – а также… э-э… воителей ислама, – он посмотрел на араба.

– Насчет привидений нам пусть расскажет уважаемый историк, – мистер Дю придал своему голосу максимум иронии. – У него есть аппарат, точно такой же, как в фильме «Ловцы привидений». Пусть он устроит спиритический сеанс.

– Я не устраиваю спиритические сеансы, – проворчал археолог, не поднимая головы от тарелки. – Мой аппарат усиливает звуки прошлого, воспроизводит древние фонограммы, записавшиеся естественным образом на поверхности камней и глиняных сосудов.

– Ваш аппарат – это зло, – резко сказал мистер Дю.

– Как это возможно? – заинтересовался Мурид.

– Звуковые колебания не исчезают полностью, – археолог, наконец, поднял голову, и в его глазах появился огонек. – Здесь, в Йемене, они по каким-то причинам сохранились лучше всего. Я думаю, что это из-за пустыни. Песок находится в постоянном движении, он стирает следы людей, животных, целые города. Поэтому то, что осталось, то, что не стерто песком, более красноречиво, чем в других местах. Не верите?

– Никогда не поверю, что камни могут сохранить звук, – рассерженно отреагировал мистер Дю.

– Почему нет? – обиделся археолог. – Камни тоже подвержены истории. На них остается патина, их выедают воды и человеческие страсти. Так почему же на них не может отпечататься звук? Звуки можно найти везде – во льду, в болотном торфе, на сломанных конечностях и пустых черепах. Единственно, что нам недоступно, это мысли и чувства тех, кто уже по ту сторону Стикса.

Все перестали есть, обдумывая только что услышанное.

– В песках нет истории, есть только чреда событий, – не отступал мистер Дю. – Я провел здесь двадцать лет и знаю, о чем говорю. У бедуинов нет исторического времени. Просто нет, и все. Есть только циферблатное время. Между двумя событиями находится лишь отрезок циферблатного времени. Это понятно?

– Понятно. Истории нет.

– А прошлое есть? – спросил я.

Мистер Дю удивленно уставился на меня, как будто до сих пор считал меня глухонемым.

– Прошлое как бы есть, – его голос потерял былую уверенность. – Но пустыня снимает психологическую потребность в прошлом. А значит, его нет.

– Тонкое замечание, – согласился я.

– Если историческое время в пустыне только иллюзия, – подала голос волонтерка, – то, что имеет значение?

Мистер Дю окинул ее снисходительным взглядом, но промолчал.

– Ничего, – ответил за него археолог. Он явно не хотел вступать в разговор и поэтому говорил, растягивая слова. – Если нет истории – нет ничего. А прошлое можно прокрутить назад, как фильм на старом кинопроекторе. Не верите?

Я ответил за всех:

– Почти верю. Можно после ужина на вашем аппарате проверить одну мою догадку?

– Буду очень рад.

Я начал делать выводы. В отношении археолога все более или менее понятно. Он, конечно, немного «того», но может пригодиться. Как здесь оказался Мурид, тоже понятно. «Космополитическая элита бедноты» на исламский манер. Ни гроша в кармане, а ездит по мусульманским странам в поисках божественных откровений. Интересно, кто ему оплачивает отель? С мистером и миссис Гилберт тоже ничего не понятно. Они могли бы жить в пятизвездочном отеле. Волонтерка, судя по всему, изучает арабский язык. Араб совсем непонятен. Остается мистер Дю. Что он тут делает?

Ужин закончился. Мы поднялись со своих мест – общий разговор все равно подошел к концу. Хозяин вытер губы салфеткой и бросил ее на стол:

– Прошу всех в гостиную пить кофе.

За чашкой кофе я внимательнее рассмотрел миссис Гилберт. У нее были приподнятые каштановые волосы, продолговатое лицо и фигура с округлыми формами, как у моделей из каталога дамского белья.

После кофе все разошлись. Мы с археологом пошли к нему в номер. Он действительно был не от мира сего: наспех накинутая куртка, торчащий спереди из штанов край рубашки, расшнурованные ботинки.

По дороге я прихватил из своего номера осколок кувшина и египетскую косметичку.

Археолог вытащил из секретера какое-то устройство и включил его в сеть. Оно зажужжало, потом появился тонкий световой луч. Археолог направил его на внешнюю поверхность стоящего на письменном столе глиняного сосуда, в котором он, судя по всему, тушил сигареты. В динамике раздались шорохи, потом протяжные звуки. Потом все смолкло.

– Этот старый сосуд сделан на гончарном круге. Во время работы гончар пел песню, и звуковые колебания через кончики палацев перешли на поверхность сосуда как на пластинку.

Все это меня не очень впечатлило. Но я старался быть вежливым.

– Меня больше интересуют древние отпечатки пальцев. Если вы можете уловить звук, то, наверно, можете снять и отпечатки пальцев.

– Наверно, можно, но я этим не занимаюсь.

– Вот два отпечатка: на кувшине и на косметичке. Тот, который на кувшине, очень плохой. Вы можете подтвердить или опровергнуть их идентичность?

– Попробую.

Он направил луч своего аппарата сначала на косметичку, потом на кувшин и уставился на экран компьютера. Прошло минут пять.

– Да, это один и тот же отпечаток, – археолог заметно воодушевился от неожиданно открывшихся возможностей своего аппарата. – Не хотите послушать голоса?

– Хочу.

Он стал водить лучом по поверхности моего кувшина. Через минуту действительно раздался шорох, который вряд ли в здравом уме можно было принять за человеческий голос. Но дальше произошло то, от чего волосы встали дыбом. На фоне шороха появился членораздельный звук.

У меня возникло легкое головокружение. Образы возникали сами собой, один за другим, так бывает, когда едешь по серпантину дороги и одна радиостанция вдруг перекрывает другую.

Я посмотрел на археолога, уткнувшегося носом в экран компьютера. Глаза его горели.

– Невероятно, невероятно. Такого чистого звука я еще никогда не получал, – он встал, снял рубашку, обнажив свою довольно хилую грудь, закурил еще одну сигарету и нервно откашлялся.

– Что дальше? – спросил я в раздражении.