Вне зоны доступа

Вне зоны доступа
Вита Витренко

10 маленьких историй о любви #1
Ей скоро тридцать: ни ребенка, ни семьи, ни квартиры. А он снова уходит в горы, и опять без нее. Маша решает, что больше не может ждать. Тем более, у нее уже есть новый поклонник, обеспеченный и влюбленный. Внезапно с тем, первым, пропадает связь. Ромка, отчаянный Ромка, где ты? Найдут ли тебя? И изменит ли тогда Маша свое решение? «Вне зоны доступа» и девять других рассказов о любви в новом сборнике журналиста и популярного женского автора Виты Витренко. Свежие образы, глубокие переживания, жизненность ситуаций: книгу невозможно отложить в сторону. Десять историй о людях, которые просто хотят быть счастливыми. Вы будете плакать и радоваться вместе с героями, потому что они так похожи на вас!

Вита Витренко

ВНЕ ЗОНЫ ДОСТУПА

Предисловие

Любовь ничего не обещает и не гарантирует, кроме огромного счастья или огромного несчастья. Одни находят друг друга в будничной суете, чтобы больше никогда не расставаться. Другие теряют – и потом всю жизнь ищут то, самое важное и несбывшееся. Найдут ли?

За годы работы в женском журнале я поняла главное: нашу жизнь освещает любовь. Даже если ей не суждено было реализоваться. Даже если она противоречит общепринятым нормам. Даже если она с привкусом горечи.

В этом сборнике вы найдете десять рассказов, десять судеб, десять историй. Не все они с хэппи-эндом. В жизни за все приходится платить, и мои герои сполна платят за возможность любить и быть любимыми. Но при этом они все равно счастливы. Потому что они испытали это. Какие бы трудности ни встречались, любовь остается в сердце и греет нас. Надеюсь, мои рассказы помогут вам в это поверить.

Вита Витренко – журналист, автор, блогер, более двадцати лет пишет для женских и молодежных изданий.

По дороге на седьмой этаж

Маргарита была обижена и разозлена. Если бы она умела поджигать взглядом, то все, мимо чего она сейчас пролетала, рассекая воздух, уже давно занялось бы пожаром. Сегодня был день ее разочарований. Первое ждало прямо с утра: муж Маргариты – 33-летний программист Павел – в очередной раз забыл о годовщине их свадьбы и вместо поздравлений будничным голосом попросил жену поджарить яичницу на сале. А Рита надеялась, что пять лет семейной жизни что-нибудь да значат! Во-вторых, редактор нового женского журнала «Дева» (между прочим, мужчина) завернул Ритин рассказ, обозвав его «слишком эксцентричным и далеким от жизни сказанием». В то время как начинающая писательница 30 лет Маргарита Сокол была уверена, что ее творение «Похороны света» является образцом стильного, легкого и захватывающего письма, которое сделало бы честь изданию и похлеще новоявленной «Девы». А в-третьих (и это совсем доконало Маргариту), в очереди в супермаркете элегантный мужчина бросил ей в лицо обывательски-безличное: «Эй, женщина!», доказав таким образом полную бесполезность бассейнов, тренажеров, масок из морской глины и остальных Ритиных ухищрений обмануть возраст. Это была катастрофа. К таким дамам, как Маргарита Сокол, не пристало обращаться «Эй, женщина!».

В лифт рассерженная Рита влетела вместе с молодым парнишкой лет двадцати. Увидев напротив себя ясные голубые глаза, волевой подбородок и двухдневную щетину а-ля молодой Робби Уильямс, она решила отыграться хоть на этом юном представителе грубого мужского племени и подарила ему один из своих самых томных и страстных взглядов. По ее расчетам, случайный попутчик должен был смешаться и покраснеть, или опустить глаза, или застенчиво улыбнуться – ну хоть как-то прореагировать на Ритины чары! Однако представитель поколения coffee-to-go безразлично скользнул невидящим взглядом по ухоженному лицу незнакомки и буркнул под нос: «Вам какой?». «Седьмой», – прошипела Рита. На седьмом этаже неотесанный мальчишка бесцеремонно вышел первым и, ни разу не оглянувшись, проследовал в квартиру прямо напротив Ритиной. «Значит, сын Татьяны Ивановны», – зло подумала Маргарита. В этом доме они с мужем жили недавно и знали еще не всех соседей.

Маргарита очень не любила, когда ее не замечали. Безразличие молодого соседа стало той последней каплей в утренних обидах и неудачах, которая подвигла Риту к решительным действиям. «Ты еще будешь умолять меня о встрече!» – приговаривала она, расхаживая по комнате в шелковом халате. План обольщения неопытного паренька был прост, а цель – ясна: доказать всему свету, что она еще – ого-го! В этот момент из Ритиной памяти напрочь выпал тот факт, что она замужем, а где-то за пару сотен километров растет ее 11-летний сын от первого брака Ваня, временно переданный на воспитание мамы.

И началась атака. Как часовой на страже, Рита дежурила у входной двери, боясь пропустить выход объекта. Едва заслышав лязганье соседского замка и заметив в глазок джинсовые очертания, она хватала очумевшую от счастья таксообразную собачку Нику и бежала к лифту.

«Привет, сосед!» – насмешливо и задорно говорила она, кокетливо подмигивая обалдевшему парню. «Здравствуй, соседка!» – смущенно улыбался тот, чувствуя себя взрослым и крутым. И начиналась болтовня о пустяках: о дождливой погоде, о привычках коричневой Ники, о странностях старых профессоров, преподающих в университете Ильи… Если Илья был дома, Рита обязательно просила его что-то починить или перенести, ссылаясь на свою беспомощность и занятость мужа. Она разгуливала перед ним полуодетая, много смеялась, угощала венским кофе с коньяком и разрешала побренчать на старой гитаре. Рите нравилось строить из себя прожженную жизнью светскую львицу – она уже забыла о мести и просто наслаждалась придуманной игрой. А Илья смотрел на нее завороженными глазами, напевал хриплым голосом «Рита-Рита, Маргарита, маргаритка!», пытался авторитетно спорить о жизни, но не позволял себе ничего лишнего и уж тем более не умолял ни о каких встречах. Рита не знала, что, как только Илья покидал ее жилище, он запирался в своей комнате, врубал на полную громкость рок, курил одну сигарету за другой и писал стихи.

Мне грустно и больно опять
Все рассветы без милой встречать.
Мне теперь и весна – не весна.
Безутешна небес синева,
И печальная всходит трава,
И деревья хотят ещё спать…

Слова сами собой складывались в строчки, где-то в подсознании рождалась рифма, и с кончика пера на бумагу легко слетали все новые и новые строфы.

Конечно, Илья влюбился не в первый раз. Были в его жизни и одноклассницы-карамельки в обтянутых юбчонках, позволяющие за глоток «Кока-колы» потрогать плоскую грудь, и закомплексованные очкастенькие студентки, выясняющие на свиданиях разницу между «формализмом» и «формализацией», и пестрые клубные бабочки-однодневки с нарисованными кукольными губками – такие же яркие, как и глупые. Но что они по сравнению с Ритой – мудрой и опытной, прекрасной и величественной королевой Марго!

Однажды, забежав к Илье в очередной раз, Маргарита не застала его дома.

– Я кран скрутила, а муж на работе, – виновато посмотрела она на Татьяну Ивановну.

– Илюша к Сане из третьего парадного выскочил, будет через минуту, – приветливо улыбнулась та. – Вы, Риточка, его в комнате подождите. Может, чаю?

Татьяна Ивановна свято верила в положительное влияние умницы-соседки на своего отпрыска: Рита благоразумно давала почитать Илье хорошую литературу, достала ему редкий учебник по истории и вообще при Татьяне Ивановне вела себя очень достойно.

Отказавшись от чая, Маргарита прошмыгнула в комнату Ильи и, услышав удаляющиеся на кухню шаги хозяйки, бесцеремонно стала рассматривать лежащие на его столе бумаги. Скользнув взглядом по фиолетовым рифмованным строчкам, она обомлела, мгновенно все поняла и просияла. В эту минуту ее и застал Илья.

– У тебя хорошие стихи, – ни капельки не сконфузившись, похвалила Рита. – Дай почитать.

– Бери, – безразлично кивнул тот, обмирая в душе и ругая себя за неосторожность.

Ухватив в клюв дорогую добычу, Рита упорхнула в свое гнездо, напрочь забыв о скрученном кране. «Может, это и к лучшему», – обреченно подумал ей вслед Илья.

Стихи были действительно хорошие – Рита не соврала. Коварный план созрел внезапно, был прост, как все гениальное, и сулил Рите стремительный взлет. Она ликовала…

Вообще-то Татьяна Ивановна редко читала женские журналы, но этот номер «Девы» очень хвалили ее сотрудницы. Когда Илья вернулся из института, злополучный журнал лежал раскрытым на кухонном столе. От нечего делать он стал лениво просматривать яркое издание, закусывая каждый разворот бутербродом. Рассказ на 112-й странице привлек его внимание странным названием, и Илья, отложив бутерброд, погрузился в чтение. Безликие буквы вдруг развернули перед ним до боли знакомую картину: Он – молодой наивный студент, Она – опытная соседка из квартиры напротив. Старый дребезжащий лифт, расстроенная гитара, даже этаж – седьмой, все совпадало до мельчайших деталей. Чем дальше читал Илья, тем сильнее билось его сердце. Он ясно увидел себя со стороны – глупого жалкого котенка, попавшегося в ловко расставленные ловушки потешавшейся над ним львицы. И вдруг строчки перед ним поплыли, ибо с нового абзаца на него нагло таращились самые сокровенные слова – его собственные стихи, подтверждение его слабости и козырь в руках расчетливой соперницы.

Рассказ оканчивался трагически: безнадежно влюбленный герой избавился от страданий, выпрыгнув с шестнадцатого этажа, и душа его серебристой чайкой улетела в Страну вечной любви… Илья не хотел видеть подписи, но глаза сами нашли незнакомую птичью фамилию и ставшее родным имя. В ярости отбросив журнал, он схватился за голову, выпил залпом полстакана водки из отцовского бара и прильнул к глазку.

Ждать пришлось не слишком долго. Прекрасная лицемерка Марго и омерзительно толстая собачка прошмыгнули в лифт, где их и настиг Илья. Только увидев его суженные от ненависти глаза, Рита догадалась, что Илья прочитал ее опус, и в первый раз ужаснулась своей выходке. До этого ей все казалось замечательным: и рожденный за одну ночь рассказ, и скупая похвала редактора «Девы»: «Динамично и ярко. Берем!», и звонки восхищенных знакомых, и солидный гонорар…

– Я тебя ненавижу! – процедил сквозь зубы Илья.

И добавил без всякой логики:

– Ты старая и уродливая! Из-за такой, как ты, никто не выпрыгнет из окна. Никто! Никогда! – теперь его голос срывался на крик.

Он где-то бродил до десяти вечера, заходил к полузабытым друзьям, пытался напиться, но водка не шла, потом проиграл все деньги в автоматах какого-то кафе. А Маргарита выглядывала его из окна и проклинала себя. В мозгу заевшей пластинкой крутилась фраза из далекого школьного прошлого: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Наконец на дворовой скамейке она заметила знакомый силуэт и услышала развязный хриплый голос, обращенный к смазливой малолетке Люське:

– Эй, лапуль, поди сюда. У тебя клевые ножки. Посиди со мной.

И в этом полупьяном расхлябанном пацане, совсем непохожем на серьезного, собранного Илью, Рита вдруг увидела своего повзрослевшего Ваньку, которого вот так просто обидела чужая женщина на десять лет старше него. Что-то буркнув мужу, она по ступенькам слетела вниз и прямо в подъезде столкнулась с Ильей. «Прости меня, слышишь, прости», – сокрушенным полушепотом повторяла она. Но Илья не слушал и тащил ее в лифт, а затащив и нажав кнопку с цифрой «7», сделал то, о чем мечтал долгие месяцы: набросился на Риту и стал жадно целовать ее теплые мягкие губы, больно царапая их небритой щетиной, рвал на ее груди шелковый халат, впивался в холеную шею и рычал, словно дикий зверь. Рита испугалась не на шутку, но тут открылись спасительные двери, и она, как ошпаренная, выскочила из лифта.

– Я завтра уеду к маме. Мне нужно увидеть Ваню, – с порога сообщила она мужу.

– Но у тебя же была какая-то срочная работа, – удивился тот.

– Плевать на все, я завтра еду!..

Перед отъездом она написала Илье письмо. Хотела оставить всего несколько строчек, получилось – три листа сумбурного текста. О том, что он – замечательный парень, а она – дура, что у него впереди еще целая жизнь, а ей уже 30 и женщины стареют быстрее, что литературный талант на дороге не валяется – и ему нужно обязательно писать. Длинное странное послание, выведенное рукой, привыкшей нажимать кнопки на клавиатуре. Крик души, в котором умоляющее «Прости!» смешивалось с почти материнской нежностью, острой тоской по чему-то несбывшемуся и единственным на тот момент желанием – оградить этого мальчишку от чего-то плохого… Она подложила письмо прямо под его дверь, заклеив конверт скотчем и надписав жирным фломастером: «Илье, лично в руки».

Когда почти через месяц Рита вернулась домой, о недавних бурных страстях напоминал лишь старый измятый номер «Девы» с большим масляным пятном на обложке. Однако Рита все равно, как белка, шастала к глазку и прислушивалась к соседней двери. Больше недели Илья не появлялся. Маргарита уже начала вливаться в обыденный поток своей прежней жизни, где Ильи-то и не было никогда, когда как-то возле лифта столкнулась с похудевшей и осунувшейся Татьяной Ивановной в черном траурном платке. Пытаясь унять внезапную дрожь в голосе, забыв поздороваться, она выдохнула:

– Что с Ильей?

Татьяна Ивановна странно на нее посмотрела и глухо переспросила:

– С Ильей?

Рита почувствовала, как крупный тяжелый камень кто-то пытается протолкнуть ей в горло, в висках стучало монотонной дробью: «Не может быть, не может быть», и это длилось и длилось, заливая подмышки липким страхом. Но тут Татьяна Ивановна вдруг ожила, засуетилась и запричитала по-бабски:

– Девочка моя дорогая, вам плохо? С Ильей все в порядке, он переводится в Харьковский университет, будет теперь там учиться. Уже и комнату в общежитии получил, и подружка у него славная появилась, Танюшей зовут… А вот у меня горе – умерла тетя от инфаркта, очень хороший человек. Ей уже 72 стукнуло, но она еще неплохо выглядела, образованная такая, интеллигентная была. А Илюша даже на похороны не приедет – академразницу сдает…

Долго, очень долго Маргарита смотрела на коричневую, полосатую и исцарапанную, дверь лифта и глубоко дышала. Когда черная щель начала разъезжаться, она автоматически шагнула внутрь и, не слушая болтовни Татьяны Ивановны, всю дорогу до первого этажа мысленно повторяла: «Он забудет. Он обязательно забудет».