Многовластие

– Полностью согласен с тобой. А теперь хвост виляет собакой. И чтобы остаться живым, нужно думать о том, как пережить окаянные дни.

Выпив легкого вина, друзья на некоторое время погрузились в молчание. Пьяные крики и стрельба доносились с улицы.

Глава пятнадцатая. Сила слова

Журналисты поспешили в свои редакции. Новость была срочная и ошеломляющая. Однако, никто не известил о ней министров Некрасова и Терещенко. Как только они узнали о поступке Переверзева, они буквально подняли бурю. Терещенко не находил себе места.

– Как так! Дело находится в состоянии разработки! Преждевременное опубликование части документов вспугнет преступников. Почему он не посоветовался со мной!

Его возмущению не было предела. Некрасов соглашался с ним.

– К тому же, говорил он, ожидается приезд Ганецкого в Петроград. Тут бы мы его и накрыли вместе со своими помощниками.

– Я придумал, – сказал Терещенко. На публикацию нужно время. Следует в течение ночи обзвонить, а если нужно, объехать редакции тех газет, представители которых были сегодня в Таврическом.

– Здесь нужно найти авторитетного человека. Нас могут не послушаться. Что, если вы это возьмете на себя? – обратился Некрасов к Председателю правительства скромному князю Львову.

– Действительно, это выход, – ответил Львов, придвигаясь к телефону.

Вскоре стало слышно, как князь доверительно общается с редакторами. Прошло немало времени в эту бессонную ночь.

– Ну как? – спросил Терещенко усталого Львова.

– Все согласились не печатать. Только одна вредная газетка запротестовала. Редактор Уманский.

– Как же, знаем такого! Газета называется «Живое слово». И запретить не можем. Свобода печати!

Переверзев стоял перед Львовым с бумагой в руке.

– Прошу подписать мое прошение об отставке. Знаю, многие в правительстве недовольны моей работой.

– Что же, задерживать не буду. Куда собираетесь после работы в министерстве?

– На фронт. Надеюсь там принести пользу Родине.

– Что же, спасибо за службу! Сами видите, время такое. Приходится принимать отставку ночью и без должного уважения.

Никитин перестал отвечать на телефонные звонки. К ночи преступность в городе многократно возросла. Но выслушивать все равно приходилось.

– Таврический? – взволнованный голос в трубке. – Я звоню из Гостиного двора.

– Да. Что у вас?

– Ради бога! Грабители выломали замок. Выносят товары. Помогите!

– Вы в милицию звонили?

– Всюду звонили. Никакого ответа. Хоть вы чем-нибудь помогите.

– Сейчас попробую. Он положил телефон и тут же, сняв трубку, обратился к оператору:

– Барышня, соедините меня с отделением милиции.

Через некоторое время он услышал ответ телефонной барышни:

– По заказанному вами телефону не отвечают.

– Черт! Выразился Никитин и положил трубку.

Обращался дважды в штаб. Потом снова в отделение милиции. Нигде не могли помочь. Раздавались новые вызовы. Сообщали о грабежах, звонили с Апраксина рынка, из банков. Женщины просили защитить их от насильников.

– Что я могу сделать в этом бардаке! – воскликнул генерал, перестал отвечать и, ничего не говоря, клал трубку.

Хотя газеты еще молчали, слухи о большевиках разнеслись по улицам. Цигурия ворвался в Таврический дворец с перебитым пулями эфесом шашки и закричал:

– Мы спасены! У Временного правительства есть точные данные об измене большевиков. К нам на помощь идут войска!

Весть разлеталась по дворцу. Люди бросались друг другу в объятия. Алексей наблюдал комичную картину. Депутат Соколов с повязкой на голове, избитый недавно юнкерами за большевистскую агитацию, бегал в сопровождении товарища Нахамкеса от телефона к телефону, пытаясь кого-то вызвать, и в панике восклицая:

– Неужели Переверзев позволит дискредитировать целую политическую партию!?

Около девяти вечера прибыли по собственной инициативе на защиту дворца солдаты Гвардейского саперного дивизиона. Потом прибыл Измайловский полк. Члены Совета встречали подходящих торжественными речами, примерно так:

– Временное правительство имеет сведения, что Ленин продался немцам!

– Ура!!! – кричали войска, – Обещаем впредь поддерживать государственную власть.

Глава шестнадцатая. Распутье

– Выстрелы, кажется, затихают, – сказал Почайкин, подходя к окну. – Можно створки открыть. Душно. – Он запустил аромат июльского вечера в дом.

– В такой вечер гулять бы с любимой, – размечтался Милов. – А мы все сидим, решаем.

– Не до гулянок сейчас, – грустно сказал Пронин. – Нужно сначала определиться, с кем мы. Я приготовил сообщение в продолжение вчерашнего разговора. Попробуйте выслушать и сказать свое мнение.

Друзья сосредоточились.

– Как и договаривались, я сделал обзор партий и их программ. Очень кратко. Прежде всего, часть партий приказала долго жить после Февраля. Правые почти не показываются наружу. Они поддерживали самодержавный строй, монархию. В результате революции они фактически были запрещены. И если существуют, то полулегально. Это не значит, что в обществе нет уважение к монархии. Многие тайком ее ждут. Но правление Николая Второго было настолько неудачным, что сама монархия была дискредитирована. Согласны со мной?

– Боюсь, что Советы и революционные организации в момент свернут шею всякому открытому монархисту, – сказал Почайкин.

– И это тоже причина, – продолжил Пронин. – То же касается бывшей крупной партии правого центра «Союз семнадцатого октября». Впрочем, ее распад начался задолго до Февраля. Эта партия была нацелена на парламентскую деятельность, но парламента у нас фактически давно уже нет. Активно участвуют в политике только осколки этой партии, такие как Гучков и Родзянко. Что касается левого центра, «Конституционно-демократической партии», то она благополучно существует, хотя и подвергается атакам социалистов. Ее бессменный лидер Милюков известен как историк и организатор.

Партия ставит целью утвердить либеральные ценности, такие как свобода слова и собраний, свобода предпринимательской деятельности, демократичный способ формирования власти. В последнее время выступает за республиканский строй, даже за справедливое наделение крестьян землей на основе частной собственности. Представители партии постоянно включаются в состав Правительства. Кадеты считают необходимым для России продолжить участие в мировой войне.

– Прошу прощения, – вставил Афанасий Милов. – У меня заготовлены замечания по поводу понимания слова «демократия» разными политическими группами. Когда Вячеслав завершит свое выступление, я попрошу слова.

– Прекрасно, – продолжил Пронин. – Теперь мой взгляд на партию эсеров. Она стремится соединить народнические идеи с марксистскими. Объявить социализацию земли, сделать ее, как воздух, общественной собственностью – давнишняя мечта большинства небогатых крестьян. Их противники заявляют о прекращении в таком случае заботы о земле, об ее улучшении, прекращении конкуренции в деревне. Кроме того, нынешние собственники, столетиями заботившиеся о земле, боятся ее потерять. Неизвестно, за что выскажется большинство населения, это должно решить Учредительное собрание.