Многовластие

– По моим подсчетам четверо наших не пришли на совещание, – сказал Игорь Игнатьевич. – Передавали, что они решили больше не участвовать в партийной работе.

– Мы в свою партию никого не затаскиваем силой. Будем разбираться. Если что – скатертью дорога! – опережая Уличанского, сказала резко Надежда.

Завершая собрание, Уличанский напутствовал участников:

– Короче, помним. Сегодня не наша взяла. Оружие – под особый контроль. Опасные документы уничтожить. И ждать дальнейших распоряжений.

Оставшись вдвоем с Надеждой, он неожиданно спросил:

– Ты знаешь, что означает партийная дисциплина?

– Как не знать! Но почему ты спрашиваешь?

– Я ухожу в подполье на несколько дней. Дома ночевать не буду. Есть явочная квартира. Перекантуюсь, пока не уляжется кутерьма. Будешь со мной на связи. Как меня следует теперь называть и где меня искать, сейчас выучим. Но не забывай, что все это ты обязана хранить в тайне. Поняла?

– Конечно, поняла. Партийная дисциплина. Я одна буду на связи?

– Для связи с партийной ячейкой только одна. Тебе доверяю больше всех.

Надежда была горда таким доверием и сказала себе, что не разочарует Уличанского.

Глава девятнадцатая. Пора сделать выбор

Следующая встреча друзей состоялась уже через несколько часов. Было очевидно, что всем хотелось как можно скорее продолжить взаимный обмен мнениями. Уж очень актуальными были темы. Безусловно, разладившийся быт, трудности выживания, выросшая преступность – создавали поводы для таких разговоров. Но друзьям хотелось прежде всего решить вопросы, ставшие вдруг для них центральными. Поэтому кое-как дождавшись окончания рабочего дня и пообедав, они уже сидели в креслах и на стульях, страстно желая продолжить начатую беседу.

– Так вот, я продолжаю, – сказал Пронин, косясь в блокнот со сделанными накануне записями. Я давал краткую характеристику партии большевиков. Это в определенном смысле боевая организация, готовая в любой момент захватить тем или иным способом власть и начать создание коммунистического общества. В этом обществе все обязаны будут трудиться, не будет капиталистов, помещиков, богатых и бедных, войн, угнетения и т. д. Будет всеобщее счастье.

– Все народы хотят счастья. – Глубокомысленно вставил Почайкин, видимо, много думавший над этим вопросом. – Но идеального общества никогда не будет, как бы того не хотелось. За каждое из названных благ надо долго бороться. Иногда столетиями. А тут как-то все на блюдечке. Только дайте нам власть.

– С вашего позволения я продолжу, – сказал Пронин. – Особый интерес представляет позиция большевиков по вопросу о войне. Ленин выдвинул оригинальный способ выхода из ситуации. Он утверждает, что войну ведут капиталисты разных стран из своих эгоистических интересов. Предлагает поднять пролетариат на революцию во всех воюющих странах. Заменить войну империалистическую на войну гражданскую. Настоящие пролетарские революции произойдут в самых развитых странах, где много пролетариата. Особые надежды на революцию в Германии. Революция в России, если случится, станет спичкой, которая зажжет Германию. В результате установится справедливый общественный строй, война прекратится сама собой, установится братство народов, потому что пролетариям война не нужна.

– Простите, что перебиваю, – не вытерпел Курганов, – войны ведутся с тех пор, как появилось общество. В первобытном мире капиталисты были? Спросить бы коммунистов. А вот войны были: за пастбища, за пещеры, за места под солнцем.

Всем хотелось вставить свое возражение.

– А с чего это большевики решили, что в Германии вот-вот начнется та самая социалистическая революция? А если не начнется? А если начнется и плохо кончится? – удивился Милов.

– Еще наивнее ждать революцию сегодня в Великобритании, а тем более, в Соединенных Штатах. Ну, фантазеры!

– Понимаю вас, – продолжил Пронин, – делаем вывод, что большевики далеки от реальной политики. Но им верят.

– С голодухи поверишь. Думаю, ухудшающееся экономическое положение в воюющих странах способствует вере в скорый приход коммунизма. Войны с их тяготами всегда усиливали веру. На фронте, да и в тылу все много молятся. А какой социальный состав партии большевиков?

– Точных данных у меня нет. Знаю только, что во всех советских партиях большую часть составляют выходцы из дворян и интеллигенции. Много инородцев. Рабочих и крестьян мало, хотя и руководство и старается их привлечь, так сказать, для оправдания своего существования. Материал для обдумывания есть, завершил свой доклад Пронин.

– Вы обо мне не забыли, – напомнил о своей заготовке Николай Почайкин.

– Давай, давай, Николай, – подбодрили его товарищи.

– У меня вопрос о демократии. Слово это такое затасканное, что поначалу кажется вполне наивным говорить о нем. Но если копнуть глубже, мы увидим, что разные люди по-разному понимают это слово.

Власть демоса, то есть незнатного и свободного народа, вот что подразумевали под этим выражением в Греции. А знать, она разве не участвовала в народных собраниях, не участвовала в принятии решений? Участвовала, очень активно. Так вот демократией называли власть народа, как бедного, так и богатого. Власть высших чиновников при демократии выборная. Выборы открытые, прозрачные. Народ имеет возможность выразить свою волю на представительных собраниях.

Возьмем современные, так называемые, капиталистические страны. Политическую систему самых передовых из них, таких как Англия, Франция, США считают демократической. Есть выборность высших чиновников. Выборные парламенты. Политические свободы. Все, конечно, понимают, что такая демократия имеет много несовершенств. Но она, хоть и в ограниченном виде, присутствует.

Что у нас? Если вы заметили, демократическими называют только левые организации и партии. Центристские и правые партии и организации называют «буржуазией», даже если они никакого отношения к предпринимательству не имеют. К так называемей «буржуазии» отношение крайне нетерпимое. Властью хочет владеть только «демократия». Она в данный момент лучше организована, вооружена и агрессивна. Но она не представляет интересы всего населения.

– Заставляешь ты нас задуматься, – сказал Милов. – Какая это, к черту, демократия, если о свободных выборах власти после Февральской революции даже не говорили.

– Кажется, Учредительное собрание будет избрано демократическим путем, – робко сказал Пронин

– На него вся надежда. А пока…, – Почайкин разочарованно вздохнул.

– Не пора ли нам перейти к выработке какого-то решения? – спросил Милов

– Думаю, что рано, – ответил Курбатов. – А как вы думаете? – обратился он к участникам. – Все его поддержали. – Материала для решения не достаточно. Да и свободного времени. Меня жена уже запилила, не знаю, как с этим у вас. Поэтому предлагаю еще один раз разойтись. Тем более, что нужно обсудить и особенности июльского восстания большевиков, а на это нужно время.

Они распрощались, хотя многое еще хотелось сказать и сделать.

Глава двадцатая. Савелий

Путешествие в поезде за мукой Насте вспоминалось часто. Но более всего ей хотелось вновь увидеть солдата по имени Савелий. Как у него сложилось? Побывал ли он дома и вернется ли в строй? Сейчас дезертиров больше чем солдат. Не захочет, так и не явится на службу. Такие мысли набегали и быстро исчезали.

Но вот принесли почту. Разбирая ее, Настя нашла конверт на ее имя от Савелия. Она, как и большинство женщин, очень любила получать письма. Распечатала конверт. Савелий, хотя и не без ошибок, «не шибко грамотный», писал Анастасии, что сейчас отдыхает дома.

– В семье непорядок, потому остановился у матери. Короткий отпуск для выздоровления скоро закончится. Уже собираюсь назад на службу. Здесь с селе не буду оставаться, хотя родители уговаривают. Написал, что не может забыть Анастасию, скучает по «своей санитарке».

– Скучаю я по тебе. Все вспоминаю госпиталь. Там все были ко мне так добры. Не сможешь ли ты встретить меня на вокзале? Хочется увидеться, поговорить.

Он указал номер поезда и время прибытия.

В назначенный час Настя пришла на вокзал. Поезда страшно опаздывали, пришлось долго ждать прибытия. Однажды, выйдя из душного зала ожидания, она увидела подходивший к перрону поезд. Никаких объявлений сделано не было. Но это оказался тот самый поезд, которого она ждала. Если бы не вышла подышать, то вряд ли бы состоялась ее встреча с Савелием.

Вагоны были полны. Посыпались, как горох, мешочники обоих полов. Наконец, показался Савелий. В руках у него были огромные старинные чемоданы и сумка на шее.

– Как добрался, воин? – насмешливо спросила она.

Он неловко обнял ее и скромно приложился губами к ее щеке.

– Лучше не рассказывать, – сказал он. – Поездов мало, проводники сажают с билетами и без них. У меня место сидячее, но скажу, что и на мне сидели. Да я привычный. Главное, что доехал. И еще главное, – он озорно взглянул на Настю, – что меня ты встретила.

– Что-то ты много вещей захватил. А я не позаботилась взять с собой кого-нибудь из мужчин, чтобы донести. Давай хоть сумку возьму.

– Тяжёлая, – он с недоверием передал сумку Насте. – Но полезная. В ней то, за чем ты на товарнике ездила. Мука. И в чемоданах есть кое-что ценное. Куда поедем? У меня на извозчика деньги есть.

– Поедем уж ко мне. Не в гостиницу же!

Они погрузились в карету, немного поторговались с извозчиком, и скоро были дома. Настя накрыла на стол. Савелий открыл чемодан и сумку. В них было то, что стало так дорого в больших городах: мука, крупа, большой кусок мяса и даже мед.