Многовластие

Однако Ленин не собирался в суд. Он поменял несколько подпольных адресов, долго не задерживаясь на оном месте.

– Почему Ленин не является в суд, чтобы доказать свою невиновность, – спрашивала Надежда своего друга и партийного начальника Бориса Уличанского, когда они встретились в условленном месте в парке.

– Подождем немного. Может быть, это связано с интересами дела, – ответил тот не уверенно. – Вот Троцкий. Его долго не арестовывают, а он рвется доказать свою непричастность к немецким деньгам. Может, и Ленин скоро об этом заявит.

– Может, он просто трусит? Или обвинения в самую точку?

– Никогда не говори так об этом человеке. Не знаю, что и думать. Товарищи советовали ему явиться, тем более, что смертной казни у нас сейчас нет. Самое страшное, что его может ожидать – это тюрьма.

– Много заявлений на выход из партии. Как бы она не прекратила свое существование.

– Знаю. Будем надеяться и верить, что все получится.

Ленин скрывался в эти дни в семье рабочего Сергея Аллилуева. Четырехкомнатная квартира хорошей планировки с лифтом, высокими потолками, располагалась на шестом этаже в рабочем квартале. Здесь были водогрей, просторная ванная, сушилка для полотенец и паровое отопление. Люстра, правда, с керосиновой лампой. Камин. Электрическое освещение еще не добралось до этих кварталов. Готовить приходилось на дровах. Но ведь и Зимний дворец отапливался дровами. Неплохо для рабочей семьи! Внизу швейцар. Главным преимуществом квартиры был черный ход, так нужный конспираторам. Добродушный хозяин квартиры, хотя и отошел от партийной деятельности, никому не отказывал в ночлеге.

Здесь Ленин провел три дня, не выходя из дома. Ордер на его арест, а также на Зиновьева и Каменева был выписан прокурорским надзором шестого июля. Седьмого на квартиру к Аллилуевым собрались некоторые сотрудники Ленина. В гостиной были Крупская, Ногин, Зиновьев, Орджоникидзе, Сталин, Аллилуев. Должны были решить вопрос о явке Ленина в суд.

– Я думаю, – сказал Ногин, когда приступили к обсуждению вопроса, – явиться в суд добровольно было бы правильным решением. И вот почему. Очень многие коммунисты сомневаются в правильности обвинений в адрес партии. Говорят, скорее всего, обвинения несостоятельны. Значит, нужно явиться в суд и доказать ложность обвинений. Превратиться из обвиняемых в обвинителей. Партия от этого только выиграет. Стоит дать бой буржуазным клеветникам!

– Я против, – сказал Сталин. – Юнкера до тюрьмы не доведут, убьют по дороге. Нельзя на суд идти. Нужно переждать в подполье.

Крупская и Зиновьев сразу поддержали. Другие тоже согласились.

– Придется помочь, – сказал Сергей Аллилуев. – Дело привычное. Устроим. У моего товарища, рабочего Емельянова есть дача в поселке Разлив недалеко от финской границы. Он человек надежный, укроет.

Все закивали головами.

Через день из дома через черный ход вышли трое. Вслед за Сергеем Аллилуевым шел, ни на кого не глядя, невысокий человек в рыжем пальто до пят, в кепке, без привычных бороды и усов. Это был Ленин. Зиновьев был наряжен в серое пальто – клеш и кепку пестрого рисунка. Все походили на финнов или немцев в одеждах, пожертвованных Сергеем. Зиновьев сбрил свою курчавую шевелюру.

Все благополучно добрались до Приморского вокзала, и вскоре расположились на втором этаже дачи Емельянова.

– Владимир, скажи, зачем таким рабочим как Емельянов, революция, – подтолкнул плечом Ильича Зиновьев, указывая на дачу. – Все у них есть, и хорошая квартира, и дача, и приличная зарплата.

– Революция преследует не только материальные интересы, – отделался коротким ответом его попутчик.

Через некоторое время конспираторы решили, что в доме долго им оставаться нельзя и отправились как бы на сенокос. Жить пришлось в шалаше, где с ума сводили комары, особенно по ночам.

Глава двадцать пятая. Возвращение

Василий Кириллович пришел в себя только, когда поезд прошел половину пути. Он ехал в обратном направлении с фронта на Петроград. И непрерывно спал. Он так устал, пока находился в армии, что не сразу понимал, что происходит. Ехать приходилось, не считаясь с положением и рангом. Вагоны были полны людьми, в основном, солдатами, которые не сильно скрывали, что являются дезертирами. Запахи немытых тел, грубые слова, окрики, неуважение к возрасту и званию. Все это ушло на второй план. Главное, было место, где сидеть, небольшой узелок с продуктами, чай на некоторых остановках и движение. В открытые окна вагона врывались струи теплого июньского воздуха.

Удалось добраться до училища почти без приключений. В голове все еще стучали рельсовые стыки. Под ногами была не вполне мостовая, а что-то напоминающее шатающийся пол вагона. Василий часто ловил себя на мысли, что он старается поймать равновесие, словно мостовая колышется. С трудом отгонял эти ощущения – воспоминания.

Василий Кириллович снова стоял перед начальником училища Константином Иосифовичем.

– Прочитал ваш отчет и сопроводительные документы. Молодец. Мы не ошиблись в вас, посылая на передовую. Так вы еще отличились в полевом госпитале. Прочитал отзыв о вашей работе там. Поздравляю. Садитесь.

– Покорно благодарю. Наблюдал все своими глазами. Получил хороший опыт.

– Более подробно расскажете позже на совещании преподавателей. У меня сейчас вопрос к вам особенный. Как вы думаете, войну выиграем, или нужно срочно заключать позорный мир?

– Однозначного ответа дать не могу. Солдаты разложены. Офицеры дезорганизованы, многие разагитированы или напуганы. Боевой дух не на высоте. В то же время, здравый смысл еще не потерян. Есть некоторое понимание того, что нужно защищать Родину. Отсюда я делаю вывод, что все зависит от командования. Если во главе армии, а еще лучше, во главе России, окажется трезвомыслящий, здравый патриот, обладающий боевыми качествами, он сумеет мобилизовать лучшие силы в армии и в тылу, и поведет их к победе в войне. Если такого не случится, нужно искать сепаратного мира.

– Из ваших слов понятно, что нам нужен Наполеон.

– Где его взять! Достаточно своего хорошего генерала. На фронте все говорят о Корнилове. Настоящий боевой офицер, требующий дисциплины, патриот.

– Да, о нем много пишут. Ему удалось остановить бегущую солдатскую массу и стабилизировать линию обороны.

– Но дезертиров огромное количество. Я ехал в поезде с такими. Это же головорезы! И одного генерала для борьбы с ними мало.

Начальник горестно кивнул головой, во всем соглашаясь. Но перевел разговор.

– Пока вы воевали, мы тоже не сидели без дела. Наши юнкера были блокированы на территории училища большевизированными солдатами. Но к вечеру пятого числа мы смогли вырваться и принять участие в разгоне большевистского мятежа. Сейчас охраняем вокзалы и другие важные объекты. Включайтесь в работу! Через несколько дней мы примем участие в торжественных похоронах погибших в борьбе с мятежниками воинов.

Они расстались друзьями. У Константина Иосифовича заметно поднялось настроение от общения с таким человеком, Он крепко пожал руку Василию Кирилловичу.

Глава двадцать шестая. Нужно действовать!

Собравшиеся вместе кургановцы готовы были и дальше проводить свою мыслительную работу. Сила свободного мнения придавала им вдохновение.

– Сознаюсь, – сказал Курганов, – с трудом дождался нашей встречи.

– Тоже могу сказать о себе, – поддержал Володя. – Совместно, как оказалось, легче приходить к важным выводам.

Остальные подтвердили, что и им не терпелось приступить к работе.

– Единственное, – сказал Савва Михельсон, – все это бурное время мы проводим в уединении, когда наше присутствие было бы полезно на улицах, на митингах, в массах.

– Не всем это подходит, – вступил в разговор Афанасий Милов. – Кому-то уютнее за письменным столом. На улицы такого не вытянешь.

– Безусловно, индивидуальные качества следует учитывать, – сказал Николай Почайкин. – Давайте же перейдем к теме наших предыдущих дискуссий. Хотелось бы послушать, какие выводы следует сделать из сделанных сообщений.

Вячеслав Курганов, кажется, только и ждал, когда будут сказаны эти слова.

– Если мы хотим попасть в мейнстрим политики, мы должны выбрать путь прогресса, как договорились. – Начал он. – Мы должны способствовать свободе. В широком смысле. Свободе слова, организаций, свободе передвижения, свободе выбора, религиозной свободе и всего такого.

– Думаю, неплохо бы вспомнить, что неограниченная свобода ведет к анархии, – возразил Почайкин.

– Поэтому свобода должна опираться на законодательство, – развил мысль Курганов.

– Возникает вопрос о происхождении законов, – перехватил разговор Михельсон. – На мой взгляд, хорош тот закон, который принят народными представителями на основании свободных выборов.

– Как же быть с декретами, которые выпекаются, словно блины, революционными правительствами? – задумался Милов. – Их что, нарушать нужно?

– Думаю, их следует терпеть, как временные установления, добиваясь скорейшего утверждения народным представительством, – вставил свое слово Пронин.

Все единодушно поддержали.