Фомка-разбойник (cборник)

Хотел стукнуть его обушком по голове и завалить углем. Потом позвать хозяина и сказать, что собаку убил неожиданно обвалившийся уголь.

А Джек присел вдруг, поднял морду кверху и заскулил. Сидит и воет, как над покойником.

Парень зовет его, мясо сует. Джек не идет. Прибежал бригадир.

Он сразу понял, в чем дело.

Поставил свою лампочку на пол. Огонь сейчас же потух.

– Смирно! – закричал бригадир. – Слушай меня – и спокойно.

Забойщики почувствовали, что дело серьезно, и замолкли.

– Видали? – продолжал старик. – Лампа потухла. Джек воет, потому что пошел газ. Газ всех задушит насмерть, если не будете меня слушать. Бери инструмент – и за мной! Джек не выдаст.

Пес уже пошел вправо по штреку – в другую сторону от квершлага и рудничного двора. Бригадир побежал за ним. Забойщики колебались одно мгновенье: всем хотелось бежать прямо к рудничному двору, к подъемной машине: скорей умчаться наверх от смертоносного газа.

Но бригадиру подчинялись. Все бросились за ним. Все, кроме одного: того парня, что взялся пристукнуть Джека. Этот побежал в противоположную сторону – прямо к лифту.

Боковым и параллельным штреком Джек вывел бригаду к лифту. Дали сигнал тревоги. Благополучно поднялись наверх, на дневную поверхность, все, кто был в шахте.

А тот парень погиб.

Дело объяснилось просто. Джек инстинктом нашел правильное направление: от газа можно успеть спастись, только идя против тока воздуха.

В шахте работают вентиляторы. Они гонят по штрекам струю воздуха в определенном направлении. Вытягивают воздух наверх.

Все, бежавшие за Джеком, выскочили из струи газа. Парень, побежавший в обратную сторону, двигался по направлению течения газа – и задохся.

Джек стал общим любимцем. Хозяин-бригадир давно перевелся из этой шахты в другую. А Джек остался.

– Хороший человек собака, – любовно закончил забойщик свой рассказ. – Сурьезный.

Виктор Степанович вынул часы.

– Ну-с, нам пора, иначе сегодня не попадем на охоту.

– Да подождите, – отмахиваюсь я. – Надо же как следует поглядеть на это чудо.

Виктор Степанович рассмеялся.

– Ага, задело за живое! Даже охотой не сманить стало из-под земли. Значит, не так-то уж скучно здесь?

– Да подождите вы, – отмахиваюсь я.

– Пошли, пошли! – торопит Виктор Степанович. – На самом деле пропустим зорьку.

А я и забыл, что там, на земле, горит солнце, что время близится к вечеру.

Виктор Степанович повел меня квершлагом прямо к рудничному двору, к «шахтному вокзалу».

К лифту с лязгом и грохотом подходил конный поезд. Коногон соскочил с передней вагонетки. Перед самым лифтом ловко скинул крюк сбруи с кольца на передней стенке вагонетки.

Лошадь без команды свернула в проход между лифтом и стеной.

Раскатившиеся вагонетки с углем по рельсам въехали в клеть, вытолкнули стоявшие там две порожние вагонетки – и остановились.

Дежурная у лифта работница задвинула дверцу клетки и дала два звонка на эстакаду, наверх.

Клеть дрогнула, покачнулась и плавно пошла вверх, в темную дыру.

Дежурная сняла трубку телефона.

– Эстакада? Примите уголь, спустите клеть для подъема двух товарищей. Да-да. Живей давай!

Прошло несколько минут, пока вернулась клеть. Лязгнула дверца.

Мы вошли в клеть.

Дежурная дала пять звонков подряд и через короткий промежуток еще три.

Пол закачался у меня под ногами. Точно кто-то схватил меня за пятки и начет тихонько поднимать от земли.

Конечно, мне не раз приходилось в городах подниматься в лифте на верхние этажи. Там мгновенная тьма сменяется светом, мелькают этажи, но тут другое.

Поскрипывают тросы – стальные канаты. Клеть качается и трещит. Стен не видно, не видно лица соседа, не видно, с какой быстротой поднимаемся. Да и поднимаемся ли вообще? Может быть, давно неподвижно висим в темном колодце над пропастью.

И только растет, все усиливается странный, густой певучий звук.

Что это? Звук не похож на грохот железных шин, не похож ни на один из глухих шумов там, внизу.

Точно кто-то поет, нечеловечески огромная глотка.

Светает. Все стало видно. Вот чьи-то ноги на уровне моих глаз. Пояс. Лицо.

А непонятный звук все гремит, как песня, как гимн.

Стоп! Мы вышли из клети. Мы под крышей. Выходим в степь.

Какая масса света! А этот звук, – я не узнал его. Ведь это же ветер! Как чудно он поет!

Шагаешь по веселой траве – и не веришь, что там, на сотню метров под ногами, – улицы, железные дороги, гремят машины, работают люди. Что я шагаю высоко над их головами.

Цветная ночь

Мы возвращались на автомобиле с охоты.

Дорога лежала через степь, ровная и прямая, как поваленный телеграфный столб.